Въ Урта-Курганѣ, гдѣ, восемнадцать дней тому назадъ, мы впервые познакомились съ первавачи, топчи-баши и корпусомъ бухарскихъ офицеровъ, сопровождавшихъ насъ при въѣздѣ въ Шаарь въ почетномъ конвоѣ, былъ теперь приготовленъ для насъ первый путевой завтракъ. Здѣсь мы распростились съ нашими юзъ-башами, которые представили намъ новаго пристава, караулъ-беги-зякетчи,[98] долженствовавшаго, по приказанію эмира, сопровождать насъ въ дальнѣйшемъ пути до города Карши.

Часу въ четвертомъ дня проѣхали мимо города Чиракчи, гдѣ по случаю базарнаго дня собралось множество народу, и на встрѣчу намъ высыпала цѣлая толпа любопытныхъ всадниковъ. А везли насъ все съ прежней помпой, въ эмирскихъ коляскахъ, четверней на уносахъ, въ предшествіи и въ сопровожденіи конныхъ джигитовъ, но въ счастью уже не черепашьимъ шагомъ, хотя и далеко не полною рысью.

Отъ Чиракчи до мѣста ночлега, сказывали намъ, будто всего только два таша (16 верстъ), но въ дѣйствительности оказалось около четырехъ, благодаря тому, что повезли насъ, Богъ вѣсть зачѣмъ, какимъ-то кружнымъ путемъ, такъ что на ночлегъ прибыли мы уже въ потьмахъ, часу въ девятомъ вечера. Высланные на дорогу люди встрѣчали насъ съ фонарями и свѣчами, указывая путь въ мѣстечко Кара-бахъ (черный садъ), гдѣ и помѣстились мы, наконецъ, продрогшіе и проголодавшіеся, въ путевомъ дворцѣ эмира.

^{О бухарскомъ климатѣ и морозахъ. — Землетрясеніе на ночлегѣ. — Еще нѣчто по поводу хорошихъ манеръ и гостепріимства азiятовъ. — Гнилая вода. — Роздыхъ въ Чимъ-курганѣ. — Степные хутора. — Степь и Кашкинскій оазисъ. — Наше неумѣнье путешествовать съ восточною важностью., Неудачная переправа. — Каршинская степь. — Городъ Карш. — Его ковровыя фабрики, мѣдночеканныя и ткацкія издѣлія. — Посольскій домъ. — Политиканскія продѣлки мѣстныхъ чиновниковъ. — Нѣсколько словъ но поводу обычая дѣлать взаимные подарки. — Каршинскій бекъ и его визитъ въ посольство. — Характеръ города. — Мостъ на Кашка-Дарьѣ. —Каршинскiя предмѣстья. — Мазаръ Ишанъ-Шанда и городское кладбище. — Какъ относятся нынѣшніе сарты къ своимъ могиламъ. — Похоронные обряды у сартовъ.}

17 января.

Холодъ страшный. Еще вчера съ девяти часовъ вечера сталъ такой морозъ, какого мы здѣсь ни разу пока не испытывали. Н.Ханыковъ въ своемъ «Описаніи Бухарскаго ханства»[99] говоритъ, что оно по южному положенію своему должно бы пользоваться весьма жаркимъ климатомъ, но что многія обстоятельства стекаются здѣсь вмѣстѣ, дабы не только умѣрить его, но даже и охладить. Во-первыхъ, континентальное положеніе ханства въ центрѣ Азіи оказываетъ на него хладотворное вліяніе, тѣмъ болѣе, что въ окружающихъ его земляхъ отношеніе обработанной части къ необработанной такъ ничтожно, что нисколько не смягчаетъ суровости ихъ климата. Во-вторыхъ, совершенно открытое положеніе ханства съ сѣвера и, напротивъ, огражденіе его Гяндукушемъ съ юга производитъ то, что приливъ холодныхъ струй воздуха изъ сѣверныхъ странъ постояненъ, и такъ какъ Гиндукушъ представляетъ имъ неодолимую преграду для перемѣщенія на югъ, то онѣ, согрѣваясь, необходимо должны поглощать значительную часть теплоты, присущей этой странѣ по ея географическому положенію — между 37-ю и 43-ю параллелями сѣверной широты. Въ-третьихъ, сильная солонцеватость почвы также не мало способствуетъ суровости климата. Въ-четвертыхъ, богатые запасы льдовъ и снѣговъ, залегающіе въ горахъ Акъ-тау, Кара-тау и Заревшансвомъ хребтѣ постоянно и непрерывно охлаждаютъ воздухъ ханства, а наконецъ и самое возвышенное положеніе Бухары (1.200 футовъ по Борнсу) надъ уровнемъ океана должно быть принято въ соображеніе при объясненіи холодовъ посѣщающихъ здѣшнія страны. Не смотря на все это, говоритъ Ханыковъ, климатъ Бухарскаго ханства долженъ быть названъ жаркимъ, потому что съ половины марта и до конца ноября температура постоянно стоитъ очень высокая, а лѣтомъ дѣлается нестерпимою. И дѣйствительно, здѣшній зной, въ зависимости отъ раскаляемыхъ солнцемъ песковъ Кизиль-кума и туркменскихъ за-аму-дарьинскихъ степей, несравненно хуже и невыносимѣе зноя тропическихъ странъ, гдѣ онъ нѣсколько умѣряется влажностью воздуха, приносимаго съ близкихъ къ нимъ морей и океана. Разница между наибольшею температурой лѣтомъ (+56°(+70 °C)) и наименьшею зимой (-25°(-31 °C)) достигаетъ здѣсь 81°(101 °C), и это, по моему мнѣнію, такое обстоятельство, которое заставляетъ меня отнести климатъ Бухары прямо къ числу суровыхъ, потому что 56-ти градусный зной, при страшной сухости воздуха — какъ хотите — составляетъ не менѣе суровое условіе для существованія, чѣмъ 30-ти градусный холодъ. И, право, я затрудняюсь сказать, которая изъ этихъ двухъ крайностей хуже?

