Встрѣтили на пути одну цистерну (сардоба) съ обвалившимся на половину порталомъ. Наружный видъ ея такой же, какъ и у нашихъ на Голодной степи, и строена она, равно какъ и всѣ прочія подобныя же сооруженія на Каршинско-Бухарской дорогѣ, все тѣмъ же знаменитымъ Абдуллахъ-ханомъ, этимъ истиннымъ благодѣтелемъ степей, память котораго еще много вѣковъ будутъ съ благодарностью вспоминать всѣ, кого судьба заброситъ путникомъ въ эти мертвыя пустыни. Жаль только, что нынѣшнее правительство не поддерживаетъ такихъ полезныхъ сооруженій. Они еще исполняютъ свое назначеніе, но безъ ремонта съ каждымъ годомъ все болѣе и болѣе разрушаются.
Въ разстояніи двухъ ташей отъ Ходжа-Муборака мѣстность начинаетъ представлять ряды невысокихъ песчаныхъ бархановъ, изъ коихъ одни покрыты колючкой, гребенщикомъ (тамарискъ) и бурьяномъ, и слѣдуютъ грядой въ сѣверо-западномъ направленіи, другіе совершенно голы. Почва — песчано-глинистая. Здѣсь видны какія-то давно разрушенныя сооруженія, въ видѣ невысокихъ прерывающихся стѣнокъ, близь когорыхъ есть колодецъ и при немъ одинокая сакля. Мѣсто или урочище это носитъ названіе Куль-Магіанъ, а по другому произношенію Куль-Май, что значитъ Рыбное озеро, и тянется оно на разстояніи около таша, а затѣмъ опять идетъ ровная гладкая степь. Заинтересовавшись, почему это урочище носитъ такое странное, совсѣмъ уже не подходящее къ мѣсту названіе, я узналъ, что оно и въ дѣйствительности бываетъ иногда озеромъ, которому гряды бархановъ служатъ берегами: внутри ихъ цѣпи находится неглубокая котловина, до которой иногда доходятъ, по сухому руслу воды Кашка-Дарьи во время весенняго половодья, если зима была особенно' обильна снѣгами. Въ этомъ случаѣ котловина заполняется вся и, вмѣстѣ съ водой, въ нее набирается множество рыбы. Но такъ какъ почва котловины мелкій сыпучій песокъ, то влага всасывается въ него очень скоро, и озеро быстро мелѣетъ и высыхаетъ, а рыба, которой еще въ началѣ обмелѣнія уже отрѣзанъ возвратъ въ рѣку, конечно, дохнетъ на днѣ, покрывая его сплошь своею массой, и тогда на все лѣто окрестность заражается такимъ ужаснымъ запахомъ, что караваны принуждены бываютъ дѣлать огромный обходъ, забирая далеко въ сторону, въ совершенно безводную пустыню. Здѣсь тогда великое раздолье воронамъ и грифамъ-стервятникамъ; но и эти единственные дезинфекторы степи мало помогаютъ, и вонь прекращается лишь въ срединѣ лѣта, когда нестерпимо жгучее солнце окончательно изсушитъ остатки рыбы.
За три версты до мѣста ночлега выѣхали къ намъ на встрѣчу двое чиновниковъ, посланныхъ отъ кушъ-беги и, слѣзши съ коней, поздравляли насъ съ благополучнымъ странствованіемъ.
Мѣсто сегодняшняго ночлега называется Какыръ-Сардоба[105] и находится въ трехъ съ половиной ташахъ (28 верстъ) отъ Ходжа-Муборака. Прибыли мы тіуда уже по закатѣ солнца, въ седьмомъ часу вечера, и неожиданно нашли тамъ близь каменной цистерны прекрасное четырехстороннее зданіе изъ обожженнаго кирпича. Высокій мавританскій порталъ вводитъ въ просторныя стрѣльчато-сводныя галлереи, окружающія внутри все это зданіе; три или четыре выходные корридора ведутъ съ галлерей на внутренній мощенный плитамн дворъ съ низенькими террасами, на которыя выходитъ много дверей изъ отдѣльныхъ комнатъ и кладовыхъ. Эти послѣднія наполнены запасами необходимой для ночлега рухляди: подушками-вальками (мутаки), толстыми ватными одѣялами и коврами. Отдѣльныя же комнаты служатъ спальнями, а въ закрытыхъ галлереяхъ находятся помѣщенія и для лошадей. Это прекрасное, прочно сохранившееся зданіе воздвигнуто Абдуллахъ-ханомъ среди совершенно пустынной степи и служитъ путевымъ дворцомъ на случай остановокъ эмира во время его «священныхъ шествованій» изъ Бухары въ Шахрисебсъ и обратно. Но и внѣ этихъ экстраординарныхъ случаевъ оно радушно раскрываетъ свои широкія двери всякому путнику, кто бы онъ ни былъ, съ однимъ лишь обязательствомъ: при отъѣздѣ убирать прочь изъ занимаемыхъ комнатъ ненужные остатки своей ѣды и прочаго, а изъ конюшенныхъ корридоровъ — пометъ своихъ вьючныхъ животныхъ, и такимъ образомъ зданіе это постоянно поддерживается въ чистотѣ и порядкѣ. Когда мы подъѣхали къ Какыръ-Сардобѣ, то тамъ уже ожидала насъ цѣлая толпа народа, не знаю откуда набравшаяся. Предъ порталомъ были раскинуты большія зеленыя палатки на узорчатомъ подбоѣ, и ярко пылало нѣсколько большихъ костровъ. Роскошный достарханъ и ужинъ ожидалъ насъ въ высокосводной алебастровой залѣ, устланной сплошь большими коврами и убранной вдоль стѣнъ наложенными въ нѣсколько рядовъ одно на другое ватными одѣялами и бархатными мутаками, что вполнѣ замѣняло турецкія оттоманки.
