Из кухни донесся тихий свист, быстро сделавшийся пронзительным. Вода в чайнике вскипела.

Вот проклятье!

Шорох, Салли поворачивается, и вот Мэддокс уже слышит ее удаляющиеся по коридору шаги.

Он кашлянул, негромко, но отчетливо, чтобы она вернулась.

Шаги замерли.

— Кто там?

Чайник на кухне засвистел громче.

И вдруг Салли ворвалась в гостиную. Мэддокс выскочил из укрытия в тот самый момент, когда увидел, совершенно пораженный, что в руке у нее револьвер. Она резко повернулась, Джимсон бросился ей под ноги, в ту же минуту раздался выстрел. Сильным толчком Мэддокс повалил Салли на ковер. Она завизжала, катясь по полу; светлые волосы спутались, револьвер отлетел в сторону. Но тут в воздухе мелькнул кулак Салли, и Мэддокс ощутил довольно чувствительный удар в висок.

Сучка желтоволосая.

Он ошалело нанес ответный удар, попав левой рукой, или ногой — он даже не понял — во что-то мягкое. Оказалось — хорошо попал, и теперь ему удалось прижать Салли к полу, а самому взгромоздиться сверху. Она хватала ртом воздух, билась, но Мэддокс навалился на нее всей своей тяжестью и прижал ей к уху пистолет.

— Ты, сучка!

Он уже почти — почти — спустил курок.

Салли вскрикнула, дернулась. Мэддокс плотнее прижал пистолет к ее голове. Он лежал сверху, словно клещами стиснув ее брыкающиеся ноги своими. Ему удалось овладеть собой. Боже, чуть не пристрелил ее… А может, еще и придется…

— Если понадобится, я тебя убью. Убью.

Салли снова задергалась, что-то невнятно промычала. Она была невероятно сильная, прямо дикая кошка.

— Слышала — убью. Не вынуждай меня, а то, ей-богу, грохну, если не будешь лежать смирно.

Мэддокс говорил совершенно серьезно, и она, поняв это по его интонации, перестала сопротивляться. Как только Салли утихла, Джимсон ногой попытался зацепить револьвер, валявшийся на ковре футах в десяти от них.

— Не шевелись.

Он чувствовал ее под собой, от страха она икала. Хорошо. Пусть трясется. Только что Мэддокс едва-едва не совершил убийство, и вкус несостоявшегося преступления все равно пьянил его.

Он дотянулся ногой до револьвера, подтянул к себе, поднял с пола и убрал в карман. Затем засунул дуло своего «Глока» Салли в рот и сказал:

— Повторяю еще раз. Ты теперь знаешь: в случае чего я запросто тебя кончу. Кивни, если поняла.

Внезапно она с силой извернулась и яростно пнула Мэддокса в голень, однако ей было не на что опереться, и Джимсон пресек ее сопротивление, резко, до боли сдавив ей рукой горло.

— Не смей тут брыкаться!

Она опять завозилась.

Мэддокс с силой повернул дуло пистолета, так, что Салли чуть не подавилась.

— Это настоящая пушка, усекла, сука?

Салли перестала сопротивляться.

— Делай, что я скажу, и я никому не причиню вреда. Кивни, если поняла.

Салли кивнула, и он слегка ослабил хватку.

— Пойдешь со мной. Тихо и спокойно. Но сначала сделаешь одну вещь.

Никакого ответа. Мэддокс поглубже просунул дуло пистолета.

Кивок.

Салли, стиснутая в его объятиях, дрожала всем телом.

— Сейчас я тебя выпущу, и ни звука. Не смей орать. Никаких резких движений. Если не будешь делать все в точности, как я скажу, убью на месте. Поняла?

Кивок. Опять икает.

— Знаешь, что я тут ищу?

Помотала головой. Мэддокс все еще лежал сверху, обхватив ноги Салли своими и крепко держа ее.

— Мне нужен блокнот. Тот, который твоему мужу отдал старатель. Блокнот в доме?

Она мотнула головой.

— У мужа?

Ответа не последовало.

Значит, у мужа. Хотя бы в этом Мэддокс уже уверен.

— Теперь, Салли, слушай внимательно. Я время терять не собираюсь. Хоть один неверный шаг, один твой крик, одна идиотская выходка — и я тебя прикончу. Все просто.

Он говорил абсолютно серьезно, и теперь Салли тоже поняла его.

