— Ну что же, — говорит Кейт, — Амстердам, надо полагать, место весьма романтическое. Со всеми своими наркотиками и проститутками. — Но она знает, что это произошло после Амстердама. Это произошло после встречи на скамейке.

Кейт медленно и осторожно просовывает руку глубже, минуя пудреницу, темные очки, пачку жевательной резинки, записную книжку и разрозненные клочки бумаги, все глубже и глубже, на дно сумочки, где у нее лежат самые тяжелые предметы. И один из них — под твердой прокладкой, которую она поднимает.

Теперь они в упор смотрят друг на друга, Кейт и Билл, смотрят, не отводя глаз. Их окружают тысячи людей, на перекрестке напротив театра «Одеон», уже опускаются ранние сентябрьские сумерки, а погода, свет, вино и само кафе просто прекрасны, как на картинке. Европа в лучшем своем облике, какой многие ее и представляют.

Кейт смыкает пальцы на рукояти «беретты».

Правая рука Билла по-прежнему под столом.

Кейт поворачивается к Джулии. Она была несчастной, одинокой женщиной, пока рядом не появился этот мужчина. А теперь — вот они, вроде как даже счастливые. Лицо Джулии сияет, щеки раскраснелись.

Но ведь в основе этих нынешних отношений, этого их счастья лежит гигантский обман. Нечистые помыслы. Эта женщина совершила маленькую ошибку, назвав неправильную цифру. И мужчина реконструировал всю интригу, весь этот сложный замысел — после чего последовало соблазнение, роман, любовные отношения и в конце концов предложение руки и сердца. Целая жизнь — и всего лишь по причине ее ошибки и его догадки. Он просто использовал ее ложь в своих целях.

Но разве это делает их отношения менее реальными? И может изменить ситуацию, если они действительно любят друг друга?

Кейт поворачивается к Биллу, замечает его напряжение, его решимость, готовность на все. Что он может предпринять, чтобы сохранить свою тайну?

Кейт и Билл направили друг на друга свои пистолеты под мраморной столешницей. Неужели он действительно готов ее убить, вот прямо сейчас? Нажмет он на спусковой крючок здесь, в центре Парижа, выстрелит ей в живот? И станет после этого вечным беглецом, изгнанником. Готов ли он наплевать на всю свою жизнь — на всю свою только что заново созданную жизнь! — лишь для того, чтобы Кейт не раскрыла Джулии его тайну?

А тайна его заключается в том, что он выяснил, чем на самом деле занималась его партнерша и их подозреваемый, занимались совместно. Но вместо того чтобы поговорить начистоту с Джулией, он сам влез в эту кашу. Сделал вид, будто ничего не знает, не понимает, что происходит. Сделал вид, будто втюрился в нее. Сделал вид, что это для него сногсшибательная новость — когда Джулия в конечном итоге все же рассказала ему правду.

Кейт оглядывается на Джулию, на эту постаревшую женщину, с таким острым, блестящим умом, способную на очень многое, но не желающую видеть того, что находится у нее под самым носом.

Но кто знает?.. Может, Джулия отлично все видит и понимает. Может, она давным-давно выяснила правду, еще до того, как все это стало правдой; может, ее оговорка про двадцать пять миллионов вовсе не была ошибкой, и она сделала вид, будто оговорилась, чтобы довести Билла до кондиции — чтобы он поймал ее на этом, соблазнил и женился на ней. Может, она все это тоже умненько организовала одновременно со всем остальным тщательно продуманным долгосрочным мошенничеством.

И возможно, Декстер оставил в гостиной свой выпускной альбом вовсе не по забывчивости.

Мысли Кейт бегут все дальше, и глаза ее, как шарик пинг-понга, перескакивают с одного заговорщика на другого, на расставленные по столу предметы и в итоге останавливаются на винном бокале Джулии. Он почти полон, она отпила всего на дюйм от края. А они сидят за этим столиком уже часа полтора и приканчивают вторую бутылку. А Джулия отпила всего пару глотков. И это та самая женщина, которая могла усидеть за ленчем целую бутылку! А теперь она попивает водичку…

И еще: Джулия набрала вес, килограммов пять, а может, и все десять.

