Соломон снова задумался над значением увиденного явления: «Сильный побеждает слабого. Повергнув врага – он завладевает его жилищем и богатством! Но как хотел бы я иметь не только силу: мудрость – вот величайшая сила на свете. Если бы я знал язык птиц, зверей и насекомых, умел читать мысли людей и всех тварей на земле – я был бы самым могущественным правителем на земле! Звери, птицы и насекомые служили бы мне! Никто в мире не устоял бы передо мной и мощью моего царства! Слава обо мне будет в веках! А мудрость моя будет внушать благоговение и трепет. Ко мне – повелителю – все станут приходить на поклон! И мне для победы совсем не обязательно будет собирать войско на войну. Достаточно знать мысли врага и наносить упреждающий удар!» – Царь Соломон пожалел, что под рукой у него нет пера и рукописного свитка, чтобы записать светлые и важные мысли, пришедшие в голову.
И он дал себе слово сделать это, как только вернется во дворец. Но, памятуя о том, что каждый раз испытания настигали его, когда он посягал на Божественную власть, он добавил про себя: «И под эгидой единого Бога Яхве страна моя будет расти и процветать!»
Раскаленное солнце теперь заливало ослепляющим светом бело-желтые пески. Но под кроной могучего дерева было прохладно и свежо от журчащего неподалеку ручья. Царь поднялся, размял затекшие члены и снова пошел к ручью. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как услышал в сухой траве зловещее шуршание спрятавшейся змеи. Осторожно повернув голову, Соломон увидел приподнявшуюся для смертельного броска кобру. Он медленно попятился назад, однако, это его не спасло. Последовал молниеносный бросок, и Соломон ощутил на ноге обжигающий укус. Сделав черное дело, змея отпрянула и уползла прочь.
В поисках спасения и надежде на чудо Соломон бросился к ручью и припал к чистой живительной струе. Он быстро и жадно втягивал в себя воду, черпая в ладони полные пригоршни сверкающей воды, однако напившись, не почувствовал облегчения. Обреченно опустившись на песок, Соломон затих в ожидании боли и смерти.
И боль пришла. Страшное недомогание и дикие судороги во всем теле. Сознание погружалось в кровавую тьму, постепенно покидая Соломона. Жизнь ускользала из тела, будто белый песок, струящийся сейчас через пальцы.
Наступила вечность. Царь Соломон видел, как тело его воспаряет над ручьем, очертания которого заволоклись взбурлившей и вскипевшей огненной лавой. Исчезло все: и верхушка могучего дерева далеко позади, и живительный синий ручей, и желтые барханы, окружавшие его. Осталась лишь немыслимая огненная боль. Она яростно и жестоко рвала и терзала его, причиняя невыразимые мучения. Было невозможно пошевелить ни одной частью тела: ни рукой, ни ногой, ни головой. Руки и ноги его будто налились железной тяжестью. Соломон попытался закричать, но не смог сдвинуть тяжелый язык, застрявший во рту и разбухший, будто шар. А потом и глаза наполнились ужасной и невыносимой болью.
Но царь все равно смотрел, не в силах оторвать взора от того, что происходило. Как будто кто-то намеренно оставил ему последние остатки слабеющего сознания, чтобы он мог видеть и осознать, что это его последние мгновения. Все пространство вокруг заволоклось красно-черной зловещей пеленой, за которой уже и невозможно было различить, где земля, а где небо. Зловещие огненные всполохи молний распарывали пространство, будто острыми кинжалами. Как только такая молния вспыхивала перед глазами Соломона, она отдавалась дикой болью в его теле. Царь не мог понять, что это? Явь это была или сон? Собрав последние силы, с трудом раздвинув задеревеневшим тяжелым языком пересохшие губы, он умоляюще прошептал, мысленно обращаясь к Яхве: «Пощади!». После чего погрузился в черную неотвратимую бездну.
Очнулся Соломон на том же самом месте. С трудом приподнял он голову и увидел, что все также лежит на песке, у ручья, с противоположной стороны которого сидит некто – не человек и не зверь, но видом своим подобный дряхлому старцу в белом простом одеянии.
Испугался Соломон старца: настолько суров и грозен был его темный лик. Отвел царь боязливо свой взор – и почувствовал, как еще более ослабели все его члены и зашевелились на голове волосы. Собрал он тогда все свое мужество и обессилено прошептал, еле двигая одеревеневшими губами:
– Кто ты? Что тебе нужно от меня?
– Тебе ведомо мое имя. И знаешь ты, что, увидев меня, человек не может остаться живым. Но, прежде чем я покараю тебя, ответь: как посмел ты – ничтожный человек, возжелать быть царем над всем живущим и сущим на земле? Как смел ты возжелать уподобиться могуществом и величием самому великому Богу? Отвечай! – грозно спросил старец, глядя на него пристальными, гневно сверкающими очами.