— Я сейчас с тебя слезу и сделаю шаг назад. Ты пойдешь к тому автоответчику на столе. Наговоришь на пленку такое сообщение: «Привет, это Том и Салли. Том уехал по делам, мне тоже пришлось неожиданно покинуть город, поэтому мы не можем перезвонить вам прямо сейчас. Мне очень жаль, что некоторые уроки верховой езды пропадут. Я всем обязательно перезвоню позже. Оставьте ваше сообщение, спасибо». Можешь это сказать нормальным голосом?

Ответа не последовало.

Мэддокс повернул ствол пистолета.

Кивок.

Он вытащил пистолет у Салли изо рта, она закашлялась.

— Скажи «да». Я хочу услышать твой голос.

— Я это сделаю.

Голос Салли сильно дрожал. Мэддокс слез с нее, и, пока она медленно поднималась, держал ее под дулом пистолета.

— Делай, как я сказал. Закончишь — я сразу же позвоню с мобильного и проверю сообщение. А если что будет не так, если вдруг выкинешь чего, то тебе крышка.

Салли прошла к телефону, нажала кнопку на автоответчике и произнесла то, что велел Мэддокс.

— Голос у тебя слишком напуганный. Еще раз давай. Говори естественно.

Салли повторила сообщение во второй и в третий раз, пока у нее, наконец, не получилось, как надо.

— Хорошо. Сейчас выйдем из дома. Типа, ничего не случилось, все в порядке. Сначала пойдешь ты, я немного отстану. Ни на минуту не забывай, что у меня пушка. Машину я оставил среди дубков примерно в четверти мили отсюда, вверх по дороге. Знаешь, где это?

Салли кивнула.

— Туда мы и идем.

Подталкивая Салли к двери гостиной, Мэддокс почувствовал мокрое у себя на бедре. Посмотрел вниз — целлофановый дождевик разорван, из дырки торчит кусок штанины, виднеется темное пятнышко крови. Ее хоть и немного, но все равно кровь есть кровь. Мэддокс был поражен — ведь он ничего не чувствовал, ни тогда, ни сейчас. Осмотрел ковер, однако следов крови на полу не оказалось. Он протянул руку, пощупал рану — и тут впервые ощутил острую боль.

Твою мать. Эта блондинистая стерва его ранила.

Мэддокс вывел Салли из дома, они пересекли поросшую кустарником низину, прошли вдоль ручья и вскоре добрались до спрятанного автомобиля. Очутившись под прикрытием деревьев, Джимсон достал из рюкзака кандалы и бросил их под ноги Салли.

— Надевай.

Она нагнулась, какое-то время повозилась и, наконец, защелкнула замок.

— Руки за спину.

Салли подчинилась. Мэддокс повернул ее спиной к себе, надел ей наручники. Затем распахнул переднюю дверцу автомобиля.

— Влезай.

Салли изловчилась, села сама, потом втянула ноги.

Джимсон снял рюкзак, вытащил пузырек хлороформа и пеленку, щедро полил ее.

— Нет! — услышал Мэддокс крик Салли. — Нет, не надо!

Женщина попыталась пнуть его скованными ногами, однако места для этого было недостаточно, и вот Джимсон, набросившись на Салли, стиснул ее скованные руки своими и накрыл ей лицо смятой пеленкой. Салли билась, брыкалась, вскрикивала и извивалась, но уже через несколько секунд безвольно повалилась на сиденье.

Мэддокс убедился, что она достаточно надышалась хлороформом, и, перебравшись на водительское место, сел за руль. Салли лежала рядом, изогнувшись в неестественном положении. Джимсон посадил ее вертикально и прислонил к дверце, подложил ей под голову подушку, накрыл пледом — теперь было похоже, будто женщина безмятежно дремлет.

Джимсон открыл окна, чтобы выветрилась вонь хлороформа, потом стянул чулок, резиновую шапку, тапочки, сетку для волос и дождевик, свернул все это в узел и затолкал в мешок для мусора.

Он завел машину, осторожно вырулил из дубовой рощи и поехал по грунтовой дороге к шоссе. Затем пересек насыпь и двинулся по 84-му шоссе на север. Через десять миль съехал на дорогу, не обозначенную на карте. Той дорогой пользовались сотрудники Системы национальных заказников, и вела она в Карсонский заповедник, к бывшему лагерю Гражданского корпуса охраны природных ресурсов близ ручья Пердис.

Женщина с растрепанными светлыми волосами сидела, прислонившись к дверце машины. Мэддокс чуть притормозил, заглядевшись на нее. Черт, подумал он, а блондинка очень даже ничего, прямо цыпочка.