Оставивъ наконецъ позади себя городское предмѣстье, мы съ версту ѣхали рисовыми полями. Дорога вела мимо небольшаго бугра, на которомъ высился кирпичный мавзолей съ мавританскимъ фронтономъ и тюбетейкообразнымъ куполомъ, осѣненный тремя бунчужными знаменами и украшенный на верхнемъ карнизѣ фронтона цѣлою коллекціей мараловыхъ, турьихъ, бычьихъ, козьихъ и бараньихъ роговъ. На Востокѣ, совершенно противоположно европейскому Западу, рога служатъ эмблемой силы, достоинства и величія, такъ что здѣсь назвать кого-нибудь рогоносцемъ (зулькарнайнъ) значитъ оказать ему величайшую любезность. Подъ этимъ прозвищемъ до сихъ поръ извѣстенъ здѣсь Александръ Македонскій. Мавзолей, мимо котораго мы теперь проѣзжали, построенъ надъ могилой святаго Ишанъ-Шаида; за нимъ начинается городское кладбище, и надо замѣтить, что это только въ Карши оно вынесено достаточно далеко за предѣлы предмѣстій, а то обыкновенно кладбища въ средне-азіятскихъ городахъ помѣщаются въ чертѣ самаго города, среди наиболѣе скученнаго населенія. Но что за жалкій видъ! Кромѣ мазара Ишанъ-Шаида, лишь на пяти, шести могилахъ вокругъ него замѣтили мы узенькія надгробныя плиты изъ сѣраго камня, кажется мраморныя; все же остальное, на пространствѣ нѣсколькихъ десятинъ по обѣимъ сторонамъ дороги, представляетъ поле, тѣсно и безпорядочно покрытое голыми земляными бугорками, безо всякихъ надъ ними знаковъ родственной или дружеской памяти и вниманія. Я не видалъ народа, который менѣе чтилъ бы своихъ покойниковъ, чѣмъ эта помѣсь узбеко-таджикскаго племени, населяющая подъ именемъ сартовъ города Средией Азіи. Здѣсь нигдѣ не встрѣтите вы чалмоносныхъ бѣломраморныхъ памятниковъ-столбовъ и стоячихъ узорчатыхъ плитъ, среди кустовъ розъ и вьющихся плющей и павоевъ, подъ темною зеленью вѣковыхъ кипарисовъ и карагачей, какъ на кладбищахъ турецкихъ, что придаетъ этимъ послѣднимъ столько поэзіи, столько элегической прелести. Сарты, какъ видно, народъ совсѣмъ прозаическій. Но вотъ, напримѣръ, степные кочевники киргизы, несмотря на всю скудость и однообразіе окружающей ихъ природы, умѣютъ выбирать болѣе приглядныя мѣста степи и на нихъ воздвигаютъ изъ сырцоваго кирпича мазарки и муллушки надъ прахомъ своихъ почившихъ родичей, и эти ихъ мавзолеи нерѣдко весьма красивы; да и вообще обдѣлка самой бѣдной киргизской могилы, въ видѣ гробницы съ полукруглымъ, или заостреннымъ продольнымъ сводомъ, явно указываетъ' вамъ, что этотъ народъ свято чтитъ память своихъ мертвыхъ. Сарты же торопливо выносятъ мертвеца на кладбище, бросаютъ его въ неглубокую яму, кое-какъ засыпаютъ землей и затѣмъ всѣ отношенія къ нему, всякое чествованіе его могилы, да кажись и самая память о немъ навсегда кончены.^{10} Исключенія очень рѣдки и то большею частію въ пользу какого-нибудь богача или святаго мужа, а изъ обыкновенныхъ горожанъ рѣдкій сынъ обложитъ кирпичемъ могилу своихъ родителей. И это вовсе не изъ-за бѣдности или недостатка любви и уваженія къ почившимъ, а просто потому, что вышло изъ обычая. Глядя на старыя кладбища здѣшнихъ городовъ, видишь, что прежде это было иначе, что когда-то память мертвыхъ здѣсь уважалась, и это сказывается въ надгробныхъ мраморныхъ плитахъ съ рельефными надписями и узорами, и въ тѣхъ кирпичныхъ гробницахъ съ полукруглымъ или мавританскимъ сводомъ, какими усѣяны древнія городскія кладбища. Но почему это такъ измѣнилось въ позднѣйшіе вѣка, я не съумѣю съ точностью отвѣтить. Можетъ быть и потому, что сарты слишкомъ уже усвоили себѣ меркантильный торгашескій характеръ и въ сущности индифферентны ко всему, даже къ самой религіи, не говоря уже о патріотизмѣ, которымъ никогда не отличались. Все, что не касается прямымъ образомъ ихъ карманнаго интереса, не имѣетъ для нихъ ни малѣйшей важности. Но замѣтьте, я говорю это только о сартахъ, то есть о жителяхъ городовъ, представляющихъ собою помѣсь различныхъ племенъ и, несмотря на все ихъ презрѣніе къ евреямъ, имѣющихъ въ своемъ характерѣ много жидовскаго. Кочевые же и полуосѣдлые узбеки совсѣмъ не то: у тѣхъ вся жизнь слагается на крѣпкомъ родовомъ началѣ, и отсюда проистекаетъ и ихъ уваженіе къ памяти своихъ почившихъ родичей, сохраняемой какъ въ надгробныхъ степныхъ мавзолеяхъ, такъ и въ степныхъ пѣсняхъ и былинахъ о былыхъ батыряхъ. У сартовъ же и пѣсенъ-то, кажись, никакихъ нѣтъ, кромѣ батчебазныхъ..

