Он покачал головой:

— У нас все оказалось не так уж серьезно. Хотя мы остались друзьями.

Подошел официант, и Уэсли получила возможность в полной мере осознать случившееся. Он свободен. У нее есть шанс.

Время летело незаметно, как всегда, когда они были вместе. Заговорили о семьях. Уильям поддерживал близкие отношения с родителями, которые жили в Рэндолфе, пригороде Бостона.

— Они тебе понравятся, — пообещал он, — Они очень похожи на твоих. Кстати, как спортивный бизнес? — спросил он, когда официант поставил перед ним тарелку с лобстером.

Уэсли пожирала глазами своего палтуса.

— Отлично. Я и не предполагала, что смогу таким образом зарабатывать деньги. Вообще-то, надо благодарить за это Рейни Смоллс. Она привела мне столько клиенток! У меня даже на всех времени не хватает.

— Почему бы тебе не организовать собственную фирму? Например, «Уэсли инкорпорейтед»?

Уэсли засмеялась:

— Да это всего лишь временная работа, пока я учусь. Как только закончу, вернусь назад в мир большого американского бизнеса.

Уильям откинулся на спинку стула.

— А тебе именно этого хочется?

Уэсли подумала несколько секунд:

— Да. Да. Мне нужна хорошая, надежная профессия.

— И тогда ты будешь счастлива?

— Я буду спокойна, а значит, счастлива.

Он пожал плечами и снова принялся за лобстера.

— Так к чему ты клонишь, Уильям? — Она видела: он чего-то недоговаривает.

— Не собираюсь читать тебе лекцию, но скажу одну вещь. Пять лет назад я преуспевал в самой крупной архитектурной компании страны и при этом смертельно скучал. Руководство считало, что я знаю толк в своем деле, поэтому если бы я остался, то, возможно, стал бы уже начальником и зарабатывал намного больше, чем сейчас. И при этом спокойно спал бы по ночам. Однако я не променяю мою нынешнюю работу ни на какую другую. Ни за какие коврижки.

— Тут не одно и то же, Уильям. Тебе всегда нравилось проектировать здания и руководить стройкой. А для меня бег, спорт просто хобби. У меня никогда и в мыслях не было зарабатывать таким образом на жизнь.

Уильям вздохнул:

— Об этом-то я и говорю. Знаешь, что сказал Марк Твен? «Преврати свое призвание в профессию». У тебя есть то, чем ты любишь заниматься. Почему бы не получать за это деньги? Черт подери, да через пару лет у тебя может быть собственный оздоровительный центр.

Девушка смущенно засмеялась. Чем дольше он говорил, тем больше она соглашалась. Однако ей было страшно.

— Звучит красиво, Уильям. Только не такое будущее я себе рисовала. Я просто хочу анализировать фонды акций в большом инвестиционном банке.

— И что? — Он наклонился к ней через стол. — Такая работа будет доставлять тебе удовольствие? Заставит каждое утро с нетерпением выпрыгивать из постели?

— Нет. Но даст гарантии. И я это знаю.

Уильям покачал головой:

— Ничто не дает гарантий в жизни. Даже вещи вроде бы хорошо тебе известные.

Какое-то время они молча ели, и Уэсли пыталась переварить все сказанное.

— Может, ты и прав, — согласилась она. — Надо кое-что посчитать.

— Что именно?

— Ну ты же понимаешь. Затраты и прочее.

— Тебе нужно только несложное оборудование. И я могу помочь, если позволишь, — с улыбкой предложил Уильям.

Уэсли провела рукой по волосам.

— Эта затея кажется такой… такой безрассудной.

— Уэс, она как раз очень разумна. Подумай!

— Просто я никогда не была особенно рисковой девчонкой.

— Ты перебралась сюда. Одна. Ты сильно рисковала, — медленно произнес Уильям.

— Да. Но я перебралась из-за учебы. Я уехала из Чикаго, потому что хотела учиться в бизнес-школе Северо-Восточного университета.

Уильям снова вздохнул.

— Уэсли, я не собираюсь становиться твоим психоаналитиком. Я просто пытаюсь показать тебе, что ты способна на гораздо большее, чем тебе кажется. Вот и все. Кстати, когда ты возвращаешься в Бостон? — спросил он, мгновенно сменив тему разговора.

— В понедельник утром.

— Значит, ты будешь завтра на вечеринке у Рейни?

— Придется! Она сказала мне об этом только пару часов назад. Но так как я живу у нее в доме, выбора у меня нет. Я рада, что встретила тебя сегодня, Уильям. — Уэсли положила в рот кусочек лимонного пирога с меренгами.

