Изъ династіи Шейбанидовъ самымъ замѣчательнымъ и даже великимъ государемъ былъ знаменитый Абдуллахъ-ханъ благодѣтель своего народа.[152] Несмотря на частыя войны, которыя онъ вынужденъ былъ вести, у него находилось достаточно времени, чтобы заниматься и внутренними дѣлами страны, ея благоустройствомъ. Имя сего государя уже неоднократно приходилось мнѣ упоминать, такъ какъ о немъ и доселѣ свидѣтельствуютъ повсюду разбросанныя его постройки — мосты, цистерны, великолѣпные рабаты, базары, караванъ-сараи, медрессе, горныя дороги и прочія сооруженія для общаго блага и пользы. Вамбери приводитъ о немъ слѣдующее, весьма характеристическое преданіе: однажды спросили у архитектора этого государя, какъ велико число зданій, которыя онъ построилъ по повелѣнію Абдуллаха. Тотъ отвѣчалъ, что число медрессе, мечетей, хаузовъ, бань, больниц, караванъ-сараевъ, цистернъ и мостовъ простирается до 1,001, хотя въ то время протекла еще только половина его царствованія. Эти многочисленныя постройки мулла Мушфики снабжалъ подобающими надписями въ стихахъ, которыя кое-гдѣ и доселѣ еще красуются на карнизахъ и фронтонахъ. Изъ построекъ его времени собственно въ Бухарѣ сохранилась, во-первыхъ, медрессе его имени, потомъ большая мечеть Миръ-Арабъ, медрессе Кукольташъ, базары и тимы его же имени, и при немъ же реставрированъ бывшій подземный храмъ огнепоклонниковъ.

Сто-сорокалѣтній періодъ правленія Аштарханидовъ[153] былъ уже временемъ упадка. При нихъ погасъ и послѣдній лучъ того блеска и политическаго величія, въ какомъ являлась Трансоксанія при Тимуридахъ, и того народнаго благосостоянія, какимъ отличалась она въ правленіе Абдуллахъ-хана. Архитектурнымъ памятникомъ той эпохи являются мечеть и медрессе, построенныя въ Бухарѣ въ 1020 (1611) году богачемъ Насромъ Диванъ-беги на берегу Шахри-руда; но эти постройки уже не отличаются изяществомъ прежняго стиля.

Что до династіи Мангытъ, то о ней я говорилъ уже раньше по поводу «государственной экономіи», своеобразно понятой эмиромъ Маассумомъ, и потому нѣтъ надобности возвращаться къ ней снова.

^{Осмотръ городскихъ достопримѣчательностей. — Царское кладбище — Медрессе Заргерянъ и Иръ-Назаръ (императрицы Екатерины II). — Начальная школа (мехтебъ). — Мечети: Баляндъ, Миръ-Арабъ и Калянъ. — Столбъ Манари-Калянъ. — Кварталъ прокаженныхъ и болѣзни, свойственныя Бухарѣ. — Чего намъ показать не хотѣли. — Отношенія къ русскимъ бухарскихъ чиновниковъ и завѣтное желаніе проживающихъ тутъ русскоподданныхъ — Прощальный визитъ.}

Итакъ, на осмотръ города выѣхали мы съ маіоромъ Байтоковымъ въ десять часовъ утра.

Въ сосѣдствѣ съ посольскимъ дворомъ находится Хазряти-Ишани-Имля, царское кладбище.[154] Въ противность самаркандскому Шахи-Зинда, оно вовсе не блещетъ своими мавзолеями, а представляетъ лить тѣсные ряды двускатныхъ гробницъ обыкновенной узбекской формы, оштукатуренныхъ алебастромъ. Камень, вдѣланный въ головную часть гробницы, гласитъ объ имени и годѣ кончины погребеннаго подъ нимъ человѣка, съ прибавленіемъ какого нибудь стиха изъ Корана или, иногда, стихотворной эпитафіи. А у многихъ даже и этого нѣтъ. У нѣкоторыхъ могилъ сложены въ изголовьи рога мараловъ, туровъ и сайгаковъ, а то и просто бараньи; кое-гдѣ торчатъ высокіе шесты съ тряпицами или конскими хвостами надъ гробницами особенно прославившихся благочестивыхъ мужей, да вотъ и все. По правдѣ сказать, мы ожидали отъ царскаго кладбища гораздо больше изящества и поэтичности. Хоть бы развѣсистые платаны и вязы осѣняли мѣстами эти могилы, такъ и того нѣтъ: просто площадка, обнесенная кое-гдѣ полуразрушенною стѣнкой и довольно скудно обсаженная вдоль этой стѣнки ветлами и тутами.

