Во время этой прогулки чуть не вышло у насъ комичное, но не совсѣмъ пріятное qui pro quo. Выйдя изъ ротонды Абдуллахъ-хана, мы сѣли на своихъ верховыхъ лошадей и только что тронулись далѣе, какъ видимъ, навстрѣчу намъ ѣдетъ на богато убранномъ жеребцѣ какой-то женственно красивый мальчикъ лѣтъ четырнадцати, въ бѣлой кисейной чалмѣ и лазоревомъ парчевомъ халатѣ, подпоясанный богатымъ поясомъ съ бирюзовымъ наборомъ. Его окружала конная свита взрослыхъ и болѣе скромно одѣтыхъ людей, большею частію уже почтеннаго, а иные даже старческаго возраста, и было ихъ человѣкъ восемь. Двое изъ нихъ очищали предъ мальчикомъ путь, разгоняя толпящихся зѣвакъ, а остальные съ подобострастно выжидающимъ вниманіемъ видимо старались ловить каждое слово, каждый взглядъ его, какъ бы для того, чтобы спѣшно предупреждать малѣйшій его капризъ, малѣйшее желаніе. Многіе изъ базарной публики, широко осклабляясь, дружески кивали ему головой и дѣлали рукой привѣтственное движеніе, какъ бы посылая воздушные поцѣлуи.
— Должно быть принцъ какой ихній, ваше высокоблагородіе, замѣтилъ мой слуга Сайфуддинъ Фаткулинъ, бывшій гвардейскій кирасиръ изъ казанскихъ татаръ, который въ случаѣ надобности всегда служитъ мнѣ довольно хорошимъ переводчикомъ въ моихъ частныхъ сношеніяхъ съ туземцами.
Я и самъ въ первую минуту подумалъ, что принцъ, даже совсѣмъ было изъ головы вонъ, что у эмира въ настоящее время въ самой Бухарѣ нѣтъ ни одного сына. Всѣ мы уже приготовились было къ тому, чтобы посторониться и взять ему подъ козырекъ, какъ тотъ же Сайфуддинъ, перекинувшись двумя-тремя словами съ сопровождавшимъ насъ эсаулъ-баши, поспѣшилъ предупредить насъ.
— Не извольте безпокоиться, ваше высокоблагородіе! Это совсѣмъ не принцъ, а такъ себѣ, сказалъ онъ съ какою-то странною усмѣшкой.
И дѣйствительно, оказалось, что это не принцъ, а просто батча, окруженный своими поклонниками, изволилъ выѣхать на прогулку. Чортъ знаетъ что такое, и вотъ поклонники и вздыхатели повезли его на базаръ, чтобы побаловать разными подарками и тѣмъ заслужить его благосклонность. Чего бы ни пожелалъ онъ, все тотчасъ же является къ его услугамъ. Приглянулся ему богатый халатъ, чрезъ минуту кто-нибудь изъ свиты уже заплатилъ за него деньги и почтительно преподноситъ завернутый въ бумагу тючекъ; понравилась кашмирская чалма, сейчасъ чуть не вся свита на перебой другъ предъ другомъ стремится пріобрѣсти ее своему любимцу. Одинъ предлагаетъ ему халву, другой кишмишъ, третій московскія конфекты отъ Сіу и всевозможныя лакомства, тотъ дорогія матеріи, этотъ золоченое ожерелье и разныя бездѣлушки, московскіе духи, помаду, мыло, всякіе косметики; словомъ, всѣ эти почтенные съ виду люди, безо всякаго зазрѣнія совѣсти, зря швыряютъ бѣшеныя деньги и всенародно тратятся на смазливаго мальченку, какъ тратятся въ Европѣ на извѣстныхъ кокотокъ. Оказывается, что этотъ батча, въ своемъ родѣ, тоже мѣстная знаменитость, какъ пѣвецъ и танцовщикъ, и что въ источникѣ такого баловства его главную роль играетъ не столько страсть, сколько личное тщеславіе его поклонниковъ: желаютъ, чтобъ о нихъ поговорили на базарѣ, а здѣшній базарный толкъ, это все равно, что наша ежедневная «печать». Но замѣчательнѣе всего тотъ наивный, даже несознающій себя цинизмъ, съ какимъ публично продѣлываются здѣсь подобныя оказательства, а продѣлываются они постоянно: это заурядное явленіе, которымъ, очевидно, никто не стѣсняется и никто не находитъ въ немъ ничего зазорнаго. Замѣчательно еще то, что все это происходитъ въ тѣ самые часы и на томъ же самомъ базарѣ, гдѣ правительственный реисъ-и-шаріатъ, сей присяжный блюститель неукоснительнаго отправленія религіозныхъ требъ и цензоръ общественной нравственности, лупитъ канчуками какого нибудь перваго встрѣчнаго арбакеша, который не съумѣлъ сказать ему наизусть «фарзегаинъ» со всею точностью.[134] Знающіе люди увѣряютъ, будто тотъ же реисъ-и-шаріатъ, при встрѣчѣ на базарѣ съ тѣмъ же батчей, и не подумаетъ спросить у него, какъ, молъ, читается первая сура Корана, а очень любезно пошлетъ ему воздушное привѣтствіе рукой.[135]