22 января.
Всю эту ночь мы съ княземъ мерзли и глазъ не сомкнули отъ морознаго холода, стоявшаго въ нашей комнатѣ. Но ужъ лучше мерзнуть, чѣмъ угорѣть до безчувствія отъ этихъ проклятыхъ мангаловъ,[106] которые тѣмъ опаснѣе, что вредный газъ ихъ почти неуловимъ для обонянія. Остальные члены нашего посольства въ эту ночь чуть было не отправились на тотъ свѣтъ отъ мангальнаго угара, и хорошо еще, что Асланбекъ сохранилъ сознаніе настолько, чтобы доползти до дверей и толчкомъ распахнуть ихъ настежъ, а безъ того едва ли обошлось бы у насъ безъ жертвъ бухарскаго гостепріимства. Но что за косный народъ, въ самомъ дѣлѣ! Какъ это изжить цѣлый рядъ вѣковъ и не додуматься до существенной необходимости строить въ домахъ хотя бы камины, тѣмъ болѣе, что климатъ здѣшній всегда отличался суровостью. Вамбери въ своей «Исторіи Бухары* нерѣдко упоминаетъ годы замѣчательные своими жестокими зимами, вслѣдствіе которыхъ не только останавливались военныя или промышленныя предпріятія, но и гибли сады, посѣвы, стада, вьючныя животныя и даже цѣлыя арміи. Сошлются на недостатокъ лѣса, но вѣдь жгутъ же бухарцы ежегодно нѣсколько десятковъ милліоновъ пудовъ саксаула исключительно на уголь для мангаловъ; да и кромѣ того, здѣсь растетъ множество камыша, есть торфъ и каменный уголь; объ изобиліи кизяка уже и говорить нечего, и все-таки не додумались люди до каминовъ! Семъ мѣсяцевъ въ году чуть не задыхаться отъ палящаго зноя и пять мѣсяцевъ ходить угорѣлыми отъ мангаловъ, по истинѣ ужасное существованіе!..
Выступили съ ночлега ровно въ семь часовъ пополуночи. Сначала утро было сильно морозное, но тихое и ясное, а въ десяти часамъ, отъ дѣйствія солнечныхъ лучей, морозъ полегчалъ, и установилась даже очень пріятная температура, стало, почти тепло. Степнымъ воздухомъ дышалось, по выраженію поэта, „свѣжо и емко“.
Вскорѣ гладко-равнинная мѣстность приняла полого-волнистый характеръ, при которомъ невысокія волны возвышенностей расходились отъ плоскихъ вершинъ своихъ широко и плавно. Такова бываетъ иногда въ океанѣ мертвая зыбь на третій день послѣ бури; но неподвижная волна степной мѣстности несравненно обширнѣе зыбкой волны океана, и ея подошвенную окружность надо брать версты въ три по крайней мѣрѣ. Чѣмъ дальше съ волны на волну къ сѣверо-западу, тѣмъ замѣтнѣе повышалась эта мѣстность, но въ общемъ подъемъ ея былъ довольпо умѣренный и постепенный. Въ правой сторонѣ, въ очень большой дали, на востокѣ чуть-чуть синѣлись Зерабулакскія и Каттакурганскія высоты. Тамъ, за ихъ переваломъ, уже начинается Россія… Но до нихъ болѣе ста верстъ.
Въ разстояніи полутора таша отъ Какыръ-Сардобы, среди совершенно голой пустыни, высятся кирпичныя стѣны большаго караванъ-сарая и цистерна Кошъ-Сардоба, покрытая кирпичною шапкой. Кошъ-Сардобскій караванъ-сарай представляетъ обширное высокостѣнное зданіе изъ обожженаго кирпича, строенное редутомъ, на четыре угла, съ башенными выступами и высокимъ четырехъ-угольнымъ фронтономъ, въ которомъ пробиты, въ видѣ стрѣльчатосводной ниши, очень высокія ворота. Сквозныя башенки вѣнчаютъ собою купола наугольныхъ башенъ передняго фаса; каждый же изъ боковыхъ фасовъ украшенъ семью сферическими куполами, которые высятся надъ широкими просторными корридорами внутри караванъ-сарая, служащими пріютомъ для лошадей и вьючныхъ верблюдовъ. Въ концентрѣ этихъ корридоровъ находится внутренній мощеный дворъ, куда выходятъ окна-двери большой залы и нѣсколькихъ комнатъ, гдѣ останавливается на отдыхъ эмиръ во время своихъ путешествій.
