Эти посохи составляютъ второй знакъ отличія, установленный для чиновниковъ (первый заключается въ ярлыкѣ за печатью эмира, то есть въ жалованной грамотѣ или патентѣ на званіе чиновника) и бываютъ четырехъ родовъ: бѣлые, красные, разноцвѣтно-узорчатые и золотые. Третье отличіе — кардъ, большой ножъ въ серебряныхъ или золоченыхъ ножнахъ; четвертое — шакширь, почетная сабля въ серебряныхъ или золоченыхъ, а иногда и въ чистыхъ золотыхъ ножнахъ и табарь или балта — топорикъ съ серебряною или золотою рукоятью; пятое — саутъ, бармы, шестое вальванъ — латы, седьмое — тульча, шлемъ, жалуемый обыкновенно вмѣстѣ съ латами; восьмое — байдакъ, знамя; девятое — тугъ, бунчукъ изъ конскаго хвоста и наконецъ десятое — небольшая литавра, прикрѣпляемая съ лѣвой стороны къ передней лукѣ сѣдла и называемая тябли-ризя. Всѣ эти знаки отличія, кромѣ ярлыковъ, жалуются лицамъ служащимъ либо въ войскѣ, либо при самомъ эмирѣ. Ярлыки же бываютъ трехъ разрядовъ: 1-й съ печатью эмира и его секретаря (мунши); первая прикладывается на лицевой сторонѣ, а вторая на оборотѣ ярлыка; 2-й съ печатью эмира и инака (порядокъ приложенія печатей такой же) и 3-й съ печатью одного эмира. Съ 1881 года учрежденъ еще и орденъ «Восходящей звѣзды Бухары» въ честь Государя Императора Всероссійскаго.

Дахта — военный чинъ, соотвѣтствующій генералъ-маіору, бій — родоправитель, титулъ, присвояемый старшему въ родѣ и составляющій принадлежность исключительно узбековъ; какъ чинъ, бій равняется бригадиру, пожаловать имъ стали лишь въ недавиее время. Мирахуръ или правильнѣе, мири-ахуръ — придворный чинъ 2-го разряда, въ вѣдѣніи коего состоитъ конюшенная часть эмира. Начиная съ мирахура, всѣ послѣдующіе въ возвышающейся градаціи чины пользуются правомъ въѣзжать въ ограду дворца верхомъ; всѣ же чины ниже его стоящіе обязаны слѣзать съ лошадей на площади, за стѣной, и подыматься въ урду по лѣстницѣ пѣшкомъ. Званіе и должность бека соотвѣтствуетъ нашему губернатору, только съ несравненно большими полномочіями. Относительно администраціи эмиръ передаетъ бекамъ всѣ свои права, за исключеніемъ права жизни и смерти: въ случаяхъ, гдѣ смертная казнь является необходимой или же когда осужденный заслуживаетъ помилованія, бекъ испрашиваетъ на то и другое повелѣиіе эмира. Кромѣ того, онъ долженъ особо извѣщать эмира о всѣхъ важныхъ происшествіяхъ, случающихся въ его бекствѣ, и посылать ему еженедѣльные отчеты о текущихъ дѣлахъ. Въ непосредственномъ подчиненіи беку состоятъ всѣ города и селенія его бекства, почему онъ завѣдываетъ въ своемъ районѣ какъ сборомъ хараджа (поземельная подать), такъ и сборомъ людей въ войско въ случаѣ военнаго времени, снабжая ихъ лошадьми и оружіемъ. Такимъ образомъ бекъ есть представитель не только гражданской, но и военно-административной власти въ своемъ бекствѣ.

Въ настоящее время этого изображенія какъ и самаго фронтона уже не существуетъ, но подобное можно видѣть въ Самаркандѣ, на главномъ фронтонѣ медрессе Ширь-Даръ, изображенномъ на одной изъ картинъ В. В. Верещагина.

Что же касается герба Тимура, то онъ состоялъ изъ трехъ колецъ, расположенныхъ слѣдующимъ образомъ:

Девизъ его былъ «Русти-Расти», то есть сила только въ справедливости. Вамбери объясняетъ, что по символическому значенію эти знаки указывали на господство Тимура въ трехъ поясахъ, именно: на югѣ, на сѣверѣ и на западѣ, но тутъ же прибавляетъ, что «кажется они позаимствованы изъ древне-иранской геральдики, потому что и на памятникахъ Сассанидовъ красуются кольца какъ символъ власти и единства». Мнѣ тоже кажется, что послѣднее заключеніе вѣрнѣе, а къ тому же прибавлю, что и на степныхъ мавзолеяхъ разныхъ узбекскихъ родоправнтелей мнѣ случалось иногда встрѣчать подобныя кольца, очевидно въ какомъ-то символическомъ значеніи, которое, полагаю, ближе всего подходитъ если не къ древнѣйшей идеѣ вѣчности, то конечно къ идеѣ единства и власти.

Обязанность рейса состоитъ въ надзорѣ за нравственностію жителей города, равно какъ за чистотой и безопасностію онаго. Онъ обыкновенно два раза въ день, поутру и предъ вечеромъ, объѣзжаетъ городъ и базары и въ это время имѣетъ право остановить каждаго прохожаго мусульманина и проэкзаменовать его, заставивъ читать наизусть «фарзе-ганнъ» — извѣстную главу изъ Корана, и если экзаменуемый не знаетъ ея или даже отвѣтитъ не совсѣмъ удовлетворительно, то рейсъ можетъ приказать своимъ джигитамъ тутъ же на мѣстѣ отдубасить его палками, но не свыше 39 ударовъ. Рейсъ обыкновенно избирается изъ числа духовныхъ лицъ и имѣетъ двухъ помощниковъ. Ночью же полицейскую часть обязанностей рейса исполняетъ миршабъ или, правильнѣе, миришабъ, особый чиновникъ, въ вѣдѣніи коего состоятъ тюрьмы и городская стража. Онъ наблюдаетъ, чтобы послѣ намазъ-хуфтянъ никто не шатался по улицамъ и чтобы вообще все было тихо и безопасно въ городѣ.

