Вообще, на основаніи даже тѣхъ немногихъ археологическихъ разслѣдованій, какія были произведены здѣсь русскими, можно со значительною долей вѣроятія сказать, что городъ давнымъ-давно, еще не на исторической памяти, передвинулся съ Афросіаба болѣе къ западу и къ югу, и что съ тѣхъ поръ Афросіабъ, въ своихъ южныхъ окраинахъ, уже много и много вѣковъ служитъ для Самарканда мѣстомъ погребенія мертвыхъ. Да и весь нынѣшній Самаркандъ вообще стоитъ на сплошномъ великомъ кладбищѣ, гдѣ въ теченіе тысячелѣтій погребались и коренные обитатели города и наплывные, пришлые, въ числѣ коихъ уже на исторической памяти прошло столько разнохарактерныхъ, разноплеменныхъ завоевателей этого прелестнаго уголка, этого, по выраженію восточныхъ поэтовъ, «рая земли», который издревле служилъ одною изъ первыхъ станцій на пути великихъ переселеній первобытныхъ народовъ съ плоскихъ возвышенностей Памира, и къ которому испоконъ вѣковъ тянуло инстинкты завоевателей, благодаря его красотѣ и крѣпкому отъ природы положенію за грядой Чупанъ-Ата. съ одной и съ Шарсабизскимь хребтомъ съ другой стороны, въ плодоноснѣйшей долинѣ Зарявшана.

Миновавъ пустыри и кладбища Афросіаба, мы снова спустились съ его возвышенностей уже въ настоящій городъ, мимо небольшой каменной часовни надъ могилой Хазряти-Хызра (Хозрой), покровителя и заступника всѣхъ странствующихъ и путешествующихъ, и мимо какой-то бѣлой мечети, расположенной справа на спускѣ, рядомъ съ какими-то большими, сложенными изъ кирпича саркофагами, надгробными плитами и мазарками.[24] Но становилось уже темно; разсматривать предметы было затруднительно, и потому пришлось умѣрить свое любопытство до завтра.

Въ шесть часовъ вечера мы подъѣхали къ дому начальника самаркандскаго округа, генералъ-маіора Н. А. Иванова, который радушно предложилъ намъ свое гостепріимство.

^{Самаркандъ въ картинахъ Верещагина. — Хазряти Шахи-Зинда, усыпальница Тимуридовъ. — Братья-ревуны и дервиши-дувана. — Нижній порталъ Шахи-Зинда, ея лѣстница и мавзолеи. — Рѣзныя двери мечети Кусама. — Часовня и гробъ св. Кусама. — Замокъ-рыба и его эмблематическое значеніе. — Легенда о св. Кусамѣ и пророчество Хазряти-Езеви о пришествіи русскихъ. — Бунчукъ Кусама, какъ талисманъ противъ неплодія. — Покаянноѳ подземелье и кающійся добровольный заточникъ. — Коранъ, писанный рукой отца нынѣшняго эмира бухарскаго. — Священное дерево Камчинъ. — Мечеть Биби-ханымъ и падающіе минареты Улугъ-бека. — Эстетическій вкусъ средне-азіятовъ ихъ страсть къ грандіозному и ихъ художественныя традиціи. — Кладбище Чиль-Духтарамъ. — Куфическія, сульсскія и магалинскія надписи Самарканда. — Слои цивилизацій древняго и новаго міра, погребенныхъ на почвѣ Самарканда.}

Съ 18 по 25 декабря мы прожили въ Самаркандѣ, по причинѣ возобновившейся болѣзни князя Витгенштейна.

Описывать этотъ городъ во всей подробности я не стану, во-первыхъ, потому, что семи дней, проведенныхъ нами въ его стѣнахъ, далеко недостаточно, чтобы хорошо осмотрѣть въ подробности всѣ его части, предмѣстья, зданія, развалины и историческія достопримѣчательности. Да еслибъ и приняться за ихъ описаніе какъ слѣдуетъ, то это потребуетъ цѣлаго тома, при чемъ пришлось бы вооружиться многоразличными и многоязычными (преимущественно арабскими и персидскими) учеными источниками, чего, по незнакомству съ восточными языками, я и сдѣлать не могъ бы безъ посторонней помощи. А во-вторыхъ, въ нашей литературѣ уже есть нѣсколько поверхностныхъ описаній современнаго Самарканда, изъ которыхъ лучшія и наиболѣе полныя сдѣланы покойнымъ A. П. Хорошхинымъ и Г. Д. Ивановымъ. Самаркандъ еще ждетъ своего изслѣдованія и описанія, и эти достойныя задачи должны принадлежать, безъ сомнѣнія, русскимъ ученымъ. Скажу только, что когда я увидѣлъ вблизи и при дневномъ освѣщеніи всѣ эти остатки древняго величія столицы Тимура, то большая часть изъ нихъ, какъ напр. Гуръ-эмиръ, регистанъ съ его мозаично-узорчатыми медрессе Улугъ-бекъ, Тилля-кари и Ширъ-даръ, галлерея Кокъ-ташъ и проч.[25] показались мнѣ какъ будто, старыми знакомыми, не смотря на то, что еще пятнадцать лѣтъ назадъ этотъ самый Самаркандъ представлялся воображенію, какъ нѣчто чуть не сказочное, фантастическое, словно бы заколдованное для всего цивилизованнаго міра по своей недоступности, и дѣйствительно, всѣмъ вамъ болѣе или менѣе знакомы теперь эти уцѣлѣвшіе остатки великолѣпныхъ сооруженій, если только вы имѣли случай любоваться ихъ воспроизведеніемъ на картинахъ B. В. Верещагина. Эти картины, — сама дѣйствительность, сама жизнь съ ея плотью и кровью, перенесенная на полотно, и ближе подойти къ ея правдѣ, къ ея краскамъ и воздуху, чѣмъ подошелъ нашъ художникъ, просто невозможно. Вспомните эти картины, и вы получите самое полное представленіе о наиболѣе выдающихся историческихъ достопримѣчательностяхъ столицы Тимуридовъ.

