— Следовательно, в древности умели лучше бороться с пустынями? Можно ли сказать, что мы не знаем, что такое пустыни, и сдаемся им без сопротивления?

— Нет, пустынь, может быть, даже просто не существовало в какие-то эпохи. Пустыни рождены войнами, разрушением водных артерий и конскими копытами.

В XVII веке туркмены уже не занимались земледелием, так как вода и земля принадлежали узбекам, и жили они ловлей невольников и продажей их в обмен на хлеб.

За одно только столетие число рабов, уведенных туркменами из Персии, определяется в миллион душ. Большинство укреплений и оросительных каналов построены этими пленными, и не смешными кажутся утверждения арабских путешественников, что Мерв был величайшим по масштабу городом мира, а Хорезм — цветущей рощей и самым населенным местом на земле. Но прошло время, и люди раздались в стороны, реки пошли другими путями, каналы высохли — и там, где восторженные путешественники видели лучшую жизнь и лучших людей, оказался бедный и невежественный народ-полукочевник. Песок засыпает его жизнь, как засыпает остатки тутовых деревьев.

«Скотовод-кочевник, в сущности говоря, является еще более пассивным членом хозяйства, чем собственные стада. Лишенный всякой возможности регулировать свое хозяйство, он только слепо идет за своими стадами туда, где его скот может найти пропитание, предоставляя все остальное на милость природы» [2].

Колодцы с примитивным подъемом воды являются фактически одним из существенных препятствий в деле развития скотоводства.

Итак, вода и пастбища здесь — вопрос человеческой жизни.

— А хлопок?

— Он занимает место на этих пяти процентах туркменской земли, но послушайте ученых исследователей, и они скажут, что ежегодно воды на Мургабе и Теджене становится все меньше, пустыня накатывается на изгородь оазисов, которой она отделена от предгорий Копет-Дага и Гиндукуша.

— Значит, нет выхода все равно? Рано или поздно пустыня обрушится на населенные земли и покроет их зыбью своих барханов?

— Нет. Выход есть. Он в том прежде всего, чтобы, усилив поиски прежней культуры Азии, точно установить режим ее водных путей, технику водоснабжения. Я лично думаю, что в эпоху расцвета Азии основной формой орошения были не надземные каналы, а кяризы и простые колодцы. Орошение надземными каналами чревато издержками на производство. Очень много воды уходит на испарение и инфильтрацию, сеть мелких распределителей занимает собою большие площади, а осенняя чистка каналов от ила (хошар) становится с каждым годом обременительнее для дехканства.

Хошарные работы, в связи с расширением ирригационного строительства, будут с каждым годом увеличиваться и фактически задавят дехканство, если нами не будут своевременно приняты меры к облегчению этих работ. Механизация хошарных работ становится в сельском хозяйстве крупнейшей проблемой.

Для одной лишь Хивы нужно на хошар семьсот пятьдесят тысяч рабочедней. Как же справлялась с водой Азия прежних времен?

Араб Истахри говорил, что, кажется, между Хазарским (Каспийским) и Хорезмским (Аральским) морями «есть подземные каналы, посредством которых воды обоих морей соединяются между собой. А впрочем, бог ведает!»

Он же описал великолепие города Несы (Нисе), теперь лежащего в развалинах, говоря, что ворота города скрывались за садами, окружавшими город сплошным кольцом, и объяснял богатство и роскошь жизни распространением хаузов-водохранилищ, учреждений высокой почтенности. На Усть-Урте, между Аралом и Каспием, еще по эту пору сохранились высеченные из камня водоемы. В древнем Хаверане существовали обширнейшие города, от которых нам сохранены лишь скелеты кяризов и следы выветрившихся каналов. Самой живой и нужной становится наука археология. Она нагружает нас опытом прошлого, вскрывает ошибки его и определяет судьбы многих явлений, замкнутых в неисследованности.

Археология превращается в анатомию человеческих культур. Она оперирует трупами памятников, чтобы на них установить здоровое взаимоотношение живых вещей.

