Послѣ Бухары та же участь постигла и Самаркандъ, который, такъ же какъ и цитадель его, былъ сравненъ съ землей, а жители, лишенные всего имущества, уведены въ рабство. Словомъ, всѣ цвѣтущіе города Средней Азіи были обезлюжены и обращены въ груды развалинъ. Трансоксанія обращена въ одну изъ провинцій громадной Монгольской имперіи подъ именемъ Чагатайскаго ханата, и властвовать въ ней остался родъ Чагатая, втораго сына Чингисова, династія котораго продержалась съ небольшимъ перерывомъ на бухарскомъ престолѣ до самаго появленія на политическомъ поприщѣ Тимурленга.
Чагатай всячески старался возстановить благосостояніе разгромленной страны и строго правилъ въ духѣ справедливости и равноправія всѣхъ религій и народностей своего государства. Онъ ввелъ умѣренную поголовную подать отъ одной до семи тенговъ, смотря по состоянію плательщика, за исключеніемъ духовенства всѣхъ религій, которое было освобождено отъ всякой подати. Вслѣдствіе такого направленія внутренней политики, жизнь въ Бухарѣ вскорѣ вошла въ свою прежнюю колею, и на пожарищахъ воздвигались новыя постройки, а въ 632 (1234) году, спустя четырнадцать лѣтъ послѣ разгрома, уже до тысячи человѣкъ шагирдовъ (студентовъ) учились въ медрессе, учрежденныхъ Мессудъ-бекомъ и Серкути-бекомъ. «Но, замѣчаетъ Вамбери, уже не существовало въ нихъ прежнихъ свѣтилъ науки, профессоровъ, либо разогнанныхъ, либо перебитыхъ во время общихъ избіеній, либо угнанныхъ на чужбину, да и книгохранилища прежнія были уничтожены. Вмѣсто живой науки воскресъ ея призракъ въ видѣ казуистики».
Такъ какъ восточная часть тюркскихъ племенъ явилась союзницей монголовъ въ ихъ нашествіи на культурныя страны Средней Азіи, то съ тѣхъ поръ вообще туранскій элементъ въ этихъ странахъ начинаетъ преобладать надъ иранскимъ. Пока потомки Чингисъ-хана обладали дѣйствительною силой, тюрки или узбеки были ихъ покорнѣйшими слугами; но какъ только началось паденіе Чингисидовъ, они вездѣ старались занять мѣсто своихъ прежнихъ господъ. Такимъ образомъ, когда монархія Чагатая распалась на части, то на югѣ ея, а именно въ Кешѣ и Нахшебѣ (Шахрисебсъ и Карши), возникло независимое владѣніе подъ властью узбекскаго дома Бырласъ, отъ одной изъ вѣтвей котораго произошелъ въ 736 (1333) году Тимуръ-бекъ, впослѣдствіи названный Тимурленгомъ, знаменитый джигангиръ (завоеватель міра), равнаго коему, кромѣ Чингисъ-хана, не знаетъ исторія Средней Азіи.
При Тимурѣ городъ Бухара не игралъ никакой выдающейся политической роли, такъ какъ любимѣйшимъ мѣстопребываніемъ джигангира сдѣлался поэтическій Самаркандъ, украшенный имъ дивными произведеніями зодчества; но блескъ его щедрости и великолѣпія тѣмъ не менѣе падалъ и на оставленную столицу. Извѣстно, что самою дорогою частью добычи въ каждой покоренной странѣ Тимуръ считалъ ея зодчихъ, художниковъ, ученыхъ и искусныхъ ремесленниковъ, которыхъ переселялъ къ себѣ въ Самаркандъ и поощрялъ ихъ дѣятельность царски щедрою рукой. Поэтому, въ блестящiй періодъ его царствованія развилась такая роскошь въ сооруженіи религіозныхъ, благотворительныхъ и ученыхъ учрежденій, что ея слѣды и понынѣ останавливаютъ на себѣ вниманіе, какъ въ Самаркандѣ, такъ и въ Бухарѣ. Тимуръ самъ подавалъ тому первый примѣръ, а отдѣльные члены его семейства, равно какъ визири и прочіе богачи, соперничали между собою въ устройствѣ и обезпеченіи цѣнными вакуфами своихъ медрессе, читальныхъ домовъ, больницъ и мечетей. Изъ наслѣдниковъ Тимура болѣе другихъ замѣчателенъ былъ въ этомъ отношеніи его внукъ Улугъ-бекъ, сынъ Шахрухъ-Мирзы, который въ благородно стрѣмленiи къ просвѣщенію превзошелъ своего отца и дѣда. Это онъ создалъ въ Самаркандѣ знаменитую въ свое время обсерваторію и составилъ въ 841 (1437) году Кюрекенскія астрономическія таблицы, исправившія времясчисленіе Птоломея, а самаркандская и бухарская медрессе, носящія его имя, до сихъ поръ остаются великолѣпными памятниками его щедрости и эстетическаго вкуса. Время его довольно продолжительнаго