Конечно, Декстер, вполне вероятно, ни в чем не виновен. У него могут найтись объяснения — да и она о них уже не раз думала или даже не может себе представить. А виновной окажется она сама. Именно она — цель расследований Интерпола. А ее преступление — дело Торреса.

Она забралась на водительское сиденье.

Чего она никак не могла объяснить, так это то, каким образом давно забытое дело вновь стало объектом расследования. Либо имеются какие-то улики против нее, улики пятилетней давности, либо их нет. Но ничто из ее жизни в Люксембурге не имеет даже косвенного отношения к произошедшему тогда в Нью-Йорке, к тому, что она изо всех сил старалась похоронить в памяти. Именно это заставило ее понять, что она больше не может оставаться на оперативной работе. Заставило осознать, что она теперь недостаточно сильна и не столь рационально мыслит, чтобы сохранять былую объективность. Отделять свои панические материнские инстинкты от профессиональной ответственности. Она уже не могла доверять себе, быть уверенной, что всегда поступает правильно; да и самой ей больше доверять нельзя. Ей следует уйти с этой работы. И она ушла.

Но отставка ничего не изменила в отношении уже сделанного. Того кусочка в ее прошлом, от которого она никак не могла убежать.

Посол стоял в дальней части холла, возле круглого стола, на котором красовалась огромная ваза, битком набитая разнообразными цветами — сплошные ветви и побеги, бутоны и соцветия всех оттенков, размеров и форм. Совершенно беспорядочное сооружение. Никакая не икебана.

— Добро пожаловать, — сказал он. — Меня зовут Джозеф Уильямс. — Он протянул Декстеру руку. — А это моя жена Лоррен. Рад, что вы смогли приехать на наш рождественский прием.

Последовал обмен рукопожатиями, двое на двое, неудобно, руки крест-накрест. И все неловко засмеялись.

— Мы, конечно, уже встречались, — обратилась к Кейт его жена. И подмигнула, будто они знали какой-то секрет, помнили о неком событии. Но нет, ничего такого между ними не было; просто эта женщина из тех, что любят подмигивать по любому поводу.

— Итак, Декстер? — спросил посол. — Вы ведь здесь новичок?

— Почти четыре месяца.

— Ну, для Люксембурга это целая вечность, не правда ли? — Посол весь затрясся от смеха над собственной шуткой, которая и шуткой-то совсем не была. — Мы здесь уже два года, а ощущение такое, будто целых двадцать. Не так ли, дорогая? — Ответа посол ждать не стал и на него не рассчитывал. Он заботливо положил руку на плечо Декстера: — Устроились нормально?

Декстер кивнул, ему все это явно надоело. К тому же он устал. Он только что вернулся из Лондона, всего час назад. И еще не был в своем офисе, куда забралась Кейт, где она все высматривала и вынюхивала и ее застукала видеокамера. И у него не будет возможности попасть туда еще полторы недели: завтра утром они убывают в Женеву.

— Отлично, отлично, — промолвил посол. — Ну что же, мы очень рады вашему визиту. У нас так мало возможностей собрать здесь всю американскую диаспору. Пожалуйста, возьмите что-нибудь выпить. Cremant[70] в свободном доступе. — И он снова рассмеялся над очередной своей шуточкой, краснорожий, с мокрым ртом. Либо пьян, либо просто идиот. Скорее всего и то и другое.

Кейт и Декстер вежливо откланялись, а к послу уже подходила другая пара, внеся с улицы порыв ледяного ветра, и громкий голос посла и его вымученные шуточки преследовали их до самой гостиной, набитой вычурной мебелью и дорогущими безделушками, небольшими бронзовыми статуэтками и декоративными фарфоровыми тарелками, резным стеклом и инкрустированным красным деревом, изобилием мягких подушек и полосатой обивочной ткани.

— А-а, привет, привет! — К ним подходила Эмбер и еще какая-то женщина, насколько помнила Кейт, приехавшая из американской глухой провинции. Из Оклахомы? Она все время говорила про церковь. У нее все и всегда сплошной «супер». Вот, к примеру, она суперумненько сделала, что купила эту супермодную блузку в этом супершикарном магазине.

