– Поразительное столпотворение, – сказала она. – Что за город! Он напоминает гудящий улей.

– Должно быть, по части шума и суеты австралийское ранчо не идет ни в какое сравнение с Лондоном, – заметил Джеффри.

Она кивнула:

– Да, конечно. Наверное, то же самое можно сказать о вашем бывшем приходе.

Джеффри необыкновенно тронуло, что она вспомнила о его недавнем прошлом.

– Да, верно, – согласился он. – Не знаю, смогу ли когда-нибудь по-настоящему освоиться здесь.

– Я вас понимаю, – со вздохом отозвалась Рия.

При всех различиях, в одном они были похожи – им обоим пришлось приспосабливаться к совершенно новым жизненным обстоятельствам.

– Очевидно, с тех пор как вы в последний раз были в Лондоне, многое изменилось.

– Да, очень многое. – Она усмехнулась и лукаво прищурилась. – По-моему, к вам это тоже относится. Признаться, вы вовсе не такой, как я думала.

Ничего удивительного. В конце концов, он тоже представлял Рию совсем другой. Тем не менее ее слова слегка уязвили его.

– Судя по всему, Эдвард отзывался обо мне не особенно лестно, – заметил барон.

– Эдди не рассказывал о вас ничего дурного, – возразила она. – Он просто говорил, что у вас троих очень разные характеры. Он считал себя слишком беззаботным и легкомысленным, Уильяма – слишком упрямым и самоуверенным, а вас – слишком серьезным и нетерпимым к ним обоим.

– Пожалуй, так и было, – кивнул Джеффри.

И все-таки он мог бы посоветоваться со мной, прежде чем покидать Англию.

– Наверное, Эдвард опасался, что вы станете отговаривать его.

– Разумеется. Он знал, что я напомню ему о чести и долге и потребую поступить правильно.

– Но разве остаться в Англии было бы правильно? Ведь это значило бы отказаться от любимой женщины. И он не хотел обрекать ее на несчастливый брак.

– Почему вы говорите о себе в третьем лице? – поинтересовался Джеффри.

– Я… – Лиззи замялась. – Я всего лишь стараюсь рассуждать логически.

Слово «логика» менее всего подходило для описания поступков Эдварда и Рии, но Джеффри счел за лучшее умолчать об этом. Упреки и язвительные замечания сейчас пришлись бы не ко времени.

Экипаж остановился – какой-то человек перегонял через дорогу домашний скот. Джеффри попытался представить Эдварда в роли погонщика. Неужели такое могло быть?

– Рия, вы сказали, что Эдвард пользовался особым доверием хозяина фермы. В чем именно заключались его обязанности? Он правда получал удовольствие от своей работы?

И тут словно прорвало плотину – Рия заговорила о том, как они с Эдвардом жили в Австралии. Ее рассказ был необыкновенно искренним, красочным и эмоциональным. Джеффри невольно залюбовался ею, когда она с воодушевлением описывала ферму, горячую пору летней стрижки овец и ответственную роль Эдварда, перевозившего шерсть, деньги и припасы через Голубые горы. Во-первых, ему не было равных в искусстве верховой езды (отличительная черта всех Сомервиллов), а во-вторых, в нем обнаружились незаурядные лидерские качества.

– Признаться, я не узнаю Эдварда в портрете, который вы нарисовали, – сказал Джеффри.

– Ничего удивительного. В Англии он не мог проявить свои способности. Здесь он был всего-навсего вторым сыном, а в Австралии как будто распрямился и стал самим собой. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Вы бы гордились им…

Он порывисто взял ее за руки.

– Если бы я увидел его таким и если бы… – Джеффри умолк, не в силах выразить словами боль утраты и горькие сожаления о том, что ему не довелось разделить с братом лучшие годы его жизни.

Рия крепко сжала его руки.

– Ему этого очень хотелось.

– А вы тоже были счастливы в Австралии? И поэтому так долго оставались там после его смерти?

Рия отвела взгляд и немного помедлила с ответом.

– У меня был Эдвард… и наши близкие друзья. А когда он умер… – Она поднесла к глазам носовой платок. – Сначала я не могла себе представить, что уеду от него, от его могилы. Я хотела быть рядом с ним.

– Но потом что-то подтолкнуло вас к отъезду?

