Час спустя она вышла на улицу, ощутив на себе тепло субботнего дня, и направилась к реке Чарльз на пробежку. Город наводнили студенты, молоденькие девушки с младших курсов в сандалиях, топиках на бретельках и низко сидящих на бедрах юбках, а также юноши в широких мешковатых шортах с карманами и кроссовках для катания на скейтборде. Молодежь разгуливала повсюду.

Сориентироваться в городе было довольно трудно. Никаких прямых, четко обозначенных улиц, никакой логики в их расположении. Предварительное изучение местности и огромный запас карт не особо облегчали жизнь. Так что прогулки по городу отнимали массу времени и грозили непредвиденными осложнениями. Неужели эти люди никогда не слышали о регулярном расположении улиц? Порой улицы заканчивались на повороте, а потом продолжались опять, но уже под другим углом. Следовать указаниям в путеводителе было без толку. Стоило Уэсли это сделать, как она тут же сбивалась с пути.

Стараясь понять культуру Бостона, она иногда чувствовала себя иностранкой. Она училась не здороваться и не улыбаться людям в лифте или тем, с кем случайно столкнулась в метро, и даже водителю троллейбуса. В Бостоне никто не приветствовал друг друга просто из вежливости. Если ты все-таки делал это, бостонцы бросали на тебя подозрительный взгляд, медленно и осторожно отходили в сторону, хватаясь за кошельки и портфели, в которых, как казалось, заключена вся их жизнь.

Ее квартира перестала представлять собой хаотичное нагромождение нераспакованных коробок и теперь уже больше напоминала жилье. В магазине товаров для дома в районе Фенвей были куплены голубые, как яйца дрозда, занавески и шторы. В той же цветовой гамме она декорировала ванную. Наконец ее жилище стало пригодным для жизни. Она больше не боялась возвращаться после целого дня занятий в унылую квартирку, где царил кавардак.

Она сильно скучала по своей «хонде-аккорд». Старалась как можно больше ходить пешком, а не ездить на метро, но прекрасно понимала, что с наступлением зимы придется изменить своей привычке.

Она уже не сомневалась: тянущаяся вдоль реки Чарльз дорожка для пробежек длиной двадцать три с половиной километра станет ее собственным оазисом в городской суете. Здесь она успевала обдумать все, что ее волновало, даже если мимо проносились толпы бегунов. Во время первой же пробежки она решила, что начнет готовиться к осеннему марафону, чтобы иметь возможность участвовать в Бостонском марафоне в апреле будущего года. Теперь она бегала пять дней в неделю.

У нее все в порядке, решила она в эту субботу. Она шагала медленно и размеренно, далеко выбрасывая ногу вперед, и предупредительно пропускала других бегунов. Учиться в бизнес-школе — дело нелегкое, и здесь нет ничего удивительного. Большинство курсов давалось с огромным трудом, но и этого можно было ожидать. Она чувствовала прилив сил. И все благодаря учебе и тому, что задалась целью подготовиться к марафону, найти хороших и верных друзей. Вот ее главные желания! Она решила, что добьется всего, даже если придется преодолеть себя.

Она кивнула пожилому седовласому мужчине, которого встречала практически каждый день во время ранних пробежек. Завидев его, она всегда улыбалась. Благодаря ему она легко могла представить себя в семьдесят лет еле-еле плетущейся по беговой дорожке.

— Держишь хороший темп, — неторопливо проходя мимо, заметил он.

Она прокричала в ответ «спасибо» и улыбнулась.

«Может, этот город и не такой уж недружелюбный».

Вернувшись домой, она обнаружила на автоответчике три сообщения: одно от мамы и два от Ланы.

Прослушивая сообщения, Уэсли невольно улыбалась. Мама хотела знать, почему она не звонила домой всю неделю. Лана, совершенно верно предположив, что у Уэсли нет никаких планов на сегодняшний субботний вечер, приглашала ее еще на одну вечеринку.

«Соберется довольно модная публика, так что надень что-нибудь симпатичное», — напутствовала она Уэсли в последнем сообщении.

«Что-нибудь симпатичное», — раздумывала Уэсли. Она взяла с собой два черных платья, набор украшений из жемчуга, приобретенный несколько лет назад для собеседования при устройстве на работу, и пару красивых замшевых туфель от «Стюарта Вейцмана», купив которые она еще несколько недель чувствовала себя виноватой.

