^{Выѣздъ изъ Самарканда. — Нѣчто о святомъ Ходжа-Ахрарѣ. — Даргамъ. — Древній лагерь. — Почетная встрѣча со стороны аксакаловъ. — Ночлегъ въ Сазангапѣ. — Достарханъ и обѣдъ изъ мѣстныхъ блюдъ. — Способъ отопленія въ юртахъ. — Путь до Джама. — Сухія русла. — Шарсабизскій горный кряжъ. — Видъ на бухарскія степи и на горы Акъ-тау. — Мѣстечко Джанъ и его мечеть. — Узбеки-сараевцы и ихъ нравы. — Бѣлый мраморъ. — За русскою границей. — Степные колодцы. — Обработка степныхъ полей. — Путь Александра Македонскаго. — Встрѣча съ посланцами эмира. — Экипажи его высокостѳпепства. — Посланцы чиракчинскаго бека. — Угощеніе и ночлегъ на урочищѣ Бишъ-Чепша — Путь до города Чирякчи. — Русло Казганъ-буваръ. — Роздыхъ у кишлака Кокъ-ташъ и новые посланцы-чиновники. — Долина Кашка-Дарьи и видъ на городъ Чиракчи. — Характеръ города. — Ночлегъ въ чиракчинском замкѣ. — Беки, почетные посланцы отъ эмира. — Пріемъ у тюря-джана, бека чиракчинскаго. — Обмѣнъ взаимныхъ подарковъ. — Путь отъ Чиракчн до Шаара. — Характеръ страны, курганы, селенія и жители. — Завтракъ въ Урта-курганѣ. — Знакомство съ первыми сановниками эмира, перваначи и тончи-баши. — Бухарская конная гвардія и ея музыка. — Что такое Шахрисебсъ. — Торжественный въѣздъ посольства въ Шааръ. — Посольскій домъ и его устройство. — Условія мѣстнаго этикета. — Смѣна русскаго часоваго бухарскимъ. — Казачья зоря и караульные сарбазы.}

Выѣхали мы изъ Самарканда въ самый день Рождества Христова, въ половинѣ одиннадцатаго часа утра. Князь Витгенштейнъ распорядился, чтобы поѣздъ нашъ постоянно слѣдовалъ въ извѣстномъ порядкѣ. Такъ, впереди скакали конные джигиты князя, за ними ѣхалъ самъ онъ вмѣстѣ съ докторомъ въ коляскѣ, сопровождаемый частью конвоя, затѣмъ я въ тарантасѣ и два конвойные казака, за мной экипажъ маіора Байтокова, ѣхавшаго вмѣстѣ съ хорунжимъ Асланбекомъ Карамурзаевымъ и въ замкѣ — трое конвойныхъ. Остальная часть нашего казачьяго конвоя сопровождала посольскій обозъ, съ которымъ и слѣдовала особо, сходясь съ нами только на мѣстахъ ночлеговъ.

Долго ѣхали садами самаркандскихъ предмѣстій, любуясь на роскошные, хотя и обнаженные отъ листьевъ, контуры высокихъ древнихъ чинаровъ и карагачей. Проѣхали мимо мозаичной медрессе Ходжа-Ахраръ, возлѣ которой находится и могила ея святого строителя, въ память коего медрессе сохранила въ своемъ названіи его имя. Могилу эту не трудно признать по развѣвающемуся надъ нею знамени съ конскимъ хвостомъ (тугъ), на высокомъ древкѣ котораго простирается къ небу бронзовая пясть человѣческой руки, — знакъ, довольно часто встрѣчаемый на подобныхъ тугахъ.

Объ этомъ святомъ Ходжа-Ахрарѣ мѣстныя преданія, по обыкновенію начинающія каждое повѣствованіе чуть не отъ Адамовыхъ временъ, передаютъ, что нѣкогда появился въ Ташкентѣ выходецъ изъ Стамбула, шейхъ Ауанди-Тауръ (чистый князь), умный, ученый, набожный, богатый и благотворительный, вслѣдствіе чего былъ вскорѣ признанъ за святого и умеръ святымъ, увѣковѣчивъ свою память очень прочно въ названіи одной изъ четырехъ частей города Ташкента, которая и до сихъ поръ называется Шайхантауръ. Одинъ изъ его потомковъ, Ходжа-Ахраръ, избравшій «путь добродѣтели» своего знаменитаго предка, переселился иа житье изъ Ташкента въ Самаркандъ и сдѣлался тамъ пиромъ, то есть духовнымъ наставникомъ отдѣльнаго кружка своихъ учениковъ, ради чего и построилъ особую медрессе, существующую и донынѣ. Ведя строгую жизнь и отправляя на свой счетъ толпы пилигримовъ въ Мекку, онъ тѣмъ самымъ распространилъ свою славу отъ Аравіи до Кашгара. Слава добродѣтелей Ахрара выросла, наконецъ, до того, что однажды мюриды (ученики) его, возвратившись изъ Мекки, разсказали своему пиру, что были они гостями халифа (которымъ тогда былъ второй или третій преемникъ султана Баязида-Ильдерима), что халифъ видѣлъ во снѣ его, святого Ходжу-Ахрара, и въ память этого прислалъ ему коранъ, писанный «святого рукой» третьяго халифа Османа и обагренный его святою кровью. Ходжа-Ахраръ принялъ подарокъ и оставилъ его въ наслѣдіе своей медрессе. Коранъ этотъ долгое время пользовался уваженіемъ, хотя читать его никто не могъ ни прежде, ни теперь, такъ какъ писанъ онъ (на пергаментѣ) куфическими письменами, безъ гласныхъ буквъ и точекъ. Въ настоящее время рукопись эта, пріобрѣтенная у муллъ медрессе Ахрара за 100 рублей, находится въ Петербургѣ, въ императорской Публичной библіотекѣ.

