Посему Кейт прикинула, что имеется у нее в сумке и чего она лишится, если отдаст ее грабителям. Эти идиоты ведь не станут стрелять в туристов в самом центре Парижа, не так ли? Нет, не станут.

Но тут случилась странная вещь. Билл взял у Джулии сумочку и протянул ее типу с пистолетом. Однако типчикам этот способ не подходил, и они замотали головами.

— Tenez,[36] — сказал им Билл. Кейт поняла, что он не напрасно протягивает сумочку, закрывая ею дуло пистолета, а сам придвигается ближе, заставляя второго грабителя шагнуть в сторону и встать перед Биллом на линии огня, чтобы забрать трофей, — Билл бросился на безоружного, пользуясь им как щитом, и, ухватив пистолет за ствол, вырвал его — без особых усилий, небрежно.

Все на мгновение замерли, переводя взгляд с оружия на соседа, тяжело дыша, раскрыв рты, прикидывая, что делать дальше…

Парни рванули прочь, а Билл швырнул пистолет в канаву.

В понедельник после обеда шел дождь.

Кейт стояла перед школой, низко держа зонт, так что он касался головы, и она ощущала прикосновение полосатого нейлона и алюминиевых спиц — пыталась прикрыть еще не промокшие части тела. Все, что ниже талии, пропиталось водой насквозь, безнадежно.

С темного, низко нависшего неба падали тяжелые струи дождя, заливая асфальт, стуча по траве, громко шлепая по огромным лужам, заполнившим все щели и выбоины, все ямы и трещины.

Мамочки аккуратно разбились на группы в соответствии с национальностью. Тут были отдельные, самостоятельные кучки синеглазых датчанок и светловолосых голландок, не в меру трепливых итальянок (все на высоченных каблуках) и чрезмерно здоровых шведок. В смешанных англоязычных сообществах преобладали бледные британки, затем шли раскормленные американки, вечно улыбающиеся австралийки, агрессивно-дружелюбные киви,[37] иногда попадались ирландки и шотландки. Были здесь и чрезвычайно замкнутые индианки, и совершенно недоступные и непонятные японки. А также блуждающие отдельно ото всех русские, чешки и польки, все еще томящиеся в надежде влиться в Западную Европу, вечно старающиеся снискать чье-то расположение, крепко пожимающие руку при знакомстве, пытающиеся примкнуть к Европейскому союзу, не понимающие — может быть, по собственной воле? — всей бессмысленности попыток когда-либо получить хоть какое-нибудь приглашение.

Были в толпе и несколько мужчин, они стояли врозь, друг с другом не разговаривали, каждый держался на собственной орбите отчужденности.

В общем и целом Кейт не ощущала никаких признаков похмелья после субботней пирушки. Но все еще чувствовала груз физической усталости от недосыпа — дети в воскресенье проснулись в семь утра, не имея понятия, что родители прошлой ночью вернулись домой очень поздно, так что пока ей не удавалось окончательно прийти в себя.

И еще она ощущала какой-то психологический дискомфорт, отчасти потому, что стала свидетелем супружеской измены Билла, отчасти из-за неуместного эксгибиционизма Джулии, явно нацеленного на Декстера. И в известной степени из-за героического поведения Билла — чрезмерно героического? — перед лицом грабителей. Сыграло свою роль и собственное безумие и безрассудство — когда они вернулись в отель и заперлись в ванной от вторжения детей (на случай, если кто-то из них встанет ночью), она набросилась на Декстера, оголодавшая, требуя еще, еще, сильнее, больше, а вышедшее из-под контроля воображение рисовало ей дикие сцены с участием незнакомцев — их гладкие, скользкие тела, губы, языки…

Дождь пошел сильнее. Она и вообразить не могла, что такое бывает.

Кейт так и не вспомнила, что было дальше субботней ночью в Париже, чем они занимались, все четверо, хорошо это или плохо. Или имело место и то и другое.

— Слушай, — сказал Декстер. — Я сегодня вернусь поздно.

Ну вот, опять!

Кейт и ребята уже переоделись в сухое, надели мягкие свитера и тапочки, отделанные овчиной. Но ей все еще было не по себе, она озябла и дрожала, промокнув насквозь.