Наши пристава предложили намъ осмотрѣть медрессе Заргерянъ и Иръ-Назаръ, послѣднюю потому, что она была основана на деньги, пожертвованныя императрицею Екатериной II; Заргерянъ же могъ дать намъ съ наивыгоднѣйшей стороны понятіе о лучшихъ медрессе Бухары, такъ какъ многія изъ нихъ построены по его образцу. Начали съ Заргеряна. Это дѣйствительно величественное двухъэтажное зданіе съ высокимъ порталомъ (пишъ-такъ) и двумя минаретами по угламъ передняго фасада. Въ глубинѣ портальной арки, подъ ея стрѣльчатымъ сводомъ красуются' нѣсколько стрѣльчатыхъ нишъ-балконовъ съ узорчатыми балюстрадами. По переднему фасаду — шесть широкихъ нитеобразныхъ стрѣльчатыхъ оконъ, по три съ каждой стороны, вправо и влѣво отъ портала. Все это роскошно покрыто узорчатыми изразцами, мозаикой и вязевыми надписями. Узкая площадка, на которую выходитъ передній фасъ этого зданія, тѣсно заставлена верблюдами и ишаками, навьюченными топливомъ, въ видѣ хвороста, вязанокъ степнаго бурьяна и колючки, тонкихъ таловыхъ и урюковыхъ полѣшекъ. Здѣсь главный изъ дровяныхъ базаровъ города, и пробраться сквозь всю эту вьючную силу было не легко: прилегшіе на землю верблюды, понукаемые своими тюячами, которыхъ, въ свою очередь, понукали наши пристава, весьма неохотно подымались на ноги, и неудовольствіе свое выражали то жалобными стонами, то озлобленнымъ ревомъ, а для ишаковъ не было иного средства кромѣ пинковъ и тычковъ, разсыпаемыхъ направо и налѣво нашими усердными путеводителями. Но вотъ мы поднялись на паперть и здѣсь неожиданно встрѣтились съ новымъ препятствіемъ: порталъ во всю ширину свою былъ загороженъ высокимъ барьеромъ, въ видѣ толстаго бревна, утвержденнаго на двухъ стойкахъ, а по сю сторону его тѣснились на паперти ишаки, нагруженные колючкой. Пришлось опять протискиваться между ослами и затѣмъ подлѣзать подъ барьеръ, такъ какъ по своей высотѣ онъ не представлялъ иного способа перелаза.

Тяжелъ, какъ видно, доступъ во святилище мусульманской науки и исполненъ живыхъ и мертвыхъ препятствій, но мы самоотверженно преодолѣли ихъ и очутились наконецъ во внутренней галереѣ зданія, предъ большимъ окномъ, находящимся противъ входной двери и открывающимъ видъ на внутренній дворъ медрессе. Окно это снабжено чугунною рѣшеткой очень красиваго восточнаго рисунка, которую въ лѣтнее время обвиваютъ побѣги винограда.

