Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Я, товарищи офицеры, предполагал, что приглашен на встречу Нового года, — сказал он. — Оказывается, ошибся. Невольно ошибся. Оказывается, сегодня вечер кавказских воспоминаний, когда у вас, говорят, славы было побольше. Конечно, слава была, правда. Но ведь то был тысяча девятьсот сорок третий, его вы встречали у Нальчика, а тысяча девятьсот сорок четвертый требует иных широт и меридианов… Да и какие обиды, хочу я вас спросить?.. Впрочем, об этом вы сами скажете… А мне позвольте сначала поздравить вас с освобождением Житомира — это наш с вами новогодний подарок родине. Хороший подарок. Настоящий. А зятем позвольте вас поздравить и с благодарностью, объявленной нашей дивизии Верховным Главнокомандующим. Это уже подарок родины нам с вами.

Слова генерала были покрыты восторженными криками «ура».

— И, наконец, последнее, — сказал генерал. — Если уж вы намерены хвалиться, что вы получше других будете, что у вас-де свои особые традиции, так давайте и держаться своих традиций твердо и непреклонно. Кто был со мною на Тереке? Как мы встречали год? — Командир дивизии сделал паузу и, оглядывая присутствующих, среди которых много было его старых боевых товарищей, поискал рукою стакан на столе. — Встречали в бою! — произнес он кратко, как команду, и высоко поднял стакан. — А говорят старики: «Как год встретишь, так его и проведешь». Вот в чем наша традиция, и я всей душою за нее.

До полуночи оставалось двадцать две минуты.

— Товарищи офицеры, получен приказ о наступлении. Честь нанести новогодний удар оказана вам. Разрешаю выпить по одному бокалу в честь порученного нам с вами задания. Что это значит, вы понимаете!

Ровно в двенадцать полк с криками: «Даешь Новый год!» ударил на немцев.

Приближался 1945 год. Полк Воротынцева после ряда успешных боев, еще более прославивших его, стоял в резерве в одном из недавно освобожденных городов Венгрии.

Бои, как и в прошлом декабре, шли жестокие, стремительные, с большими удачами и широкими перспективами. Тем, кто, подобно полку Воротынцева, последнее время не принимал в них участия, невольно начинало казаться, что, чего доброго, вся слава разгрома Венгрии пройдет мимо них. Как ни казались смешными такие соображения, но Воротынцев поймал и себя на них.

Он вызвал начальника АХО.

— Я не помню, вы, что ли, организовывали новогоднюю встречу в прошлом году? — спросил он начальника АХО.

— Это под Житомиром-то? — смущенно переспросил тот. — Собственно не я, а колхозник у нас один там был…

— Но вы, я помню, тоже имели некоторое отношение… Так вот — организуйте что-нибудь в этом роде.

— Как бы опять не получилось, как прошлый раз, — осторожно заметил начальник АХО. — Нажарили тогда, напекли, а сесть к столу и вовсе, как вы помните, не пришлось. Так все артиллерийскому полку и оставили.

— Очень хорошо получилось, — засмеялся Воротынцев. — Замечательно получилось! Это вы не правы. Такова уж традиция, ничего не поделаешь. Накроем стол для товарищей, а сами в бой — хорошо! А кроме того, и стоять, знаете, осточертело. Вот я и думаю: может, вывезет традиция и дадут нам какую-нибудь новогоднюю задачку. Что вы скажете на этот счет?

— Так устраивать? — вместо ответа спросил начальник АХО.

— Давайте рискнем, может, и на этот раз повезет. Сами посудите, не стоять же в резерве под Новый год!

1945

Люди одной семьи

Глава первая

После провала немецкого наступления у озера Балатон, наступления, которым лично командовал сам Гитлер и на которое возлагались немецкой ставкой огромнейшие надежды, после падения Секешфехервара положение Вены стало безусловно катастрофическим.