Самаркандъ — это Москва Средней Азіи, «лицо земли», «городъ святыхъ», «садъ угодниковъ Божіихъ» — «чарбаги бузрукоонъ» — и точно: этихъ святыхъ, погребенныхъ какъ въ городѣ, такъ и въ его ближайшихъ окрестностяхъ, насчитываютъ болѣе двухсотъ; но изъ нихъ наибольшимъ почитаніемъ пользуются трое ближайшихъ патроновъ «Вѣчнаго города» Средней Азіи. Это именно: Кусамъ, Хызръ и Ахраръ. О Хызрѣ я упоминалъ уже; объ остальныхъ же двухъ еще рѣчь впереди. Что же касается самаркандскихъ достопримѣчательностей, то изъ нихъ менѣе прочихъ описана Хазряти Шахи-Зинда, хотя она, по своимъ художественнымъ достоинствамъ, полагаю, заслуживаетъ вниманія никакъ не менѣе, если не болѣе, прочихъ.

Въ Описаніи Бухарскаго ханства, изданномъ въ 1843 году нашимъ путешественникомъ Н. Ханыковымъ, Хазряти Шахи-Зинда названа дворцомъ Тимурленга. То же самое повторяетъ и Л. Ѳ. Костенко,[26] но это ошибочно: Шахи-Зинда (въ переводѣ—живой царь) вовсе не дворецъ и никогда дворцомъ не бывала. Это собственно мечеть, построенная надъ могилой Кусама (по-татарски Касимъ), сына Абу-Аббаса, двоюроднаго брата пророка Магомета. При мечети имѣется небольшой монастырекъ (шайкахъ), гдѣ, между прочимъ, разъ въ недѣлю собираются для «радѣній» ревущіе дервиши, и тутъ же находится рядъ великолѣпныхъ усыпальницъ, гдѣ погребены нѣкоторые члены семейства Тимура, нѣсколько лицъ близко къ нему стоявшихъ и нѣкоторые его потомки. Была нѣкогда при этой же мечети и медрессе, построенная эмиромъ Улугъ-бекомъ, но въ стѣнахъ ея давно уже не раздается слово мусульманской науки. Все это вмѣстѣ взятое, то есть могила Кусама, мечеть, монастырекъ, бывшая медрессе и усыпальницы, составляетъ то, что извѣстно подъ именемъ Хазряти Шахи-Зинда. Впрочемъ, Ханыковъ сознается, что самъ не видалъ ея, а положился на слова своего спутника Лемана.

Я настолько заинтересовался художественною стороной этихъ усыпальницъ, что въ теченіе кратковременнаго пребыванія своего въ Самаркандѣ посѣтилъ ихъ три раза, въ сопровожденіи двухъ обстоятельныхъ переводчиковъ, рекомендованныхъ мнѣ И. Л. Ивановымъ, и это подаетъ мнѣ нѣкоторую смѣлость остановиться нѣсколько подробнѣе на Хазряти Шахи-Зинда, какъ на одномъ изъ самыхъ изящныхъ и наиболѣе сохранившихся памятниковъ Самарканда, тѣмъ болѣе, что въ извѣстныхъ намъ описаніяхъ города о ней почему-то упоминается менѣе, чѣмъ о прочихъ подобнаго рода зданіяхъ.

Хазряти Шахи-Зинда находится на сѣверо-восточной окраинѣ Самарканда, между Афросіабомъ и нынѣшнимъ городомъ, и занимаетъ своими зданіями подошву, южный склонъ и вершину небольшого холма, сплошь покрытаго древними могилами. Немощеная дорога, ведущая къ ней изъ города, пролегаетъ во второй своей половицѣ по узкой лощинкѣ, среди древнихъ кладбищъ и, слѣдуя по ней, вы мѣстами проходите, какъ бы корридоромъ, между двумя стѣнками, въ которыхъ проглядываютъ наружу, одни надъ другими, то уцѣлѣвшіе, то полуразрушенные отъ времени склепы, кирпичные стрѣльчатые и полукруглые своды и намогильныя плиты. Эти какъ бы наслоившіяся другъ на другѣ кладбища уже сами по себѣ, мнѣ кажется, представляютъ не малый интересъ для археолога.