– Прости, Господь мой, за дерзновенные мысли мои. Ибо не хотел я обидеть тебя! Не прошу я богатства и славы, только премудрости и знания, чтобы управлять народом своим. Хочу, возжелав подобное, во имя Твое, обрести процветание и могущество народу и царству Давидову. Давно скитается по пустыням горячо любимый мною народ. Не для себя я хочу власти над миром! Для своего народа и царства иудейского! – горячо отвечал ему на это Соломон.
– А знаешь ли ты, что за дерзость должен покарать я тебя? Разве не ведал ты, что одному только Господу, возможно, иметь все, а не человекам? – снова спросил его старец. И смиренно отвечал на это Соломон:
– Знал и это, Господь мой! Но горит в моем сердце такая великая любовь к угнетенному народу моему, народу, который многие лета со всяких царств изгоняли. Хочу я создать могущественное иудейское царство! Хочу ему великой славы на века. Жизни своей не пожалею для своего народа, лишь бы он процветал и благоденствовал! Для себя же ничего я не желаю, – искренне произнес он и с надеждой посмотрел на старца.
Однако на столь удивительные и чистосердечные слова Соломона старец расхохотался. Потому что не поверил он ни единому слову человеческому:
– Вижу что лукавишь ты передо мной, человек! Признайся мне, что не только народу своему желаешь ты могущества и процветания! Себе ты хочешь еще большей славы! Хочешь ты, правитель, чтобы помнили тебя и дела твои люди в веках, а также, чтобы всегда прославляли имя твое! Но говорю я тебе (Быт., 3:22): «Вот, Человек стал, как один из нас, знающим добро и зло. А теперь: как бы он не простер свою руку, и не взял бы также от Дерева Жизни, и не стал бы жить вечно!»
– Нет, Господь мой! Не хочу я жизни вечной после смерти детей моих! – горячо воскликнул Соломон. – Разве могу я быть счастлив, когда умрут те, кого я любил и люблю – дети и жены мои? Нет! – твердо произнес Соломон и отрицательно покачал головой.
Тогда задумался старец, услышав такие слова, а потом произнес:
– О! Великое человеческое заблуждение! Ты не желаешь быть подобным нам и не хочешь вечной жизни. Потому что не сможешь жить без тех, кто в конце концов состарится и умрет! Но скажи, зачем тебе помнить о них? Разве ты не знаешь, что каждое новое время родит своих прекрасных и юных дев? И каждая из них снова подарит тебе свою преданную любовь и ласку!
– Нет! Зачем мне иные девы, когда у меня их – огромный гарем! Прекрасные юные девы разделяют со мной ложе каждую ночь! Они наполняют мою жизнь любовью и страстью! Большего я в любви не хочу! Жизнь и цели мои – выше, чем земная любовь, Господь мой. Но больше чем жизни и любви, желаю я счастья моему народу!
И снова задумался старец в белых одеждах. Долго молчал он и хмурил свои брови, словно тайно прислушивался к мыслям Соломона. Потом произнес:
– Верю, что говоришь ты искренне. И вижу в разумном сердце твоем горячую любовь к своему народу и чистоту твою. За это я отдам тебе твою жизнь. Но какой она будет – твоя человеческая жизнь? Ты хочешь власти над миром – и ты получишь ее. И, поправ другие царства и державы, подчинив себе многих иноземных правителей, ты подаришь благоденствие иудейскому народу. Через знание и силу, мудрость и могущество достигнешь ты величия. Люди, звери и птицы, рыбы и насекомые – все подчинится тебе! Ты даже будешь управлять демонами, давно заселившими землю и души человеческие! Но душа твоя должна стать обителью для меня. Из нее Я буду взирать на твой народ, помогать страждущим и карать преступников против веры и милосердия, коими будут вещать уста твои. Согласен ли ты отдать Мне душу и жить во имя Мое, как обещал недавно, отдыхая у священного источника? Или забудешь дорогу в Оазис, забудешь желать власти над миром – и прославишься как справедливый и мудрый царь счастливой страны? Беды и страшные потрясения минуют тебя, но пока ты жив – иудейское царство и твой народ будут жить в благоденствии и не узнают ни печали, ни горя! Лишь после смерти твоей иудеи вновь изведают скитания и лишения, но и тогда – вновь (и уже навсегда!) – обретут они дом? Выбирай, Соломон! – грозно промолвил старик, и страшно засверкали очи его. – Хочешь ли ты, чтобы жизнь твоя стала долгим и строгим испытанием: всегда и всюду громко и верно будешь ты чтить Бога, ни на миг не уступая лжецам и злоязычникам! Или же, словно великий раб, послушно и покойно неся свое бремя – царский скипетр, проведешь ты отпущенные тебе, смертному, дни? Выбирай! А когда придет твой смертный час, ты ответишь Мне, царь Соломон, за деяния. И вновь задам Я тебе тот же вопрос: нужна ли тебе жизнь вечная? И выслушаю, и осуществлю твой выбор – и по вере своей будешь ты вознагражден.
