Афганистанъ по внѣшней торговлѣ отчасти является экономическимъ данникомъ Бухары, такъ какъ ему приходится значительно приплачивать ей за вывозъ. Это обыкновенно въ томъ случаѣ, если верблюдъ, привезшій изъ Кабула въ Бухару акъ-чай или москатели, въ среднемъ количествѣ до 16 пудовъ,[139] нагружается для обратнаго слѣдованія въ Кабулъ такимъ же количествомъ пудовъ шелка, который составляетъ главнѣйшій предметъ вывоза изъ Бухары въ Индію. Для нагляднаго сравненія — вотъ цѣны:

Пудъ привозной кубовой краски обыкновенно стоить 6.5 тиллей (27 р. 30 к. металл.), пудъ акъ-чаю, въ четырехъ 10-ти-фунтовыхъ ящикахъ, 20 тиллей (84 р. металл.). Пудъ бухарскаго сырцоваго шелку отъ 28 до 32 тиллей (117 руб. 60 к. — 134 р. 40 к. металл.), пудъ бухарскаго обработаннаго шелку отъ 40 до 48 тиллей (168 руб. — 201 руб. 60 к. металл.).

Стало быть разница въ пользу Бухары на каждомъ пудѣ названныхъ товаровъ будетъ: минимальная въ 40.5 тиллей (174 руб. 30 коп. металл.), а максимальная въ 53.5 тиллей (222 р. 60 к. металл.). Годовой же грузъ акъ-чая, ввозимаго въ Бухару, подымается на 5,000 верблюдахъ, что составляетъ 80,000 пудовъ, на сумму 6,720,000 р. металл. Для Бухары, изъ которой этотъ продуктъ расходится уже по всей Средней Азіи, не исключая и нашихъ степей, оно конечно выгодно; но нельзя не замѣтить, что англичане, благодаря этому ввозу своего зеленаго чая, съ которымъ вмѣстѣ проникаютъ сюда въ извѣстномъ количествѣ и китайскіе черные чаи, совершенно вытѣснили со средне-азіятскихъ рынковъ русскую чайную торговлю, которая въ старые годы была здѣсь весьма значительна, а теперь если и держится еще кое-какъ въ нашихъ собственныхъ средне-азіятскихъ владѣніяхъ, то только для потребностей мѣстнаго русскаго населенія.

Съ прочими предметами отпускной торговли бухарскіе купцы въ Индію сами не ѣздятъ, а доѣзжаютъ только до Балха или до Мазари-Шерифа, гдѣ ихъ товары принимаютъ уже купцы кабульскіе (преимущественно) и индійскіе.

Индусы (мультани), живущіе въ Бухарѣ, кромѣ ростовщичества, занимаются еще торговымъ комиссіонерствомъ и оптовою скупкой шелка, хлопка, риса, пшеницы и ячменя, каковые продукты и держатъ въ своихъ складахъ въ ожиданіи неурожайнаго года въ Бухарѣ ли, въ Афганистанѣ или Индіи, и тогда сбываютъ свои запасы по сильно возвышенной цѣнѣ туда, гдѣ въ нихъ оказывается наиболѣе настоятельная потребность. Въ обыкновенное же время, чтобы товаръ излишне не залеживался, они спускаютъ его по нормальной цѣнѣ, освѣжая по мѣрѣ надобности свои склады новыми запасами.

Въ настоящее время, во словамъ Магометъ-Шерифа, особенно много каравановъ идетъ изъ Россіи: каждый день прибываютъ въ Бухару все новыя и новыя ихъ партіи, но привозъ этотъ въ громадномъ большинствѣ случаевъ совершается не русскими, а бухарскими купцами, которые для этого нарочно сами ежегодно ѣздятъ въ Хиву, Оренбургъ, Нижній и Москву, и съ нихъ, какъ съ мусульманъ, взимается только 2.5 % пошлины, тогда какъ съ немусульманъ 5 %.

