Используя компьютер на столе, она сделала поиск на Иви Мартин. Ее как током ударила статья, которая говорила, что Иви умерла две недели назад от передозировки наркотиков. Она не могла поверить, что прошло две недели. Это, должно быть, какая-то ошибка. Ей казалось, что это было вчера.

Она хотела найти себя, но не могла вспомнить свою фамилию. Это было монументально печально помнить так мало своей жизни. Было похоже, что все было пустым, за исключением того, что она вспомнила о Лукасе и о его прыжках в тела. Как будто ей только разрешили вспомнить вещи, которые могли бы объяснить ее ситуацию, как минимум.

Ей было действительно трудно думать о людях в своей жизни. У нее, должно быть, были друзья и семья, но ничего из этого не подходит к ней. Самой странной частью всего являлось то, что это не было печально. Это должно было быть. Незнание того, кем вы были, не должны делать вас грустными. Вместо этого оно толкало ее вперед, чтобы узнать то, что она не могла вспомнить.

В доме было темно, все давно находились в постели. Но она не могла спать. Вместо этого, она выползла из подвала наверх, где выудила пару ключей от входной двери из держателя. Это было принуждением, которое двигало ею, она действительно не хотела никуда идти, но что-то подсказывало ей, что она должна. Это было так, как будто у нее не было свободной воли.

Она забралась в черный Volkswagen Jetta и выехала на улицу. Куда она собиралась было не так важно, как ехать куда-то. Она просто хотела ехать какое-то время и очистить голову. Дороги были темными и сельскими. Мягкая кривая привела к короткому скоростному спуску.

Когда она достигла вершины следующего холма, дальний свет, взорвался в ее зеркале заднего вида. Тогда с ревом, автомобиль позади, врезался в нее. Она боролась за контроль седана, но намного более крупное транспортное средство доминировало над ним и через несколько секунд, она вылетела в траву, переворачиваясь в аварии.

Автомобиль снова остановился в вертикальном положении. Ее сердце колотилось, руки дрожали, но в остальном она была в порядке. Прежде чем она успела отцепить ремень безопасности, дверь распахнулась и человек с пристальным взглядом, уставился на нее с сумасшедшими глазами.

— Я предполагаю, что должен удостовериться на сей раз. — Он поднял ружье и разрядил два заряда в ее тело.

Кэндис проснулась, в очередной раз, в полной темноте. Она озиралась в панике, пока ее глаза не приспособились. Мигание уменьшило остроту в глазах и она попыталась скатиться с кровати, но была остановлена боковыми ограждениями.

Сначала она подумала, что в больнице, но не было ничего, чтобы еще указывало на это, за исключением стиля кровати.

После маневрирования боковым ограждением вниз, она сунула ноги на пол. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять свои ощущения, но она шла к большим окнам и смотрела на океан и сияющую луну, нарисованную в волнах.

Она не была уверена, где была. Но в отличие от прошлого раза, когда проснулась, она знала, кем была. Каждая частичка памяти о ее жизни была с ней. Она была Кэндис Мари Лагуна.

Ее босые ноги звонко шлепали по холодному полу. Когда она дошла до порога большого проема без двери, ей показалось, что она в пляжном домике Лукаса. Она оглянулась на кровать, заметила растения и поняла, что находится в просторной вторичной гостиной. Она провела здесь всего пару дней когда-то, но она определенно узнала это место.

— Привет?

Звала она, когда медленно шла по комнатам.

— Я знал, что ты вернешься. — Он испугал ее.

— Лукас.

Он встал с кресла для отдыха и обнял ее.

— Я так скучал по тебе.

Он обнимал ее долго и с любовью. Она почувствовала такое облегчение, и сначала не поняла, почему от нее исходит так много печали. Затем память вернулась к ней. Та ночь в лесу, хижина, ее мать.

Слезы полились как водопад. Она плакала так сильно, что ее ноги буквально подогнулись. Она бы упала прямо на пол, если бы не Лукас, который держал ее. Он отнес ее к дивану недалеко от вида на океан и опустил на сиденье.