Въ числѣ преданій о богатствахъ Ходжа-Ахрара А. П. Хорошхинъ передаетъ, что всѣ земли на югъ отъ Самарканда до горъ Шарсабизскихъ будто бы принадлежали этому святому мужу и что садамъ и стадамъ его не было счету. Нѣкто Мушрабъ-Дувани, современникъ Ходжа-Ахрара, юродивый, обладатель одного лишь осла, странствовалъ въ ту пору между Бухарой и Ташкентомъ, благословляя народъ и собирая милостыню. Однажды, подъѣзжая въ Самарканду, онъ увидѣлъ огромный гуртъ барановъ.

— Чьи это бараны? — послѣ обычныхъ привѣтствій спросилъ дувана у чупановъ.

— Хазрета Ходжа-Ахрара, отвѣчали тѣ.

Дувана поѣхалъ далѣе, но чрезъ нѣсколько сотъ саженъ въ садахъ ему попадается стадо рогатаго скота.

— Чьи коровы? — спросилъ юродивый.

Хазрета Ходжа-Ахрара, отвѣчали падачи (пастухи).

Чрезъ нѣсколько времени дувана встрѣтилъ большое стадо верблюдовъ.

— Чьи верблюды?

Хазрета Ходжа-Ахрара, отвѣчали тюячи [(верблюжатники).

Дувана ѣдетъ далѣе и снова встрѣчаетъ нѣсколько стадъ барановъ, рогатаго скота и верблюдовъ и все это оказывалось собственностью все того же хазрета, Ходжа-Ахрара. Наконецъ гонятъ на встрѣчу дуванѣ огромный табунъ ословъ.

— Чьи ослы? спросилъ онъ.

— Хазрета Ходжа-Ахрара, отвѣчали ишакчи (ослятники).

— Великъ Богъ! закричалъ дувана, спрыгнувъ со своего осла — про что ни спросишь, все хазрета Ходжа Ахрара!.. Такъ ступай же и ты въ его стадо! обратился онъ въ своему спутнику: только тебя и не доставало у хазрета Ходжа-Ахрара.

И дувана загналъ своего осла въ стадо.

Этотъ характерный анекдотъ невольно вспомнился мнѣ, когда мы проѣзжали мимо могилы сего популярнаго въ Средней Азіи святого.

Наконецъ, миновавъ развалины какихъ-то старыхъ верковъ, выѣхали мы въ чистое поле и здѣсь, въ шести верстахъ отъ города, перебрались черезъ мостъ, что виситъ надъ глубокимъ и широкимъ арыкомъ Даргамъ, текущимъ съ быстротой порядочнаго потока въ отвѣсно крутыхъ высокихъ берегахъ. Арыкъ этотъ прокопанъ слишкомъ четыреста лѣтъ тому назадъ, на средства все того же знаменитаго святого и богача Ходжа-Ахрара, по повелѣнію хана Абдулъ-Азиса, и съ теченіемъ времени самъ прорылъ себѣ столь глубокое русло. Длина его до впаденія въ Кара-Дарью (рукавъ Зарявшана) слишкомъ семьдесятъ верстъ, а глубина воды въ узкихъ мѣстахъ до трехъ аршинъ. Въ прежнія времена городъ Самаркандъ получалъ изъ него свое орошеніе.

На дальнѣйшемъ пути мы послѣдовательно пересѣкли три широкія сухія русла, наполненныя галькой и довольно крупными валунами, а на двѣнадцатой верстѣ отъ города проѣхали въ виду урочища Ханъ-Чаарбахъ, которое представляетъ собою остатки стѣны, обрамлявшей нѣкогда станъ какого-то войска и имѣющей около версты протяженія по каждому изъ четырехъ фасовъ. Какому именно войску принадлежалъ этотъ лагерь, мнѣ не могъ объяснить сопровождавшій насъ караванъ-баши[42] Массумъ-ходжа, старожилъ самаркандскій, да сказывалъ, что изъ нынѣшнихъ самаркандцевъ едва ли кто и знаетъ, когда и какъ появились эти стѣны. Оно и немудрено: Самаркандъ на своемъ вѣку подвергался безъ числа вражьимъ нашествіямъ и вторженіямъ.

Впереди виднѣлись покрытые снѣгомъ абрисы Шарсабизскихъ горъ (Зарявшанскій хребетъ), къ которымъ мы и направлялись. По пути встрѣчалось много обработанныхъ полей какъ на равнинѣ, такъ и на взгорьяхъ, а въ горныхъ лощинахъ видна была порядочная растительность въ садахъ и рощахъ, окружающихъ кишлаки, пріютившіеся на днѣ между склонами. Силуэтъ горъ, не превышавшихъ 7,000 футовъ высоты надъ уровнемъ моря, чѣмъ дальше къ западу, тѣмъ становился все положе и ниже. На степи попадалось не мало кургановъ, но уже не прежней характерной формы, такъ что скорѣе можно назвать ихъ просто буграми. Почва равнины, твердый суглинокъ, слегка покрытый крупнозернистымъ пескомъ, вполнѣ пригодна для земледѣлія и засѣвается частію подъ орошеніе, а больше подъ дождь (богара), который благодаря близости горъ, здѣсь не въ рѣдкость. На сихъ послѣднихъ поляхъ сѣется преимущественно пшеница (богдай), ячмень (арпи), иногда кукуруза (джугара).