Двери открылись, и она выходит из поезда.

Она так и не видела мужчину, передавшего ей это распоряжение; она даже не пыталась его увидеть. Он повернулся к ней спиной, когда последний звук его голоса еще висел в воздухе, преднамеренно тихий, никому не слышный в шуме и гомоне толпы шепот.

Кейт прокладывает себе путь через correspondence, переход с одной линии на другую, сперва вверх по ступеням, потом вниз, поворот за один угол, за другой, длинные тоннели, выходящие в еще более длинные, пока она наконец не останавливается на платформе. Поезд как раз въезжает на станцию, он набит битком, как и все поезда на этой центральной линии, — толпы закончивших работу устремляются в вагоны на каждой остановке, люди толкаются и бегут; все эти неудобства продолжаются целых пять перегонов, пока она не позволяет толпе вынести ее наружу на станции «Отель де Билль».

И вот она уже наверху, на улице, идет прочь от реки, и тут — без всякого предупреждения! — впереди возникает гигантское переплетение громадных водопроводных труб, это чудовищное уродство — Центр Помпиду; он угрожающе нависает над ней — примитивные, словно первобытные цвета и сверкающая сталь на фоне ярко-синего послеполуденного неба.

Кейт покупает билет, входит, ступает на эскалатор, она здесь единственный пассажир.

Она хорошо ориентируется в этом музее. Это одно из тех мест, куда она ходит вместе с Декстером на каждую новую выставку, где они обычно проводят час, прежде чем устроить себе ленч в ресторане на крыше, откуда открывается прекрасный вид на правый берег Сены.

Она входит в ресторан, кивает официантке, направляется к угловому столику у дальней стены. На столике стоит бутылка минеральной воды и два стакана. За столиком сидит человек.

Женщина по соседству бросает взгляд на Кейт, переводит его на чашку кофе, а ее спутник изучает свои ногти. Это ее прикрытие.

Пульс у Кейт ускоряется. Она вскользь вспоминает о заряженном пистолете в тайном отделении на дне ее сумочки, равно как и о спрятанном оружии у людей вокруг — в сумках, в подплечных кобурах — здесь, у этой рафинированной публики, сидящей на крыше, спортивные пиджаки свободного покроя, позволяющие скрыть «пушки», которые они всегда таскают.

Хайден привстает, чтобы поцеловать ее в щеку, отросшая к полудню щетина царапает ей кожу, сухую после длительного пребывания на открытом воздухе в летнюю жару, а также из-за давнего пренебрежения ко всяким солнцезащитным кремам. Его дыхание пахнет кофе и мятой.

— И опять в музее, — говорит Кейт, присаживаясь. — Да ты, оказывается, большой ценитель искусства, не так ли?

— Это одна из главных причин, почему я живу в Европе.

— Ага.

— А как у тебя?

— Моя главная причина — приключения.

— Ну конечно! Мы все любим приключения, разве нет? — Хайден наливает ей стакан минералки, вода тихонько шипит, пузырьки лопаются. Он выдавливает из себя тонкую улыбку, их у него в запасе, кажется, великое множество.

— Итак. Ты что-то говорила о некоей сумме украденных денег.

Кейт делает глоток воды, берет себя в руки, стараясь быть твердой и неуступчивой. Она не допустит, чтобы ею манипулировали, не позволит обвести себя вокруг пальца.

— Да, — отвечает она. Ставит стакан на стол, поднимает глаза на Хайдена. — Но я хочу получить кое-что взамен.

Он кивает.

— Две вещи вообще-то.

На двери была табличка «REGISTRE DE COMMERCE ET SOCIETTES».[86] Небольшое новое офисное здание расположено на улице, на которой Кейт никогда не бывала и даже не подозревала о ее существовании. За столом сидела женщина, перед ней стоял компьютер и лежали очки в ярко-красной оправе.

Кейт наизусть выучила все новые слова из словаря и проверила все глагольные окончания. И даже прихватила с собой карманный словарь. Она ожидала услышать много незнакомых слов и выражений в этом общенациональном бюро регистрации бизнеса. Но после первой фразы Кейт на французском женщина ответила по-английски.

— Конечно. Пожалуйста. Как называется эта компания?

— «Люкстрейд».

Женщина впечатала название в компьютер, уверенно нажала клавишу «Enter».

