Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

И такая простая и гордая сила чувствуется в ее словах, что мы невольно заглядываемся на нее. Без семьи Унанянов не мыслит она своей родины. Родина начинается здесь, в доме, у колыбели внуков, поднимается до колхоза, а от него еще выше и дальше — до полков, дивизий и армий на всем пространстве фронтов. Если летают другие, могут и Унаняны. Если другие свершают подвиги, грех не совершить Унанянам. Она не хочет быть худшей ни в колхозе, ни в республике, ни в Союзе. Уж если вышли за околицу родного села, держитесь не хуже, чем дома, — таков ее простой и мудрый закон.

— Кто своего дома не любит, тот всюду чужой, — говорит она. — Наш дом всегда крепко стоял. В день моей свадьбы построили его, сорок восемь лет тому назад. Здесь все дети родились. Здесь покойный муж мой, Мовсес, наших молодых большевиков при царской власти прятал. Здесь, в этом доме, мы и немцев в 1918 году видели. Кто их раз видел, никогда не забудет… Я на них давно зло имею и всегда сыновьям пишу: бейте, сколько возможно, никогда не жалейте. Если немец сам себя не жалеет — к нам полез, зачем мы его будем жалеть? И я правду говорю. Кто у себя дома не сидит, по чужим местам шляется, на чужое зарится, у того совести нету. Шакал и шакал. Я так и пишу, и мои все слушаются.

Ануш испытующе оглядывает стол, над которым свисают добродушные и лукавые мордочки детишек. Они тотчас рассеиваются по сторонам, как букет по ветру. Очевидно, час писем прошел. Пора за дело!

1944

Год спустя

Когда 2 февраля 1943 года бойцы генералов Чуйкова и Шумилова, добивая последних сопротивлявшихся немцев, прошли по улицам Сталинграда, многим, наверно, казалось тогда, что славный город перестал существовать по крайней мере на несколько десятилетий.

Улицы, потерявшие свои русла, превратились в свалки щебня и железного лома. До неузнаваемости были разрушены и искалечены дома, театры, заводы. Ветер выл в дырявых коробках зданий, катался кубарем по остаткам железных крыш, с грохотом валил дырявые стены на минные поля, во множестве рассеянные по городу.

Не узнали родного города и первые из вернувшихся сталинградцев. Но Сталинград начал обстраиваться.

«На войне только невозможное и возможно», — сказал кто-то из старых полководцев. Сталинградцы доказали, что это мудрое изречение верно и для жизни творческой, мирной, восстановительной.

…Пройдемтесь январской ночью 1944 года по центральным улицам города. Дырявые декорации улиц мертво чернеют на сером небе. Но если вы видели эти развалины в начале или даже в середине прошлого года, вы сразу же заметите, что они изменились.

Вот мелькнула узкая полоска огня на уровне мостовой. Вот взвился дымок из печи, затопленной в глубоком подвале. Вот пробежала тропинка под остатки лестничной клетки, где скромно приютился крохотный глинобитный домик высотой с полчеловека. Какой-то патриот своего квартала зажег свет на высоте пятого этажа, среди обломков железобетонных перекрытий, и огонек приветливо светится в небе, словно на корабельной мачте.

Развалины начали жить. На их кирпиче выросли индивидуальные домики, стали восстанавливаться более или менее уцелевшие здания. Подходили строительные материалы и оборудование из других городов. Одним, из первых вспомнил о Сталинграде другой великий город — Ленинград. Сто шестьдесят вагонов его подарков включали гвозди, инструменты, необходимейшее оборудование. Горький прислал сто пятнадцать вагонов, Куйбышев — сто восемнадцать, Баку — пароход с горючим и скотом, Киров — шестьсот пятьдесят рабочих, Казань — сто шестьдесят пять строителей. Комсомольцы, выделенные на восстановление города, стали ежедневно прибывать в Сталинград. Все пришло в движение. Все прониклись верой, что страна действительно возродит из пепла поле величайшего городского сражения. И все же еще мало было на месте самого важного, самого нужного — людей; людей, которые умели бы строить.