Ей понадобилось немало времени, чтобы совладать с собой. Ее мать не хотела бы, чтобы она сломалась так легко, как это случилось прямо сейчас. Все что она хотела понять, почему она стала еще кем-то другим.

Она глубоко вздохнула.

— Сколько времени меня не было?

— Один месяц, в лунной фазе.

Кэндис покачала головой.

— Это не казалось таким долгим.

— Ты, вероятно, не прыгала все время. Кажется, иногда бывает немало потерянного времени между телами. Я не упоминал это.

— Когда были похороны?

— На следующий день после твоей выписки из больницы.

— Что со мной случилось?

— Рина выстрелила тебе в спину и ты почти умерла от потери крови. Я оставался с тобой в отделении интенсивной терапии каждую секунду. Они задержали похороны пару дней.

Кэндис знала, что ее мать хотела быть кремированной.

— Где ее прах?

— Он прямо рядом с твоей кроватью, на мраморном постаменте.

Она пожала его руку.

— Спасибо.

— Не за что.

— Я никогда не смогу отблагодарить тебя.

Лукаса кивнул.

— Ты просто должна. — Он протянул руку и коснулся ее лица, убирая волосы за ухо. Потом он поцеловал ее, мягко в губы. — Ты вернулась обратно ко мне.

Они просто сидели там на диване в тишине, пока рассвет не согрел комнату. Кэндис хотела придать какое-то значение этому всему, но не было ничего. Ни одна вещь не имела смысла.

Вскоре после восхода солнца, раздался звонок в дверь.

Лукас встал и потянул ноги. Кэндис едва проснувшись потянулась, зевнула и встала.

— Почему ты не отдыхаешь?

Она покачала головой.

— Я отдыхала. По крайней мере, мое тело. Мне нужно двигаться, много.

Они добрались до входной двери и она могла сказать, по выражению лица Лукаса, что он был столь же озадачен, как и она.

Мужчина в розовом костюме, с соответствующими цилиндром и тросточкой, очках в толстой оправе, и отвратительно белыми волосами и бородой, стоял улыбаясь им.

Кэндис хотелось смеяться.

— Разве что Полковник Сандерс зарылся в Pepto Bismol (прим. перев.: Pepto Bismol это противодиарейный лекарственный препарат, предназначен для лечения диареи, в том числе, “диареи путешественников”))? Или я все еще неподвижна?

— Нет, ты не неподвижна.

Лукас открыл дверь.

— Здравствуйте, добрые люди. Великолепный восход, не правда ли?

Кэндис с Лукасом переглянулись.

— Мне стоило подумать, чтобы позвонить, хотя боюсь, что я не пользуюсь телефоном. Я могу войти?

Лукас покачал головой.

— Кто вы?

Мужчина приподнял шляпу.

— Простите мои манеры, меня зовут Келлог.

— Это не ответ на мой вопрос. Чего вы хотите?

— Я здесь, чтобы поговорить с вами, люди, о вашей, ах, ситуации.

Кэндис громко сглотнула. Она не знала почему, но все может оказаться еще более странным.

— Какую еще ситуацию?

Келлог улыбнулся.

— Кэндис, тебе единственной из всех людей следует знать. Ты только что сегодня узнала то, о чем Лукас знает уже пять лет.

Лукас вздохнул.

— К чему вы ведете?

— Я хранитель тайн. — Он поклонился, затем постучал розовой тростью по бетону дважды. — Я думаю, вы можете впустить меня.

Лукас налил мужчине чая в розовую чашку из серебряного чайника:

— Хорошо, мы дали тебе войти и приготовили чай. Сейчас скажи нам, кто ты.

— Я говорил тебе, я хранитель секретов.

Кэндис пила чай маленькими глоточками, потом мягко поставила чашку на стол.

— Каких секретов?

Келлогг улыбнулся.

— Кэндис, знаешь ли ты сколько я видел прыгунов? Не отвечай. — Он усмехнулся. — Я многих видел, но ни разу не видел никого похожего на вашу пару.

Лукас сел.

— Что это значит, прыгуны?

Келлог отхлебнул чай.

— Это грубое прозвище. Но это простой способ передать сложную реальность.