— Привет, — сказала женщина слишком громко. И пошатнулась, пролив вино. — У-упс!

— Бог ты мой, — шепнул Декстер на ухо Кейт. — И когда же этот прием начался? Вчера, что ли?

— Я Мррнда, — сказала женщина Декстеру. — Пррриятно пзнакомться.

— Миранда? — переспросил Декстер.

— Точччно.

— Рад встрече. Ну и как этот cremant?

— Суперклассный.

Кейт оглядела зал — целое море незнакомых лиц. На приеме доминировал солидный контингент людишек, вечно циркулирующих повсюду, выдавая себя за истинных американцев, по каким-то причинам высланных из страны и носящих значки в виде американского флага. И ведут они себя так, будто сами ни за что не согласились бы жить в Европе, но вынуждены были сюда перебраться вопреки своей воле и оказывая при этом мощное сопротивление. Этакие борцы за свободу.

Кейт же со своей стороны давно приняла решение подружиться с неамериканцами, со всеми другими людьми, из иных стран мира, которых только можно встретить в Европе. Но случилось так, что в их число попала Джулия. Проникла, пробралась сквозь ограждение. Словно выполняла какое-то задание.

Появился официант с серебряным подносом, полным роллов с ветчиной. Все замотали головами, отвергая его вместе с копченым мясом.

Кейт заметила Джулию в соседнем зале — та рассматривала памятные фотографии, украшавшие стену. Кейт поискала глазами Билла, просканировала пространство между несколькими дюжинами голов, окружавших буфетную стойку и бар. Он оказался в самом дальнем углу, рядом с прелестной женщиной, которая, кажется, здорово кипятилась, выкладывая ему что-то очень деловое, но тихим голосом. Билл выглядел несколько сокрушенным; нет, он словно старался выглядеть сокрушенным.

Джейн, вот как зовут эту прелестную женщину. Просто Джейн, которая была не так уж и проста в этом прекрасном зеленом платье, облегающем, с низким декольте и обнаженными плечами. Она была какой-то шишкой в Американском женском клубе, а ее муж — вторым человеком в посольстве или что-то в этом роде. Настоящие американцы, альфа-парочка.

И тут до Кейт дошло: Джейн — та самая женщина, которой она звонила из Мюнхена, проверяя номер телефона, украденный из офиса Билла. Кейт как-то была в гостях у Джейн на утреннем кофе. Именно там она познакомилась с женой посла.

Кейт направилась в соседний зал к Джулии. Встречи с ней все равно не избежать, и Кейт желала руководить процессом и все контролировать.

Джулия то ли почувствовала ее приближение, то ли просто заметила отражение в стекле на фотографии. И медленно обернулась, когда Кейт оказалась в нескольких шагах от нее. Они обменялись поцелуями в щечку, в правую и в левую. Кейт ощутила запах джина. Его невозможно было не заметить.

— Веселого Рождества! — сказала Джулия.

— И тебе того же.

— Ну и где ты пропадала все это время? Я тебя сто лет не видела. — Джулия оставила на ее телефоне несколько сообщений, на которые Кейт не ответила: она пока так и не сумела определиться, как себя вести с Джулией, выяснив, кто та на самом деле.

— Ох, ты знаешь, с этими праздниками… — Кейт не стала распространяться дальше, да Джулия и не требовала объяснений. И хотя сейчас они действовали на разных уровнях в силу различной осведомленности, обе чувствовали, что их отношения стали недостаточно искренними, чтобы рассчитывать на правдивые ответы. Эта недостаточность не исключала, что одна из них начнет избегать другую, но не объяснит почему. Недостаточность, которую можно легко определить как нечестность, но и наоборот — как излишнюю честность.

— Мне очень понравился твой отец. Удачно мы тогда встретились.

Джулия улыбнулась:

— Спасибо. Он, надо сказать, немного меня удивил.

— Ах, вот как.

— Ну, ты уже предвкушаешь выезд на юг Франции? — спросила Джулия. — Это будет отличная поездка.

— Ох, — сказала Кейт, — вообще-то мы передумали.