— У тебя все в порядке?

— Да. Мы договорились поиграть в теннис. С Биллом.

Они ни словом не обмолвились о Джулии и Билле с того момента, как сели в разные такси в половине пятого утра четыре дня назад на улице Георга Пятого.

— У него абонемент в теннисном клубе, а постоянный партнер не может прийти.

Воображение тут же нарисовало ей картинку: Билл в раздевалке, без рубашки, расстегивает ремень, стаскивает с себя…

Кейт положила трубку на телефонный аппарат, стоявший рядом с лэптопом, и уставилась в окно, из которого открывался великолепный вид, сейчас, правда, за пеленой тумана и дождя виднелись черные деревья без листьев, буро-серые шиферные крыши и булыжные мостовые.

Настроение было хуже некуда, она опять осталась в одиночестве, только что вернувшись после обычного по средам посещения спортцентра в Кокельшойере, устроенного в полуподвале без окон, где без конца толковала с кем-то о купальниках-бикини и масле от загара. А ведь раньше она была человеком, занимавшимся настоящим делом. Не какими-то обычными, повседневными делишками, а подлинными делами, пахнущими смертью. Нелегально переходила границы. Избегала встреч с полицией. Нанимала профессиональных убийц, черт побери! А теперь возится с грязным бельем. Неужели ее жизнь превратилась в такое жалкое существование?!

— А папа когда вернется? — спросил Джейк, прижимая к себе плюшевого медведя. Его брат молча стоял рядом, оба они озябли, устали и хотели, чтобы папа был дома. Опять то же самое.

— Мне очень жаль, милый, — ответила Кейт, — но папа сегодня вернется поздно, вы уже будете спать.

Бен сердито повернулся и быстро пошел прочь. Но Джейк не двинулся с места.

— Почему? — спросил он. — Почему папа не может прийти пораньше?

— Ох, милый, он и сам хотел бы. Но у него очень много дел, и он иногда задерживается.

Мальчик стер со щеки слезу. Кейт обняла его, прижала к себе.

— Мне очень жаль, Джейк. Обещаю тебе, что папа, когда вернется, обязательно тебя поцелует. О’кей?

Он кивнул, сдерживая готовые пролиться слезы, потом мрачно отошел от нее и присоединился к брату, уже занявшемуся «Лего».

Кейт села к компьютеру и убрала с экрана файлы, которые просматривала раньше, — «Люксембург, аренда мебели», «Люксембург, школы» и «Люксембург, коммунальные услуги». Она ждала, когда аппарат определит источник радиосигнала. Сидела, уставившись на экран, обдумывая дальнейшие действия — то, что надеялась найти, и нужно ли это.

Ей и в голову не приходило, что ее намерения вполне предсказуемы.

Но прежде чем она решилась, снова зазвонил телефон.

— Спасибо огромное! — сказала Джулия. — Я в этом Интернете совершенно не разбираюсь!

— Ничего особенного. — Кейт закрыла за Джулией дверь. — Отлично могу представить, что вы чувствуете. Мальчики, поздоровайтесь с Джулией.

— Привет!

— Хелло!

И убежали обратно в кухню — возбуждение, вызванное звонком в дверь, угасло, и они вернулись к своим кухонным делам: Бен чистил морковь, Джейк резал ее на мелкие кусочки. Оба стояли на скамейках перед кухонной стойкой, сосредоточенные и внимательные, осторожно действуя острыми кухонными ножами.

— Да у вас настоящие личные повара! — воскликнула Джулия.

— Да. — Мальчики готовили poule au pot,[38] на стойке перед ними лежала раскрытая поваренная книга, а на полке теснилось еще с полдюжины поваренных книг, заказанных по почте из Англии, со складов сети «Амазон».

Джулия прошла в гостиную.

— Вау! — восхитилась она открывающимся из окна видом. — Как здорово! Отличная у вас квартира!

— Спасибо.

Они уселись в гостиной, подальше от детей, отделенные от них двумя дверями и поворотом коридора. Здесь их не подслушаешь. Если они вообще намерены обсуждать события субботней ночи, это произойдет именно сейчас. Нет, вряд ли.