правленія считается въ Средней Азіи золотымъ вѣкомъ Тимуридовъ и сравнивается только съ эпохой великаго Саманида Измаила. Вообще, потомки Тимура унаслѣдовали отъ него не военный талантъ, а его вкусъ и склонность къ изящному, вслѣдствіе чего при Тимуридахъ вновь процвѣли мусульманское искусство и наука. Цѣлый рядъ грамматиковъ той эпохи установилъ грамматическія и синтаксическія правила узбекскаго языка, изложенныя въ учебникахъ, по которымъ и нынѣ учатся въ школахъ многихъ мусульманскихъ странъ. Законовѣды и богословы того времени установили не только многія изъ обрядовыхъ и догматическихъ особенностей среднеазiятскаго ислама, но своими толкованіями привели въ ясность и законченный видъ многіе юридическіе тезисы Шаріата, исторія, астрономія, математика и поэзія этой эпохи представляютъ цѣлый рядъ именъ, пользующихся и теперь знаменитостью не только въ мусульманскомъ, но и въ европейскомъ ученомъ мірѣ.{18} Изъ искусствъ, кромѣ зодчества, въ особенности процвѣтали полиграфія и рисованіе. Лучшія композиціи настѣнныхъ мозаикъ и изваяній, равно какъ лучшіе иниціалы, заголовки и виньетки, встрѣчаемые въ мусульманскихъ книгахъ, относятся къ этому періоду. Тимуриды хотя и были ревностными суннитами, но не стѣснялись снабжать свои книги цвѣтными иллюстраціями и украшали многія изъ своихъ зданій картинами al fresco, на которыхъ были изображены не только арабески и неодушевленные предметы, но и портреты знаменитыхъ правителей, полководцевъ и даже святыхъ.{19} И если Бухара, какъ уже сказано, не играла при Тимурѣ политической роли какъ столица, за то въ его же эпоху она славилась на Востокѣ какъ знаменитѣйшая школа живописи, и эта слава удержалась за нею и при его преемникахъ. Исторія того времени сохранила намъ имена знаменитыхъ живописцевъ Бехзаде и Шахъ-Муэаффара, каллиграфа Султанъ-Али, архитекторовъ Мегмедъ Себса и Кавамъ-Эддина. Музыканты и композиторы того времени тоже были въ немаломъ почетѣ, такъ какъ придворныя пиршества не обходились безъ музыки, пѣнія и танцевъ. По свидѣтельству Султанъ-Бабера, въ особенности пользовались извѣстностью Ходжа-Абдуллахъ-Мурваридъ, Куль-Магометъ-Уди, Хуссейнъ-Уди и Шейхъ-Нейи, изъ коихъ одни отличались игрой на арфѣ, другіе на гусляхъ, третьи на гитарѣ, а Миръ-Шади, Миръ-Газу и Гуламъ были извѣстны какъ композиторы. Въ качествѣ же танцовщика и балетмейстера отличался Сеидъ-Бедръ, сочинившій много новыхъ танцевъ, изъ которыхъ «герати» остается въ Бухарѣ и до нашего времени однимъ изъ самыхъ любимыхъ.
Произведеніями зодчества послѣ Тимура въ особенности были богаты правленія Шахрухъ-Мирзы, Улугъ-бека, Эбу-саида и Мирзы Хуссейна, которые и въ Бухарѣ оставили по себѣ память нѣсколькими капитальными зданіями. Но — увы! — безпрерывныя междуусобныя войны, эта вѣчная исторія захвата власти побочными родичами у законныхъ наслѣдниковъ, вѣчная борьба изъ-за власти, сопряженная съ преступленіями, казнями, рѣзней и разрушеніемъ, и въ то же время безпрестанные набѣги дикихъ узбекскихъ ордъ и непремѣнно сопровождавшіе ихъ разгромы цѣлыхъ областей мало-по-малу снесли съ лица земли большую часть этихъ величественныхъ и изящныхъ зданій, такъ что теперь лишь по ихъ рисункамъ да по немногимъ кое-гдѣ уцѣлѣвшимъ образцамъ еще можемъ мы судить о величіи и изящномъ вкусѣ той зиждительной въ культурномъ смыслѣ эпохи. Въ концѣ концовъ эти братоубійственныя войны повели къ тому, что ханъ Шейбани-Мегметъ, чингисидъ изъ рода Джюджи, нахлынулъ съ ордой своихъ отважныхъ узбекскихъ наѣздниковъ на раздробленную и обезсиленную страну, овладѣлъ въ 905 (1499) году Самаркандомъ и положилъ конецъ господству Тимуридовъ, истребивъ за одно ужъ и всѣхъ приверженцевъ ихъ династіи. Такимъ образомъ власть перешла къ династіи Шейбанидовъ, которые для того, чтобъ истребить въ народной памяти всѣ преданія эпохи Тимура и его преемниковъ, снова перенесли столицу государства въ Бухару и отвергли обрядъ возсѣданія при вступленіи на престолъ на самаркандскомъ кокъ-ташѣ.[151]