— Я тоже рад. — Он улыбнулся и дал знак официанту принести счет.

— Тебе нравится Данило Перес?[14] — удивилась Уэсли, когда в машине Уильям вставил компакт-диск в СД-проигрыватель.

— У меня сейчас период помешательства на латинском и афро-кубинском джазе. Имеешь что-нибудь против? — пошутил он.

— Нет! Что ты! Я люблю Данило. У меня есть все его записи.

На мгновение Уильям оторвался от дороги и посмотрел на нее с изумлением:

— Как же так, ты любишь джаз, но не любишь R&B и хип-хоп?

— Хм… Я не перевариваю то, что они сейчас делают. Потеряла интерес после того, как распалась группа «Гай». — Уэсли пожала плечами. — Последний компакт-диск R&B, который я купила, — это Джил Скотт. Хотя я по-прежнему слушаю старые вещи.

Уильям улыбнулся:

— Тогда у меня для тебя кое-что есть. — Он полез в футляр для компакт-дисков.

Через секунду они прыснули со смеху, когда в «джипе» раздалась «Часть моей любви» в исполнении трио «Гай». Уэсли прямо застонала, услышав, как Уильям напевает, подражая вокалисту Аарону Холлу: «Детка, ты не можешь получить меня всего, потому что я не совсем свободен…»

— Ты ненормальный! — Слезы катились у нее по щекам.

Спустя несколько минут они стояли на крыльце дома Рейни. Где-то в глубине темной-темной ночи стрекотали сверчки.

— Спасибо за ужин, — поблагодарила Уэсли.

Они неловко переминались, не произнося ни слова, но и расставаться тоже не хотели.

Уэсли впервые в жизни взяла инициативу в свои руки и нежно поцеловала Уильяма в губы. Он поднял ладони, обхватил ее лицо и возвратил поцелуй, сначала мягко, а затем все глубже и настойчивее. Он прижал девушку к себе.

— Уильям, — прошептала она, вновь обретя дыхание.

— Да? — прошептал он в ответ.

— Прости меня.

Он обнял ее еще сильнее:

— За что?

— За то, что вела себя как дура.

— Нет. Это я дурак. Надо было действовать в тот самый первый вечер, когда я положил на тебя глаз.

Он снова поцеловал ее, на этот раз страстно и жестко, и девушка почувствовала в его теле нарастающее желание. Она нехотя отстранилась и взглянула на дом Рейни. «Пойдем внутрь», — хотелось ей сказать. Но потом Уэсли положила на чаши весов две абсолютно разные вещи: чего ей хочется и чего сейчас делать не нужно. Он взял в ладони ее лицо и, словно прочитав мысли девушки, снова поцеловал ее.

— Давай-ка я тебя отпущу, пока мы не наделали глупостей.

Спустя полчаса Уэсли, все еще взволнованная происшедшим, металась и ворочалась в постели. Воспоминания не давали ей уснуть: тело Уильяма, прижатое к ее телу; его руки, скользящие по ее рукам; его спина; его губы на ее губах. В комнате вдруг стало нестерпимо жарко, и она отбросила одеяло.

Вечер с Уильямом прошел волшебно, но в то же время так естественно и непринужденно, словно такие встречи для них — привычное дело. Летели искры и взрывались фейерверки, но не было ощущения предсказуемости, как с Дунканом. И не возникало такого чувства, будто ее подвергают испытанию: проверяют происхождение, манеры, умение разбираться в винах и изысканной еде. Черт, да она не помнит, чтобы хоть раз громко, по-настоящему громко смеялась с Дунканом. Это настоящее. Да, настоящее. Однако девушка засомневалась, когда внутренний голос забил тревогу. Не слишком ли она опять торопит события? Нет, абсолютно точно нет. С первой же встречи между ней и Уильямом возникла какая-то близость, духовная связь. А сегодня произошло воссоединение. С Уильямом ей так тепло, комфортно и спокойно. И она могла бы остаться в этом уютном мирке навсегда. Уэсли подняла глаза к потолку. Как жаль, что на ее пути встретился Дункан. Как жаль, что она не может вот так взять и просто о нем забыть. Ее чувства к двоим мужчинам напоминали кусочки мозаики. Уэсли беспокоилась, а вдруг ее раненое сердце ищет замену Дункану и влечение к Уильяму лишь побочный эффект. Она не хотела больше страдать. И не хотела, чтобы страдал кто-то другой.