— Ох Боже мой! — восклицает Кейт. — Да ты беременна!

Джулия краснеет. Несмотря на свое заявление два года назад, что у нее не может быть детей. Еще одна грань ее сложного прикрытия.

Беременна! Это все меняет, полностью.

Кейт и Хайден сидели под сияющим небом, над ними плыли белые облака, словно специально раскиданные по небосклону, призванные хоть как-то разбить эту монотонную синеву, подсвеченную золотистыми лучами заходящего солнца. Сцена, достойная кисти художника, освещение в стиле Вермеера.

Кейт никогда особо не ценила живопись Северной Европы, пока сама не пожила там. Пока не поняла, что небо, изображенное этими художниками, вовсе не плод их фантазии, не их изобретение, не причудливое искажение реальности, но точное отображение здешнего уникального небосвода. В Бриджпорте, штат Коннектикут, или в Вашингтоне, округ Колумбия, в Мехико-Сити, в любом другом месте, там, где проходила ее жизнь и где она иногда смотрела в небо, оно выглядело совершенно иначе.

— Ты должна мне сообщить, — сказал Хайден, — за что тебе нужно освобождение от судебного преследования.

Их противостояние продолжилось. Но Кейт понимала, что ее позиция едва держится на чистом блефе, а его — совсем нет. Ибо она в конце концов определила, чего хочет, что ей нужно, и Хайден может ей это дать. Но вот ему-то от нее не нужно ни черта!

Кроме всего прочего, ее здорово подгоняло истекающее время, ей следовало покончить с этим сейчас и вовремя вернуться на Левый берег.

— За участие в краже, — наконец сказала она. — В краже пятидесяти миллионов.

Хайден поднял свой стакан, отпил большой глоток воды, поставил стакан обратно на стол и снова пристально уставился на Кейт.

— Можно рассматривать это вот каким образом, — продолжала она. — Операцию того типа наша контора была бы не прочь провести сама. Этот полковник был сущим фурункулом на теле планеты. Не просто мерзкий человечишка, а безответственный маньяк, поставлявший кому угодно оружие, которое в один прекрасный день окажется — если уже не оказалось! — в руках людей, стремящихся причинить вред американцам, может, прямо в самой Америке.

Хайден продолжал сидеть с непроницаемым лицом.

— Стало быть, мы — не я, заметь!.. Ладно, в любом случае этот полковник был убит. И его денежки между тем не попали в руки других мерзавцев, таких же, как он. Плюс к тому имеется еще один бонус, который, я уверена, ты сочтешь чрезвычайно пикантным.

— Да-да?

— Один из преступников — ну, второй участник кражи — был, можешь себе представить, агентом ФБР!

Он рассмеялся густым и хриплым смехом, от всей души, сопроводив нехарактерным для него фырканьем. Видимо, решил, что это очень смешно и, черт побери, забавно.

— А какие идеи насчет этих денег?

— Мы их отдадим, — сказала Кейт. — Ну не совсем обратно в те же рук, как таковые… Ну не знаю… тебе? И еще одно, я должна сознаться, что у нас не вся сумма…

Хайден посмотрел на своих коллег, сидящих на крыше, на подчиненных в другом конце ресторанного зала. Потом повернулся обратно к Кейт.

— Ну так мы договорились? — спросила она.

— Мои поздравления, — говорит Кейт. — Когда тебе рожать?

— Я же… Еще и четырех месяцев нет…

— Это великолепно! — Кейт поворачивается к Биллу: — И тебя поздравляю!

Его рука все еще под столешницей, готовая выступить на защиту этой тонкой и изящной обертки, прикрывающей громоздкую упаковку лжи, изготовленной Джулией. То, что у него поставлено на карту, огромно: не просто двадцать пять миллионов евро, но и жена и будущий ребенок. Словом, целая жизнь.

А Кейт уже решила оставить все как есть. Плюнуть на все остальное. Она будет молчать по поводу этого его двуличия. Всегда.

Она засовывает «беретту» обратно под твердую прокладку на дне сумочки. Вынимает руку из-под стола, кладет ладонь на руку Джулии, чувствуя острые грани бриллианта на обручальном кольце. Гладит Джулию большим пальцем.