Внутренній дворъ представляетъ собого мощеную квадратную площадку съ выложеннымъ плитой мелкимъ бассейномъ посрединѣ, который теперь былъ сухъ, но по веснѣ, съ наступленіемъ жаровъ, вѣроятно наполняется проточною водой. По краямъ бассейна и кое-гдѣ около стѣнъ площадка была обсажена нѣсколькими деревьями и виноградомъ, побѣги коего мѣстами поднимались на стѣны и свѣшивались съ балконовъ. Дворъ со всѣхъ сторонъ замыкается высокими стѣнами каменнаго зданія, которыя ограждены двумя этажами высокихъ и глубокихъ нишъ, огражденныхъ въ видѣ балкончиковъ сквозными деревянными и желѣзными рѣшетками. На стѣнахъ и въ нишахъ кое-гдѣ сохранились еще слѣды и остатки красивой мозаичной облицовки. Двухъэтажное снаружи, зданіе это со двора представляется четырехъэтажнымъ вслѣдствіе того, что въ каждой изъ нишъ прорѣзано одно надъ другимъ по два окошка съ деревянными рѣзными створками, открывающими выходъ на балкончики. Верхніе ряды этихъ оконъ принадлежатъ антресолямъ, и всѣ четыре этажа раздѣлены на особыя комнаты или келіи (худжра), служащія квартирами для учащихся. Изъ нѣкоторыхъ оконъ любопытно выглядывали на насъ чалмоносныя головы шагирдовъ,[155] а съ рѣшетокъ нѣкоторыхъ балконовъ свѣшивались пестрые ковры и халаты, вынесенные на воздухъ для провѣтриванья.

Насъ пригласили войти въ одну изъ такихъ квартирокъ, чтобы посмотрѣть какъ живутъ бухарскіе студенты. Это была полутемная комната шаговъ въ восемь длиной и въ шесть шириной, снабженная на три четверти своей длины кирпичнымъ помостомъ вершковъ въ десять вышины, который былъ застланъ кошмой и коврикомъ. Свѣтъ проникалъ въ окошко, служившее въ то же время и дверью, такъ что зимой работать здѣсь не портя зрѣнія можно только при огнѣ. На помостѣ стоялъ продолговатый низенькій столикъ въ родѣ китайскаго; на немъ — нѣсколько книгъ, погашенный чиракъ и мѣдный приборъ для чернильницы (калямданъ) съ письменными принадлежностями. Въ одномъ углу прислонился къ стѣнѣ тыквенный кальянъ (чилимъ) и небольшой котелокъ (казанъ), въ другомъ стоялъ глиняный кувшинъ съ водой и жаровня (мангалъ). Въ стѣнахъ находятся три небольшія ниши (чахчи). Въ одной изъ нихъ устроена печурка съ таганцемъ для кипяченія чайника и варки пищи, въ другой сложенъ запасъ овощей и дынь, а въ третьей помѣщается маленькая библіотечка въ видѣ горки разнокалиберныхъ фоліантовъ и книгъ, переплетенныхъ въ старинные кожаные переплеты. Тутъ же, около книгъ, стояли мѣдно-чеканный кумганъ, фарфоровый чайникъ и двѣ чайныя чашки, а на стѣнѣ красовалась раскрашенная сурикомъ, охрой и синькой печатная картинка казанскаго изданія, изображающая храмъ въ Меккѣ со священною Каабой. Въ каждой такой келейкѣ помѣщаются по два шагирда, которые кромѣ квартиры получаютъ отъ медрессе еще и стипендіи изъ вакуфнаго капитала.^{20} Въ Заргерянѣ всѣхъ келій 93, изъ нихъ 90 заняты шагирдами въ количествѣ 180 человѣкъ, а остальныя три профессорами и мударисъ-мутеваліемъ, главнымъ наставникомъ и начальникомъ заведенія; эти послѣднія помѣщенія нисколько не отличаются отъ студенческихъ, развѣ только книгъ да ковровъ въ нихъ побольше, и такая суровая обстановка введена въ бухарскихъ медрессе еще издревле, для того чтобы наставники своею жизнью являли ученикамъ примѣръ стоическаго довольства лишь самымъ необходимымъ, дабы тѣмъ болѣе и цѣльнѣе посвящать себя богоугоднымъ цѣлямъ мусульманской науки.