— Президент и директор компании — мсье Декстер Мур.

— А о самой компании там что-нибудь имеется?

— Здесь написано, что она занимается инвестициями на рынке финансов.

— Когда она была основана?

— Не знаю.

— Извините, меня интересует, когда она была зарегистрирована здесь, в Люксембурге.

Женщина взглянула на экран:

— В октябре прошлого года.

— Спасибо. Что-нибудь еще можете мне сообщить?

— Здесь больше ничего нет.

Кейт поднялась с намерением уйти, но остановилась:

— В октябре прошлого года, так. Значит, три месяца назад, верно?

— Нет, мадам. «Люкстрейд» была зарегистрирована в Люксембурге пятнадцать месяцев назад.

Пятнадцать месяцев назад? Это же за год до их переезда сюда! Тогда Декстер ушел из своего банка и перешел на вольные хлеба, стал фрилансером. По-видимому, именно в тот момент он начал осуществлять свой план по уводу огромной суммы и решил спрятать их в Люксембурге.

Кейт как в тумане брела в подземный гараж торгового молла по широкой Джей-Эф-Кей[87] с быстрым уличным движением; вокруг высились огромные деловые здания, сплошное стекло и сталь, мимо ехали автомобили, тоже сплошное стекло и сталь, разнообразные формы и размеры контейнеров для человеческих жизней; одинокий пешеход на улице, не предназначенной для пешеходов. Брела навстречу ветру, жесткому и холодному, его резкие порывы причиняли боль.

По обеим сторонам выстроились здания различных компаний с ограниченной ответственностью и закрытых акционерных обществ — разнообразные варианты деловых объединений, призванные оберегать их владельцев от налогов и судебных исков. Повсюду виднелись подъемные краны и сгребающие землю бульдозеры — шло строительство новых зданий, офисных башен, окружающих этот свежеиспеченный музей современного искусства, — нового здания оперы, нового спортивного центра и других общественных сооружений, создание которых финансировалось за счет скудных налогов, которыми облагались ежедневно и ежечасно поступающие сюда деньги. Как и те двадцать пять миллионов евро, принадлежащих компании «Люкстрейд».

Кейт поднялась по ступеням, вошла под сень молла — сплошные сталь и стекло — и на несколько секунд оказалась среди живых, дышащих людей, прежде чем в полном одиночестве спуститься по огромному эскалатору.

Декстер зарегистрировал компанию «Люкстрейд», инвестиционную компанию — или что она там такое? — в Люксембурге пятнадцать месяцев назад. Как такое могло случиться?

Кейт услышала скрип тормозов, шум двигателя, грохот захлопнувшейся дверцы.

Она шла по подземной стоянке, расчерченной линиями, отделявшими пешеходную зону от проезжей части, — соблюдала все правила, оглядывалась по сторонам, прислушивалась.

Резкий удар где-то вдалеке — еще одну магазинную тележку вбили в длинную цепочку других.

Кейт шла туда, где, как ей казалось, осталась ее машина. Она услышала шаги неподалеку, но никого не увидела. Она отбросила страх, так ей досаждавший, но передумала и приняла этот страх как должное. Снова оглянулась по сторонам, более внимательно, пытаясь уловить другие звуки, лучше бы, конечно, обычные и нормальные, успокаивающие, но также необычные, ненормальные, устрашающие.

Эта подземная парковка в Люксембурге в середине дня гораздо более безопасна, нежели почти любое место в Вашингтоне, округ Колумбия, в любое время суток. Не говоря уж обо всех других опасных местах, где она провела большую часть своей прежней жизни.

Кейт уже держала ключи в руке, оглядывая пространство. Она услышала шаги, потом грохот захлопнутого багажника и шум автомобиля, набирающего скорость вверх по аппарели, погромыхивание тележки с разболтанным колесом, и тут увидела — слава Богу! — свою машину: клик-клик, дверь отперта, быстро скользнуть за руль, включить зажигание, переключить скорость, снять с тормоза и дать газу, поскорее убраться отсюда к чертовой матери. Страх сменился удивлением: с чего бы это ей так бояться парковки под «Ашаном»? Она опустила боковое стекло, чтобы вставить парковочный талон в автомат, шлагбаум поднялся, и Кейт рванула вверх по аппарели к дневному свету, к выходу…