— Этот взгляд не нов.

— Однако он в запустении. Туркменкульт, собирающий туркменское прошлое, пудами покупает легенды и песни бакшей, молитвенно описывает древние мечети и коллекционирует зарисовки малограмотных художников, в то время когда ему следовало бы внести грубое производственное начало в свои работы.

— Позвольте немного отвлечься. Вы, конечно, помните многочисленные исторические и художественные труды, их мы с вами читали в детстве, — о сказочной Индии, стране роскошных шелков и благовоний. Помните корабли, возившие в Европу пряности? Из Индии на весь мир вывозился перец. Зачем столько перцу? Может быть, перец был популярен в качестве экзотической пряности? Гораздо проще. Люди средних веков не умели заготовлять на зиму корнеплоды и поэтому они убивали скот при наступлении холодов и солили мясо. Перец употреблялся на изготовление солонины. Индия была Манчестером средних веков по тканям, Германией по краске, Чикаго по консервному делу. Кроме того, она умела закалять сталь, тупившуюся только от времени. Я привел вам эту иллюстрацию, чтобы показать, как просто разоблачается экзотика и что ничему в старой картине истории нельзя верить. Когда нам говорят прошлые книги, что туркмены были профессиональными разбойниками, я нижу, что нужно искать иного определения.

— Слушайте, вы начинаете противоречить самому себе. Ведь вы только что сказали, что туркмены за столетие увели из Персии миллион пленных.

— Именно. Но для чего же уводили этот миллион? Подумайте. Ну, хорошо — строить оросительные каналы и водохранилища. Чем же занимались хозяева-туркмены?

Они были хранителями великой дороги из Греции в Индию и Китай. Они держали пустыню, по которой проходила дорога, в проходимом состоянии, контролировали караваны на восток и с востока на запад. Туркмены были почтарями средневековой цивилизации. Они начали величайшее из строительств средневековья — прокладку караванного пути через Афганистан и Персию на Индию, и только открытие морского пути погубило их замысел. Философия всех завоевателей древности сводилась к простой задаче — расчищать дороги на Запад, создавать открытые пути, делать политику открытия дверей. Троя в шестом веке контролировала путь от Днепра к Волге и от нее через Урал к небесным горам Тянь-Шаня. Троянская война была, весьма вероятно, борьбой за Волгу. Вы понимаете, что при таких условиях стоило произойти вооруженному столкновению на одном из участков мирового пути — и вся дорожная система разрывалась на части.

Туркмены были хранителями дороги в Индию и Китай, а их рабы — дорожными рабочими. Туркмен воспитал отличного коня и научился войне, оберегая пути цивилизации. Их конные почтари, работая в манере эстафетного бега, то есть меняясь каждый через три-четыре километра бешеного карьера, покрывали в шесть дней до трехсот сорока немецких миль. Открытие морского пути сделало туркменов безработными. Историческая безработица низвела их — наездников и солдат великой дороги — до нищих пастухов. Но вернемся к ирригации. Установлено, что в свое время наиболее распространенными были гончарные водопроводные трубы, зарытые в землю на глубине метра.

Археологи нашли следы подземного орошения в древнем Хаверане, Мерве, Абиверде, Нише, Ашхабаде и в других пунктах. Возле старых забытых колодцев найдены узлы подземных водопроводов.

О чем это говорит? Не о том ли, что секрет прежнего благополучия здешней жизни скрыт в приемах орошения? Что древность умела экономить воду, что она предпочитала подземные водотоки надземным?

Археологи регистрируют, кроме того, необыкновенное распространение в прошлом хаузов — хранилищ дождевых и селевых вод. Они собирали воду из воздуха и увлекали ее по трубам к полям, минуя испарение и просачивание в почву.

Исследованы ли технические законы древней ирригации и сравнены ли с тем, что мы сейчас делаем?

Я, например, совсем не уверен в том, что надземное орошение радикально решает вопрос бездождья.