Здѣсь батчи составляютъ какъ бы особое, избранное и привилегированное общество. Они тратятъ большія деньги, причемъ нерѣдко третируютъ en canaille своихъ вздыхателей, тогда какъ эти послѣдніе, словно особенной чести, добиваются знакомства съ ними и возможности проѣхаться публично съ такимъ батчей по базару. Изъ-за нихъ нерѣдко происходятъ цѣлыя драмы, разстраивается семейное счастіе, люди состоятельные впадаютъ въ нищету… Кончается нерѣдко и трагедіей, когда въ порывѣ ревности соперники пырнутъ одинъ другаго ножами. Муллы-проповѣдники въ мечетяхъ, конечно, гремятъ противъ батчебазства громами своего краснорѣчія, но поэты и пѣвцы посвящаютъ и поютъ батчамъ сладкіе мадригалы, которые потомъ списываются, переписываются, заучиваются наизусть и далеко распространяются въ народѣ. Не всѣ, конечно, но избранные, то есть особенно удачливые или особенно популярные батчи роскошно живутъ и щеголяютъ на счетъ своихъ поклонниковъ въ парчахъ и бархатахъ, держатъ кровныхъ лошадей, посѣщаютъ другъ друга и принимаютъ гостей у себя. Ихъ обществомъ, иногда втихомолку, не брезгаютъ даже высшіе сановники Бухары, причемъ эти мальчишки нерѣдко оказываютъ тому или другому чиновнику даже покровительство по службѣ и берутъ съ нихъ за это хорошія взятки. Когда мы ѣхали кортежемъ къ кушъ-беги, намъ показали на одномъ изъ балконовъ въ улицѣ Кушъ-медрессаи трехъ такихъ вліятельныхъ батчей, залитыхъ золотомъ и пурпуромъ парчи, когда они развлекали себя зрѣлищемъ нашего шествія. Говорятъ, что не мало ихъ есть и въ придворномъ штатѣ. Вообще быть замѣчательнымъ батчей, по здѣшнему, значитъ сдѣлать себѣ хорошую жизненную карьеру. Самые неудачливые изъ нихъ становятся впослѣдствіи клоунами, маскарабазами, обучателями батчей или дангарачами, а кто успѣлъ составить себѣ нѣкоторый капиталъ, тотъ къ двадцати или двадцатидвухлѣтнему возрасту женится, открываетъ какую либо торговлю и становится купцомъ; иные же проскакиваютъ въ чиновники, въ офицеры, даже въ сановники, а впослѣдствіи доходятъ иногда и до высшихъ степеней' государственной іерархіи. Имѣя какихъ нибудь двадцать лѣтъ отъ роду, они получаютъ, въ награду за свою «службу», какое нибудь придворное званіе, а вмѣстѣ съ тѣмъ принимаютъ въ завѣдываніе и какую-либо часть дворцоваго управленія или хозяйства, или же назначаются въ провинціальные города беками и какъ въ томъ, такъ и въ другомъ случаѣ получаютъ благоволенія, чины, награды и вообще преуспѣваютъ, быстро двигаясь впередъ по лѣстницѣ карьеры и отличій.
По возвращеніи съ прогулки домой, мы нашли у себя во дворѣ цѣлый базаръ. Сюда собрались барышники и маклаки-сводчики (даллалы) и привели съ собою верховыхъ лошадей съ цѣлію продать или промѣнять ихъ на нашихъ дареныхъ; другіе притащили каршинскіе и туркменскіе ковры и узорныя вышивки разноцвѣтными шелками по черной замшѣ для туфлей и подушекъ, третьи разложили свертки шелковыхъ матерій, канаусы, адрясы и бикасабы. Явились и мѣнялы съ русскими полуимперіалами, хотя и не знакомые съ берлинскою биржей, но отлично знающіе курсъ русскихъ бумажекъ. Явились и продавцы древнихъ монетъ съ изображеніями Искандера-Зулькарнайнъ[136] и разныхъ греко-бактрійскихъ царей; продавцы необдѣланной бирюзы и драгоцѣнныхъ камней, довольно впрочемъ подозрительныхъ; продавцы оружія, перстней, печатокъ, ожерелій и разныхъ мелкихъ серебряныхъ вещицъ филигранной работы. Не обошлось и безъ «рѣдкостей и древностей», въ числѣ коихъ фигурировали: китайскій и русскій фарфоръ, инкрустированныя индійскія шкатулки и бронзовый пастушокъ изъ-подъ канделябра. Къ довершенію этого базара привалила и толпа нашихъ кумганщнковъ изъ мѣдно-чеканнаго ряда. У этихъ послѣднихъ я выбралъ себѣ нѣсколько дѣйствительно замѣчательныхъ вещей, какъ по ихъ старинѣ, такъ и по красотѣ формы и по изяществу гравюры и чекана.