В конце марта, на совещании у генерал-полковника Дитриха, ответственного за оборону Вены, было принято продиктованное из Берлина решение: сражаться за австрийскую столицу до последней возможности. Командующий 6-й танковой армией СС, возглавлявший всю армейскую группу, на долю которой выпало сдерживать движение нашей гвардейской армии, генерал танковых войск Бальк издал знаменательный приказ:

«Солдаты Армии! Фронт стабилизировался. Теперь бои идут у границы нашей родины. Все солдаты должны быть на переднем крае. Уклоняющихся постигнет позорная смерть. С пятницы тыловая прифронтовая полоса будет подвергнута тщательному прочесыванию силами специальных заградотрядов, и тот, кто к этому времени не будет находиться на переднем крае, расстреливается. Исключение составляют только обозные части снабжения и другие тыловые подразделения, а также лица, имеющие на руках направления в свою часть и находящиеся на пути к ней. Те, которые не могут знать расположения своей части, должны двигаться в направлении на восток, непосредственно на шум боя, и явиться в первую же часть для участия в бою.

Все удостоверения об отправке в тыл, кроме положенных командировок и перемещений, с сего дня теряют свою силу.

Генерал танковых войск Бальк».

Было объявлено, что Вена станет немецким Сталинградом. В столице Австрии была назначена поголовная мобилизация. Транспорт и связь всецело подчинены военному ведомству. Закрыты сотни предприятий, и рабочие поставлены на оборонительные сооружения. Приступили к постройке баррикад на окраинах Вены. Музеи, сокровища которых были заблаговременно вывезены в Германию, дворцы, парламент и многие церкви немцы бесцеремонно превратили в казармы и оборонительные узлы. На стенах домов появились плакаты: «Все — на защиту Вены!», «Вена — неприступна!» Жителей заставляли выламывать брусчатку мостовых, складывать в штабели мешки с песком и переворачивать набок трамвайные вагоны. Кладбища восточной части города также приспособили для обороны.

Однако, чем настойчивее были меры, направленные к превращению города в крепость, тем активнее и быстрее шла его эвакуация. Поезда на Прагу и Мюнхен отходили каждые сорок минут. Румынское правительство грузилось на угольные платформы, венгерское — в теплушки для скота. Министры-беженцы сами перетаскивали свои баулы.

Двести тысяч немцев из Западной Германии, приехавшие сюда отдохнуть от англо-американских бомбардировок, выезжали особыми поездами. Шведы, голландцы и греки, неясными путями попавшие в Вену — не то в качестве туристов, не то в качестве шпионов, уходили пешком. Швейцарский консул, много лет не поднимавший флага своей страны, теперь держал его высоко поднятым круглые сутки.

Всплывали тысячи противоречий.

Какие-то шведы, шесть лет назад уехавшие работать в Индию по поручению Берлина, оставили в Вене семьи, и теперь эти семьи норовили выехать на правах иностранцев, но за ними почему-то не признавали этих прав, и они шумели, требуя своего консула. Шведский же консул, занимавшийся до этого главным образом скупкой картин польских, венгерских и австрийских художников, исчез, не оставив следа. Итальянские, румынские, болгарские, греческие, югославские, венгерские и словацкие фашисты тоже намерены были как можно скорее покинуть негостеприимную Вену. Самой дорогой вещью стал чемодан. Многие коренные венцы, не желая стать жертвами кровопролитного сражения в городе, пытались выехать в горы. Однако полиция их не выпускала. Немцы выезжали, австрийцам же приказано было оборонять город.

Венское радио уверяло между тем жителей, что для паники нет причины, ибо русские еще далеко — что-то в ста километрах от города. Там их встретят давно продуманная сложная полевая оборона и свежие отборные части германской армии, специально выделенные Гитлером для обороны Вены и уже прибывшие на место. Радиообозреватели при этом намекали, что русские повторяют ошибку 6-й германской армии Паулюса, — они пренебрегают коммуникациями и ведут бои головными силами, не накапливая резервов. «Но, — говорили радиостратеги, — в 1942 году нашу 6-ю армию встретили пустыни Волги, а в 1945 году русских в Австрии встречает нация, объединенная волей победы. Каждый из нас будет камнем этого неприступного вала». Несколько оказавшихся в Вене гаулейтеров беспрерывно выступали по радио, доказывая на все лады, что Толбухина ожидает участь Паулюса. Однако улицы Вены пустели, магазины закрывались один за другим. Жизнь в городе замирала. День «присоединения Австрии к Германии» — 13 марта — даже не был отмечен обычным парадом.

69
{"b":"226666","o":1}