В один из летних дней 1943 года, за час до начала работ в учреждениях, к полуразрушенному «дому Павлова», — дому, который отстоял от немцев гвардии сержант Павлов со своими бойцами, — вышла добровольческая трудовая бригада жен фронтовиков под командой простой русской женщины Александры Максимовны Черкасовой. Бригада решила восстановить знаменитый дом своими силами, работая на постройке час до работы и два часа после нее. Воспитанница и боевой соратник Татьяны Семеновны Мурашкиной, любимого всем городом председателя Дзержинского райсовета, Черкасова, не мудрствуя лукаво, сказала:

— Для меня Сталинград — вся моя жизнь. Я не могу видеть его в развалинах. Чтобы жить, я должна строить.

Почин был сразу широко подхвачен. Обращение Черкасовой к сталинградцам — самим строить родной город, на ходу учась всевозможным строительным профессиям, — быстро нашло отклик у десятков тысяч людей и породило движение огромной важности, названное черкасовским. Черкасовские бригады стали создаваться во всех районах города.

В Ворошиловском районе бригада Завгородневой отремонтировала двадцать домиков для семейств фронтовиков. Тут же учились штукатурить, красить, плотничать. В Краснооктябрьском — фельдшерица Сандвелова с бригадой восстановила больницу, в которой она прошлой зимой перевязывала раненых бойцов. Железнодорожник Алексей Сурин начал во внеурочное время восстанавливать локомотивы. Комсомолки Иньева, Калинина, Иванова приводили в порядок стрелочные посты.

Движение росло. В Тракторозаводском районе возникло сто пятьдесят восемь черкасовских бригад, в Ворошиловском — двести. Входили в строй поликлиники, детские сады, парки, школы, жилые дома. Между тем начали прибывать и строители-профессионалы. Энтузиазм добровольцев и профессионалов сразу же нашел широкое поле для творческого соревнования, не знающего никаких пределов.

Каменщик комсомолец Григорий Христов стал укладывать за смену шестнадцать тысяч кирпичей — рекорд неслыханный! Его обошел комсомолец Иван Смолянинов. За пять дней, работая один, чтобы, как он говорил, «работа моя была вполне видна», он возвел одноэтажный дом в двенадцать комнат. Тогда молодежная бригада Метковского за один день выкладывает корпус шестиквартирного дома, а штукатур Мария Борискина заменяет в течение своей смены пятнадцать штукатуров.

В «Сталинградской правде», газете горячего делового темперамента, появляется призыв: «Что ты можешь сделать для восстановления Сталинграда?» Дается справка: «Один человек за два часа работы может очистить и уложить в клетку сто старых кирпичей. Это значит, что тысяча человек за два часа работы могут подготовить кирпич для постройки большого дома». Пионеры возрождения города — каменщик Николай Ваньков, штукатур Иван Тюленцев и кровельщик Иван Камынин — взялись за срочную подготовку новых строителей. Теперь многие сотни их учеников — в числе знатных восстановителей города.

Восстанавливающийся город не похож на заново создаваемый. В молодом городе жизнь возникает и формируется постепенно, последовательно. Старый же город, очнувшись после забытья, хочет всего сразу и во всем сразу же начинает нуждаться. В нем просыпаются все желания одновременно, все нужды возникают как одна. Театралы торопят с восстановлением театра, спортсмены видят во сне яхтклубы и теннисные площадки, рабочие-металлисты, построив себе домики для жилья, приходят в разрушенные цехи и начинают приводить в порядок станки, даже не зная, пригодятся ли они. Сталгрэс, почти не прекращавшая работы даже в дни обороны, быстро протянула провода к заводам. Энергию сначала некуда было девать, и за свободной энергией сразу же потянулись заводы.

31 июля мартен завода «Красный Октябрь» дал первую плавку. В сентябре начали учебный год, послав в школы более двадцати тысяч ребят. В ноябре дал первую плавку мартен завода «Баррикады». В декабре пробежал первый трамвай. В число действующих предприятий вступил знаменитый Сталинградский тракторный — тот самый, что в августе 1942 года, когда немцы прорвались к его поселку, выставил танковую бригаду из машин, сошедших с конвейера, с экипажами из числа своих рабочих и инженеров. Тот самый Тракторный, территорию которого немцы бомбили и обстреливали в течение месяцев, в цехах которого шел гранатный бой еще утром 2 февраля.

61
{"b":"226666","o":1}