По возвращеніи отъ Магометъ-Шерифа, мы застали у себя на айванѣ нѣсколько покупщиковъ, желавшихъ пріобрѣсти вещи, полученныя нами въ даръ отъ эмира и его бековъ. Такъ какъ съ заявленіемъ о желаніи сбыть ихъ частный ординарецъ князя обращался къ нашимъ приставамъ еще вчера, то по ихъ докладу Магометъ-Шерифъ прислалъ сегодня къ намъ присяжнаго цѣновщика, по имени Маассума, и съ нимъ нѣсколько чиновниковъ для контроля, а Маассумъ оповѣстилъ подъ рукой о предстоящемъ торгѣ нѣсколькихъ своихъ пріятелей, которые и явились теперь въ роли покупщиковъ. Но всѣ эти господа, не исключая и контролеровъ, настолько оказались въ стачкѣ между собою, что явно гнали со двора всякаго не принадлежащаго къ ихъ компаніи конкуррента изъ базарныхъ купцовъ, узнавшаго стороной о предстоящемъ торгѣ и явившагося сюда безъ приглашенія, помимо Маассума. А такихъ набралось съ десятокъ, и хотя курбаши отгоняли ихъ прочь, но съ помощью всесильнаго селяу (подачки), сунутаго тайкомъ въ руку того или другаго полицейскаго, инымъ изъ нихъ все-таки удавалось проскальзывать къ айвану, гдѣ съ чиновничьей важностью неторопливо шла оцѣнка. Съ одной стороны на подостланныхъ коврикахъ усѣлись полукругомъ покупщики, а напротивъ ихъ частный ординарецъ князя, хорунжій Асланбекъ Карамурзаевъ, съ помощью двухъ княжескихъ джигитовъ, раскладывалъ предъ ними блестящія попоны, бирюзовыя уздечки, кашмирскія шали, свертки дорогихъ матерій, богатые ковры, и сортировалъ по категоріямъ вороха и тюки халатовъ, начиная съ роскошныхъ бархатныхъ рельефно расшитыхъ чистымъ серебромъ и золотомъ и продолжая дивными кашмирскими, затѣмъ просто бархатными, атласными, парчевыми, шаиновыми и наконецъ адрясовыми. Нѣсколько въ сторонѣ, между нимъ и покупщиками сидѣли на корточкахъ цѣновщикъ Маассумъ и чиновники-контролеры, которые все что-то записывали на листахъ бумаги, положенныхъ къ себѣ на колѣни. Этотъ Маассумъ, длинный и тонкій какъ жердь, съ угловатыми плечами и локтями, съ уклончивымъ, никогда-не глядящимъ прямо и жесткимъ взглядомъ маленькихъ глазъ невольно производилъ своею наружностью впечатлѣніе самой продувной бестіи. Каждую развернутую предъ нимъ вещь онъ подозрительно оглядывалъ со всѣхъ сторонъ, перевертывалъ на изнанку, разсматривалъ на свѣтъ, словно въ числѣ этихъ подарковъ могла быть какая-нибудь ветошь, и затѣиъ со скромною, почти іезуитскою манерой, тихо и кротко, безапелляціоннымъ тономъ изрекалъ ей оцѣнку, и контролеры тотчасъ же спѣшили записать произнесенный имъ приговоръ. Покупщики же въ это время молчаливо сидѣли, не перемѣняя своихъ позъ да попивая изъ полоскательныхъ чашекъ зеленый чай, выставленный для нихъ нашими приставами, и тихо, какъ гипсовые котики поматывали головами, когда Маассумъ объявлялъ цѣну той или другой вещи. Для художника-жанриста это была бы очень характерная и яркая по своимъ краскамъ картинка изъ восточнаго быта. Вся эта комедія тянулась довольно долго, а монотонное теченіе ея на минуту нарушалось оживленнымъ споромъ лишь въ тѣхъ случахъ, когда Асланбекъ, озадаченный черезчуръ уже низкою оцѣнкой какой либо вещи, явно несообразною съ ея достоинствомъ, заявлялъ свой протестъ Маассуму. Въ этихъ случаяхъ покупщики, прикладывая руку къ сердцу, всѣ въ одинъ голосъ начинали божиться и увѣрять, что, напротивъ, оцѣнка эта самая добросовѣстная, даже щедрая, даже гораздо выше рыночной цѣны, да иною и быть не можетъ, потому что въ противномъ случаѣ всѣмъ имъ головы будутъ рѣзать. Къ спору присоединялись наконецъ и сами контролеры, заявляя, что въ ихъ присутствіи не можетъ выйти никакой фальши, такъ какъ они нарочно затѣмъ и сидятъ здѣсь, чтобы записывать цѣны и повѣрять какъ цѣновщика, такъ и покупщиковъ, и что всѣ ихъ записи обязательно должны быть представлены потомъ на просмотръ самому эмиру, который за малѣйшую неисправность всѣхъ ихъ будетъ казнить безпощадно, всѣмъ головы рѣзать. Одинъ только Маассумъ даже и въ эти минуты оставался невозмутимо спокоенъ, и деревяннымъ своимъ тономъ отчеканивалъ разъ уже сказанную цѣну. Но что всѣ они лгали самымъ безсовѣстнымъ образомъ, въ силу правила, по которому рука руку моетъ, чтобъ обѣ чисты были, въ томъ можно было убѣдиться тутъ же, не уходя съ посольскаго двора, такъ какъ въ ото же самое время другіе, такъ сказать, посторонніе покупщики, недопускаемые на айванъ, но успѣвшіе пробраться на конюшій дворъ, предлагали за тѣ же вещи болѣе выгодную цѣну. Такъ напримѣръ, за адрясовые халаты они давали нашимъ казакамъ и джигитамъ по 30 тенговъ за каждый, тогда какъ Маассумъ назначалъ за нихъ только по 24 тенги. Равнымъ образомъ, въ его же оцѣнкѣ, парчевые халаты пошли у Асланбека до двѣнадцати рублей, тогда какъ на базарѣ аршинъ русской парчи стоитъ 2.5 р. металлическихъ, а идетъ ее на халатъ 12 аршинъ; — значитъ одинъ матеріалъ стоитъ 30 р., не считая адрясовой подкладки, аграманту и проч. Вслѣдствіе этого они оцѣнили Асланбеку вещи всего лишь въ 7,000 руб., тогда какъ дѣйствительную стоимость ихъ надо класть по крайней мѣрѣ въ 15 тысячъ. Понятно, что контролеры могли писать въ своихъ отчетахъ какія имъ угодно цифры, если только отчеты эти дѣйствительно представляются эмиру, какъ понятно и то, что покупщики, получивъ товаръ за столь выгодную цѣну, не оставили, конечно, безъ хорошаго вознаграждевія труды Маас-сума и контролеровъ.