«Может быть, мне лучше остаться дома», — раздумывала Уэсли. Ей начинала надоедать роль бедной родственницы при эффектной Лане, куда бы они ни шли: в ресторан, бар или на вечеринку. Не то чтобы Уэсли ревновала — она просто чувствовала себя неловко в центре всеобщего внимания. Сначала ее это забавляло и даже нравилось, но теперь ей все чаще хотелось вернуться на задний план, где она счастливо пребывала всю свою жизнь. В школе она проявила себя способной спортсменкой, но не настолько выдающейся, чтобы завоевать расположение всех сверстников; в старших классах у нее были друзья, но уж точно не из числа крутых школьных заводил; на работе — пара замужних знакомых; она никогда не думала, что у нее есть что-то общее с коллегами, проводящими ночи напролет в клубном угаре. Она считала их несерьезными и ограниченными, полагая, что ее прочные отношения с Майклом давали ей над ними неоспоримое преимущество. Она ощущала свое превосходство по понедельникам, когда они делились друг с другом воспоминаниями о неудавшихся свиданиях. Ее положение намного лучше, думала она тогда. После разрыва с Майклом оставаться в их компании, такой же одинокой, как и все они, стало невыносимо. Она была почти уверена, что они смеются над ней, отпускают язвительные замечания и жалеют. Миз Я-Встречаюсь-с-Врачом-и-Мы-Собираемся-Пожениться теперь стала ничем не лучше их: одинокая женщина, которой скоро стукнет тридцать, без определенных планов на будущее. Теперь преимущество было на их стороне, и она это прекрасно понимала. Они-то знали, как справляться с неудачами в личной жизни.

За последние несколько недель, проведенных с Ланой, для нее открылся совершенно новый мир, частью которого она невольно стала, будучи к этому абсолютно неподготовленной. Уэсли страшно раздражало, что какая-то двадцатисемилетняя девица диктует ей, какую одежду покупать, в какие рестораны ходить («Дорогая, мне плевать, хорошая там кухня или нет, и, коли на то пошло, тебя вообще не должны видеть в „Чизкейке“ или любой другой сетевой забегаловке»), каким должен быть маникюр («Ногти не слишком длинные, мы не в гетто») и прическа («Больше, больше светлых прядей — в тебе должна быть изюминка»). Она неохотно подписала чек на триста долларов в салоне, мысленно проклиная надменных стилистов, которые одаривали ее такими же оценивающими взглядами, как и Лана в первый день их знакомства.

Уэсли прокалывалась на всем. Девушку вполне устраивал ее внешний вид, и у нее не было ни малейшего представления, как заделаться настоящей модницей. Более того, она даже толком и не понимала, что значит быть модной, поскольку единственными журналами, которые она читала, были «Форчун» и «Ньюсуик».

— Ты что, и правда не знаешь, кто такой Роберто Кавалли? — Лана не верила своим ушам. — Будешь ходить в этом ширпотребе из торговых центров, дорогая, можешь вообще забыть о свиданиях.

Это задело Уэсли. Пришлось защищаться.

— Послушай, Лана, с какой стати я должна выкладывать сто долларов за какой-то крошечный топик на бретельках? Это такое расточительство!

Они стояли посреди роскошного универмага «Ниман-Маркус». На Лане были обтягивающие джинсы «Севен», топ на бретельках и всегдашние туфли на шпильках; на Уэсли — юбка цвета хаки от «Банана рипаблик», шлепанцы и розовая футболка от «Энн Тейлор». Они выглядели как девушки с фотографий «до» и «после» — в рубрике по смене имиджа журнала «Гламур».

И хотя Уэсли никогда не назвала бы себя прижимистой, она всегда знала цену деньгам. Именно это качество позволило ей безболезненно уйти с работы и принять решение отдать ближайшие два года бизнес-школе с минимальным ущербом для своих сбережений. Она не смогла бы сделать этого, будь она из тех, кто тратит большую часть годового заработка в восемьдесят семь тысяч на дизайнерские одежду и обувь. Подобные вещи никогда не притягивали ее. Она отправлялась в торговый комплекс в Скоки, пригороде Чикаго, когда ей действительно нужно было что-нибудь из одежды, а такая необходимость возникала нечасто. Потратить двести долларов в «Энн Тейлор» — более глупой траты денег она себе не представляла.