– Просто я… – Она виновато потупилась. – Я поняла, что должна вернуться в Англию. Вы осуждаете меня?

– Напротив, я благодарю вас, – ответил Джеффри. – Я понимаю, как тяжело вам было решиться на такой шаг.

– Мне пришлось снова ехать через эти проклятые горы! – с чувством произнесла она. – Проводник нашего каравана знал, где напали на Эдварда, но я специально попросила не показывать мне это ужасное место.

Рия снова поднесла платок к глазам, и Джеффри захотелось отвлечь ее от горестных воспоминаний.

– Попробуем сегодня не думать о смерти Эдварда, – предложил он. – Будем радоваться тому, что он жил и был счастлив.

– Да, конечно, вы правы, – согласилась Рия.

С минуту оба молчали, потом Джеффри указал на Букингемский дворец:

– Смотрите, королевский штандарт. Его поднимают, когда ее величество находится в резиденции.

Лиззи не ожидала, что Джеффри настолько благожелательно воспримет ее рассказ об Эдварде. Ей удалось изменить его отношение к брату, и у нее стало немного легче на сердце. Она смогла хотя бы отчасти выполнить обещание, данное Рие.

– Спасибо, что пригласили меня на прогулку.

– Спасибо вам, – с улыбкой ответил барон.

Джеффри улыбался куда реже, чем Эдвард, но его улыбка была ничуть не менее привлекательной. Знал ли он, какое впечатление производила его улыбка на представительниц слабого пола? Вряд ли. Лиззи подставила лицо солнцу. Чудесное утро, теплое во всех отношениях.

Они миновали Букингемский дворец и проехали через Сент-Джеймсский парк. Лиззи радовалась возможности как следует осмотреть город. После возвращения она успела побывать только в Гайд-парке и – вместе с леди Торнборо – в нескольких роскошных особняках Мейфэра и Белгрейвии. Да и раньше, до Австралии, она передвигалась не в удобном экипаже, а пешком, поэтому редко выбиралась так далеко на запад.

И вот наконец сердце города – Сити. Они остановились у собора Святого Павла. Десятки людей стояли задрав головы и с восхищением разглядывали величественный храм с огромным куполом, двумя башнями-звонницами и двухъярусным портиком со сдвоенными колоннами. Лиззи была здесь много лет назад и теперь словно встретила старого друга.

– Войдем? – предложил Джеффри.

Она тотчас согласилась.

Оставив позади шумную суету жаркого летнего дня, они ступили в прохладную тишину собора и медленно пошли по центральному нефу.

Дойдя до середины, Лиззи остановилась и взглянула вверх. Оттуда на нее смотрели несколько человек. Это были энтузиасты, которые решились взобраться по крутой лестнице на Галерею шепота, опоясывавшую основание купола.

Лиззи повернулась к барону и с надеждой спросила:

– Может быть, мы тоже поднимемся?

– Вы желаете подняться на галерею? – удивился Джеффри. – Вас не смущают двести с лишним ступеней?

– Двести пятьдесят семь – и ни одной штукой меньше, – уточнил проходивший мимо человек средних лет, судя по выговору – американец. – Мы только что спустились, я и моя хозяйка. – Он указал на свою спутницу. Они оба раскраснелись и запыхались – как после тяжелой работы. – То еще предприятие, доложу я вам, – сообщил американец. – Я весь вымотался и думал, совсем выйду из строя, но работа того стоила – вид первоклассный.

Лиззи с трудом сдерживала улыбку, наблюдая за лицом Джеффри. Интересно, от чего он пришел в такое изумление – от яркой речи незнакомца или от того, что к нему так фамильярно обращались?

Ее любопытство было удовлетворено, когда они расстались с четой американцев и начали подниматься на галерею.

– Вы поняли, о чем говорил этот джентльмен? – с озадаченным видом спросил барон.

– О да, – ответила Лиззи. – В Сиднее мне случалось общаться с американцами. Они иногда употребляют весьма сочные выражения. – И она перевела с английского на английский.

Подъем по узкой крутой лестнице и впрямь оказался делом нелегким. Наверху было уже не так прохладно, а Лиззи еще не привыкла к «многослойной» одежде, которую ей теперь приходилось носить. В Австралии одевались куда проще и свободнее.