— Они были правы.

— Может быть и так, но они не знают об этом. Насколько им известно, он погиб как герой, помогая закончить игру Смертельная Схватка в версии психопата. Ты сделал его героем.

Она сложила руки и склонила голову.

— Есть одна вещь, которую я до сих пор не думаю, что когда-нибудь пойму.

— Что это?

— Почему, для меня, ты все время выглядишь одинаково? Но для всех остальных ты похож на тело человека, которым стал?

— Я не могу это объяснить. Все в мире меняется вокруг меня. Но ты видела меня как я есть на самом деле. Этого никогда не случалось раньше. Ты узнала меня.

Она на секунду задумалась, потом сказала:

— Что делает меня такой особенной?

— Может быть именно это.

— Что — это?

— Может быть, дело в том, что ты — особенная. Может быть, это из-за моих чувств к тебе.

— Но ты не изменился с первого раза, как я тебя увидела. Ты был Винсом, но выглядел так же, как и сейчас. Это — настоящий ты?

Он выставил ладони и опустил руки:

— Так и есть. Это то, что я видел всю свою жизнь. Это — Лукас.

Она робко улыбнулась:

— Значит, так и есть. Лучше уже не будет.

— К сожалению, да. Лучше выглядеть для тебя я уже не буду.

— Ну, я думаю, всё не так уж и плохо, — улыбнулась она.

Вдруг то чувство пришло к нему. Пришло время.

— Мне нужно идти.

Кэндис утратила игривый взгляд, ее глаза расширились с неуверенностью.

— Когда я увижу тебя снова?

— Я не знаю. Надеюсь, что скоро. — Он протянул руку, чтобы коснуться ее.

Слезы навернулись на глаза.

— Я хочу, чтобы ты знал … Я люблю тебя!

Он почувствовал, как у него перехватило дыхание. Для короткой секунды произошло что-то странное, что-то, что никогда не случалось раньше. Он почти не изменился, но он чувствовал, что разваливается. Боль, которую он никогда не чувствовал, поднималась от ног и через его туловище. Когда она достигла головы, он услышал взрыв, который, казалось, встряхнул весь мир.

Он был уверен, что умирает, но в следующую секунду уже был на улице оживленного города. Сильные приступы дрожи сотрясали его тело. Он даже не мог сфокусировать взгляд, чтобы увидеть, где был, но он заметил, название улицы.

Все вокруг него снова изменилась. В следующую секунду, он был в городе, который был неузнаваем. Он посмотрел на свое тело. Оно было еще в том промежуточном состоянии. Люди на улицах перемещались вокруг него, некоторые через него. Затем все началось сначала. Его начало трясти, боль возобновилась, он кричал в агонии.

Когда вещи снова стабилизировались, он был в темной комнате в инвалидной коляске. Глаза горели, больно. Он попытался встать, но он не мог. Он не мог двигаться. Мир вокруг него начал светиться ярче, все превратилось в белое, и еще один взрыв боли ударил его, как грузовик.

Он вскрикнул от мучения, умоляя Бога, чтобы положил конец этой боли. Тогда это закончилось.

Лукас проснулся без боли, без страданий. Что бы это ни было, это был первый раз, когда это произошло, и он надеялся, что это никогда не повторится. Это было жестоко.

Для него не было сюрпризом очнуться в незнакомом месте, но в этот раз он пришел в себя в каком-то заброшенном доме, находившимся непонятно где. Паника уже было начала опутывать его мысли, но тут же отступила.

Было очевидно, что в этом доме уже давно никто не живет. Светло-зеленые стены растрескались от старости, на полу лежал толстый слой пыли. В воздухе стоял слабый, затхлый запах камина. Он выглянул из окна, но поблизости не оказалось других домов.

На секунду он задумался, не оказался ли в другом времени. Он никогда не путешествовал во времени прежде, но никогда и не отбрасывал подобной возможности. Эта мысль испарилась, как только он заметил современный Форд Мустанг, пронесшийся по дороге напротив окон фасада.