^{Характеръ мѣстности за Карши, по дорогѣ въ Бухару. — Развалины древняго города Шулюкъ. — Опять курганы. — Кишлакъ Касанъ. — Лютый холодъ. — Въ лабиринтѣ арыковъ и въ бездорожной степи. — Кишлакъ Ходжа Муборакъ. — Умирающій верблюдъ. — Овечьи стада и степные коши. — Урочище Куль-Магіанъ. — Ночлегъ въ степномъ дворцѣ на урочищѣ Какыръ-сардоба. — Волнистая степь. — Кошъ-сардоба и ея дворецъ. — Караулъ-рабатъ. — Къ чему иногда приводить «государственная экономія». — Каменистая степь. — Перевалъ Мама-Джурчаты и видъ съ него на Заревшаискій оазисъ. — Кишлакъ Зироватъ. — Встрѣча съ бухарскими сановниками. — Магомедъ-Шерифъ инакъ и Абдулъ-Гаффаръ перваначи. — Окрестности Бухары и Каганское предмѣстье.}

Продолженіе 20-го января.

Нашъ сегодняшній путь длился 3 с половиною таша (28 верстъ), и на всемъ его протяженіи, отступя на нѣсколько верстъ въ обѣ стороны отъ дороги, тянулись непрерывныя ленты садовъ и ряды селеній вдоль по теченію Кашка-Дарьи и на исходящихъ изъ нея арыкахъ.

Проѣхавъ около одного таша, миновали мы развалины древняго города Шулюкъ. Въ настоящее время городище это представляется въ видѣ двухъ концентрическихъ четырехстороннихъ поясовъ, образуемыхъ бугристыми валами, въ разстояніи около четырехсотъ шаговъ одинъ отъ другаго. На углахъ валовъ бугры болѣе возвышены, вѣроятно здѣсь нѣкогда были башни, а самые валы, безъ сомнѣнія, суть остатки стѣнъ. Судя но расположенію валовъ, этотъ древній городъ былъ выстроенъ по обще-азіятскому типу, то есть внутренній поясъ составлялъ ограду цитадели, а внѣшній городскую стѣну; строенія же горожанъ и базаръ ютились въ тѣсномъ пространствѣ между тою и другою.

Невдалекѣ отъ этого городища, влѣво отъ нашей дороги, началось длинное селеніе Шулюкъ, которое, сливается съ селеніемъ Нидру-Мудунъ, а это послѣднее со своими садами и огородами тянулось вдоль нашего пути непрерывно, на разстояніи по крайней мѣрѣ полутора таша (12 верстъ). Параллельно Нидру-Мудуну, съ обѣихъ сторонъ отступая на нѣкоторое разстояніе, тянулись подобные же кишлаки, а поля, разстилавшіяся въ промежуткѣ между ними и дорогой, были покрыты сѣтью малыхъ арыковъ и пересѣчены множествомъ глинобитныхъ стѣнокъ, отдѣлявшихъ одинъ владѣльческій участокъ отъ другого. Вся мѣстность имѣетъ степной равнинный характеръ, прекрасно культивирована и заселена очень густо. Лишь въ двухъ мѣстахъ встрѣчаются невысокіе и совершенно голые кряжи, протяженіе коихъ, судя приблизительно, на глазъ, отъ двухъ до пяти верстъ; ничтожные сами по себѣ, кряжи эти нанесены на нашу карту. По всей равнинѣ разсѣяно много различной величины кургановъ, изъ коихъ малые отличаются преимущественно кругло-коническою, а болѣе крупные элипсоидальною формой.

Ночлегъ нашъ былъ назначенъ въ селеніи Кассанъ, куда прибыли мы въ половинѣ перваго часа пополудни, при ясной и тихой погодѣ. Морозъ не превышалъ двухъ градусовъ Реомюра (2.5 °C), и на солнцѣ было очень тепло, даже припекало.

21 января.

Изъ Кассана выѣхали въ восемь часовъ утра и долго ѣхали улицей этого мѣстечка. Очень много лавокъ и чайна-хане, и видно, что торговля идетъ тутъ бойко. У большинства лавокъ, на наружной стѣнѣ съ боку у входной двери, придѣланы по двѣ алебастровыя полочки, одна надъ другою. Въ чайныхъ тутъ выставляется цѣлая коллекція блестящихъ мѣдныхъ кумгановъ и фаянсовыхъ чашекъ, а въ остальныхъ кладутся напоказъ тѣ иди другіе товары. Въ мѣстечкѣ замѣтили мы двѣ или три мечети и много двухъэтажныхъ домовъ, такихъ же какъ и въ Карши, съ верхними и нижними айванами на рѣзныхъ колоннахъ. Въ обѣ стороны отъ главной улицы идутъ удобопроѣзжіе переулки; слѣва на большомъ курганѣ высятся стѣны замка (аркъ), гдѣ живетъ кассанскій амлякдаръ, собирающій съ жителей подати, отчисляемыя сполна «на достарханъ» каршинскому беку. Крытый базаръ достаточно великъ. Вообще это скорѣе хорошій торговый городокъ, чѣмъ кишлакъ, хотя на нашихъ картахъ и обозначенъ кишлачнымъ кружкомъ. Кассанскіе сады долго еще, на цѣлые полташа (4 версты), тянутся вдоль дороги и затѣмъ отходятъ отъ нея въ сторону.