Не выключая изъ ихъ числа даже и киргизъ, въ подтвержденіе чего я разскажу слѣдующій фактъ: 18-го марта 1883 года выѣхали мы въ свитѣ М. Г. Черняева изъ Перовска въ Аму-Дарьинскій отдѣлъ. На лѣвомъ берегѣ Сыра, какъ разъ противъ Перовска, находится хуторъ, принадлежащій почтенной старухѣ Купъ-Сары, вдовѣ почетнаго степняка-киргиза Уткуль-бая. По переправѣ чрезъ Сыръ, М. Г. Черияевъ, желая почтить ее, заѣхалъ къ ней на хуторъ. Тамъ уже заранѣе все было готово къ пріему. На обширномъ дворѣ стояли большія юрты — лѣтнее помѣщеніе владѣлицы и ея семейства (зимой онѣ живутъ въ сырцово-кирпичномъ домѣ, построенномъ по образцу русскихъ домовъ этого края). Сама старуха, въ богатомъ киргизскомъ нарядѣ теплыхъ цвѣтовъ, встрѣтила гостя у воротъ и осыпала его по обычаю нѣсколькими горстями золотыхъ и серебряныхъ монетъ; позади ея стояли всѣ члены ея семейства Между послѣдними находились три или четыре женщины, изъ которыхъ дочь старухи, Райханъ, дѣвушка лѣтъ двадцати, и невѣстка ея, Чаръ-Гуль, были замѣчательно хороши собой въ своихъ парчевыхъ нарядахъ и собольихъ шапочкахъ, разительно напоминавшихъ костюмъ русскихъ боярынь XVI и XVII столѣтій.

Въ юртѣ, гдѣ былъ накрытъ большой столъ для завтрака, уставленный великолѣпнымъ фарфоромъ, хрусталемъ и серебромъ, старуха представила Михаилу Григорьевичу всѣхъ женщинъ своего многочисленнаго семейства. Когда же былъ подамъ гостямъ завтракъ, то всѣ женщины, за исключеніемъ хозяйки дома, должны были удалиться изъ юрты въ силу киргизскаго этикета. Къ этому-то моменту и относится весь мой разсказъ. Надо было видѣть съ какою естественною граціей и достоинствомъ и какъ ловко отступали онѣ одна за другой, пятясь къ дверямъ и черезъ каждые три, четыре шага, дѣлая по одному плавному поклону. Мы чуть не ахнули отъ изумленія. Эта манера отступленія и характеръ поклона, повторяемаго въ силу этикета три раза, были всесовершеннѣйшимъ подобіемъ тѣхъ отступательныхъ реверансовъ придворныхъ дамъ, какіе приняты при всѣхъ европейскихъ дворахъ при откланиваніи высочайшимъ особамъ. А вѣдь этихъ самобытныхъ степнячекъ такому искусству никто не училъ; это уже у нихъ свое, врожденное, привитое обычаемъ, съ незапамятныхъ временъ существующимъ. Подобный же обычай искони существуетъ и у монголовъ. Кто же отъ, кого его заимствовалъ: Азія ли отъ Европы, или Европа отъ Азіи? Въ послѣднемъ, мнѣ кажется, не можетъ быть сомнѣнія.

А. Я. Хорошхинъ, описывая сартовскіе обычаи и обряды (ст. 125), говорить, что «обыкновенно въ день смерти увѣдомляются знакомые и родственники, которые и навѣщаютъ покойнаго. Осиротѣвшія женщины, засѣвъ гдѣ ннбудь въ углу, царапаютъ себѣ лицо и причитаютъ на разные лады. Къ плачущимъ родственницамъ присоединяются сосѣдки, дѣти, и стонъ стоитъ надъ домомъ покойника. По обычаю всѣ женщины должны плакать: хоть насильно, а плачь. По большей части на другой день тѣло несутъ въ мечеть, читаютъ надъ нимъ Коранъ и хоронятъ на кладбищѣ. Покровъ дѣлятъ между собою родные и знакомые. Нищимъ и юродивымъ которые сбѣгаются со всѣхъ сторонъ, подаютъ милостыню. Послѣ похоронъ идутъ въ домъ покойника и слушаютъ тамъ Коранъ, причемъ получаютъ иногда по лепешкѣ. На утро снова сходятся въ домъ умершаго, снова бываетъ чтеніе и раздача лепешекъ. Послѣ утренняго намаза, въ слѣдующій затѣмъ день, прямо изъ мечети отправляются на поминки. Опять слушаютъ Коранъ и, поѣвъ, расходятся. Поминки повторяются черезъ 7 и черезъ 10 дней. Въ годовые праздники Руза-Аитъ и Курбанъ-Аитъ женщины на кладбищахъ поминаютъ умершихъ страшными воплями и мілостыней». Этотъ древній обычай дѣйствительно еще сохраняется; женщины сходятся на кладбище просто какъ на гулянье и голосятъ; но нельзя сказать, чтобы каждая группа плакальщицъ годосила именно на родной имъ могилѣ, по той простой причинѣ, что при отсутствіи какихъ-лнбо особыхъ отличительныхъ знаковъ, ее и не узнаешь чрезъ годъ въ безпорядочномъ лабиринтѣ бугорковъ, рѣшительно ничѣмъ не отличаются одинъ отъ другаго.