Он передвигался по дому в поисках подсказки того, кем он только что стал. На стенах не было фотографий, не было их и над камином. В углу гостиной стоял телескоп, типа крупного короткофокусного рефрактора, покоившегося на старой деревянной треноге. Поскольку их вид не претерпел изменений с годами, по ним было трудно судить, когда дом был жилым в последний раз. Было трудно идентифицировать возраст предметов в доме.

Когда он оказался в гостиной, запах горелого стал более острым. Камин был покрыт черной сажей и пеплом, каминная полка была усыпана остатками бумаги и мебели. Ясно, что кто-то жег все, что было можно.

Вниз по коридору он заглянул в первую спальню слева. Он была почти пустой. Все, что осталось, было разломано на куски и свалено в центре комнаты. Та же картина была во второй спальне дома в стиле ранчо.

Затем он спустился вниз к двум небольшим комнатам, расположенным напротив друг друга. Та, что слева не многое могла рассказать, зато та, справа, привлекла его внимание.

В комнате почти все осталось без изменений. Вся мебель была на местах. Было видно, что ее занимал мальчик, стены изобиловали постерами с изображением автомобилей и различных видов спорта. На потолке была карта звездного неба, выполненная из самоклеек, планеты сохранили яркую раскраску соответствующих им цветовых тонов. Все в комнате покрылась толстым слоем пыли и паутиной, но все же она была в годном состоянии.

Электрогитара хранилась на стойке. Настольный компьютер с ЭЛТ-монитором занимал большую часть письменного стола, с верхней полки обрушивалась лавина книг.

Он наклонился и поднял поношенную бейсбольную перчатку, внутри кармана прочно сидел мяч. Он надел перчатку на руку. Она была малой, явно сделана для двенадцати или тринадцатилетнего игрока, но была по его руке. На мгновение ему подумалось, что эта перчатка каким-то образом связана с ним, но он отбросил эту мысль. Он не помнил это место, и любая детская перчатка могла бы вызвать те же чувства.

Он скинул перчатку на кровать и продолжил обход дома. Он открывал каждый шкаф и ящик в поисках ответа на вопрос «кто он?» Но ничего не нашел.

Исчерпав все шансы внутри, он вышел из дома.

Двор выглядел таким же заброшенным, как и дом. Сохранились следы умело сделанного ландшафтного дизайна, но растения разрослись и развалились. Трава не подстригалась годами. Заросли сорняков стояли плотной стеной, ожидая подходящего времени для начала своего годового цикла. Воздух снова похолодел, как и несколько дней назад. Пахло снегом.

Он вышел на улицу под низким серым небом. Слева, насколько мог видеть глаз, простирались фермерские угодья с несколькими элеваторами и большими современными амбарами. Справа вдалеке маячила кучка домов и других построек. Он направился к ним.

Он вновь проверил свои карманы в поисках хоть какой-нибудь зацепки, но тщетно. В переднем левом кармане его синих джинсов была скомканная двадцатидолларовая купюра, десяти-, пяти- и три однодолларовых бумажки. Он сунул деньги обратно.

Падал мелкий снежок. Он застегнул замок своей черной кожаной куртки и взял путь к парковке местечка, где прямо на вагончике красными буквами было написано «Столовая».

Он вошел в помещение и занял место на одном из бледно оранжевых пластиковых диванов. Официантка, в возрасте где-то от сорока до пятидесяти, отчаянно пытавшаяся привлечь к себе внимание макияжем и копной вьющихся рыжих волос, поприветствовала его.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить? — Она положила на его стол меню.

— Просто кофе, пожалуйста.

Она вернулась через несколько секунд с чашкой кофе.

— Вы у нас проездом?

— Я… моя машина сломалась.

— Ох, вот досада. Вам был нужен буксир? Я тут знаю одного местного парня, очень хорош, починит вас сию секунду и глазом не успеете моргнуть, как вернетесь на дорогу.

— Гм…нет, спасибо, эвакуатор уже забрал машину домой.

— И куда же?

— Они отвезли ее в Морристаун, Нью-Джерси.

Она весело взглянула на него.

— Ничего себе! Чего стоят нынче такие городишки как Хакетстаун и Мористаун?