Въ 2 с половиною часа ночи было довольно сильное землетрясеніе, продолжавшееся около одной минуты. Колебанія почвы шли медленно и мѣрно, съ промежутками до двухъ секундъ на каждое, и сила ихъ дѣйствія, сказывалась тѣмъ, что въ нашей комнатѣ трещали потолочныя жерди; но къ исходу первой полминуты они постепенно становились все слабѣе и медленнѣе, пока не затихли вовсе. Однакоже послѣ семи, восьмисекунднаго затишья землетрясеніе возобновилось, только приняло совсѣмъ другой характеръ. Теперь это были уже быстрыя, волнообразныя колебанія съ дрожью почвы, въ направленіи съ юго-запада къ сѣверо-востоку. Явленіе, въ особенности въ своей первой половинѣ, сопровождалось глухимъ подземнымъ гуломъ, который напоминалъ собою мѣрный, густой звонъ большого колокола.[100] Колебанія почвы и трескъ потолка разбудили меня почти въ самомъ началѣ землетрясенія, и въ первыя двѣ, три секунды я даже не понималъ, не могъ сообразить въ чемъ дѣло; когда же все окончательно затихло, нарочно вышелъ на дворъ посмотрѣть что дѣлается. Ночь, озаренная мѣсяцемъ, была ясна и жестоко морозная. Вѣтви деревъ, терраса, стѣны, все было запушено густымъ сверкающимъ инеѣмъ, и снѣгъ сильно хрустѣлъ подъ ногами. Термометра со мной не было, но на ощущеніе морозъ, мнѣ кажется, значительно превышалъ 20 градусовъ Реомюра (-25 °C), и въ тихомъ воздухѣ чувствовалась такая острота и сухость, что затруднялось даже дыханіе. Въ комнатѣ нашей, при ея весьма просторныхъ размѣрахъ, тоже было очень холодно, тѣмъ болѣе, что мы приказали унести изъ нея два мангала (жаровни), отъ которыхъ распространялся въ ней очень тонкій, но чувствительно дѣйствовавшій на голову угаръ, послѣдствія коего вскорѣ обнаружились на князѣ. Словомъ, холодъ даже въ комнатѣ былъ такой, что рано утромъ мы проснулись съ ледяными сосульками на усахъ.

Обозъ нашъ еще съ вечера сильно отсталъ, а потому, князь рѣшилъ дождаться его прибытія; но такъ какъ арбы пришли только сегодня во второмъ часу пополудни, и лошади оказались крайне измученными, то намъ поневолѣ пришлось продневать въ Карабахѣ.

Жить зимой въ туземныхъ домахъ безъ привычки невыносимо: глиняныя стѣны промерзаютъ насквозь, глиняный полъ тоже; окна безъ стеколъ и большею частію не защищены ровно ничѣмъ; наружныхъ дверей въ комнатѣ много, не менѣе трехъ, но створы ихъ никогда не запираются вплотную, и потому изо всѣхъ щелей тянетъ сквознякъ ужасный. Благодаря всему этому, зимой во время морозовъ внутри бухарскихъ саклей гораздо холоднѣе, чѣмъ на открытомъ воздухѣ, и мы не разъ бывало выходили на дворъ, чтобы согрѣться. По той же причинѣ порѣшили мы съ княземъ перебраться въ юрту, и не имѣли причинъ сожалѣть о такомъ перемѣщеніи: въ юртѣ, гдѣ весь день поддерживался огонь въ костеркѣ, положительно было удобнѣе и несравненно теплѣе, чѣмъ въ комнатѣ — надо только лежать, чтобы дымъ не ѣлъ глазъ — да и воздухъ по крайней мѣрѣ не былъ здѣсь отравленъ угаромъ.