Пріѣхали мы въ Карши въ половинѣ четвертаго часа пополудни и остановились въ посольскомъ домѣ, который въ случае надобности всегда нанимается бухарским правительством для посольствъ у какого-то мѣстнаго купца. Архитектурный стиль этого дома, въ выходящихъ на внутренній дворъ двухъэтажныхъ постройкахъ съ ажурными балюстрадами и мавританскими арками и колонками, поддерживающими два яруса галлерей, могъ бы назваться очень изящнымъ, еслибы сооруженіемъ этого дома руководила болѣе умѣлая архитектурно-художественная рука. Впрочемъ, широкій айванъ главнаго корпуса въ своемъ родѣ очень красивъ, благодаря расписному карнизу, лѣпной работѣ стѣнъ и рѣзнымъ колоннамъ средне-азіятскаго стиля. Внутреннія стѣны пріемной залы также украшены лѣпными узорами и вязевыми надписями изъ Корана и персидскихъ поэтовъ, а потолокъ расписанъ мелкими арабесками.

На должности бека сидитъ въ Карши Остана-Куль-бій, двадцатилѣтій юноша, внукъ кушъ-беги.[104] Этотъ юный бекъ не только не встрѣтилъ посольство въ домѣ, но даже не пріѣхалъ къ князю, когда ему уже было доложено о нашем прибытiи, хотя исполнить это онъ былъ бы обязанъ въ силу предварительнаго распоряженія эмира о пріемѣ русскаго посольства. Вмѣсто себя молодой человѣкъ прислалъ къ намъ двухъ своихъ совѣтниковъ, изъ коихъ одинъ, сѣдобородый, былъ необычайно важенъ, гораздо важнѣе самого перваначи и всѣхъ видѣнныхъ нами доселѣ сановниковъ, какъ и подобаетъ впрочемъ третьестепенному чиновнику, которые, какъ видно, повсюду одинаковы. Эти господа совѣтники, послѣ обычныхъ разспросовъ о здоровье и о том, хорошо ли мы доѣхали до ихъ благополучнаго города, объявили, что бекъ будетъ у князя завтра утромъ, а сегодня де очень занятъ важными государственными дѣлами.

Князь замѣтилъ на это, что очень радъ видѣть бека пожалуй и завтра, хотя надѣялся встрѣтить его здѣсь сегодня; но понимая во вниманіе его занятія и прочее, а также и собственную свою усталость с дороги, охотно готовъ отложить свиданіе до слѣдующаго утра.

Совѣтники послѣ этого, заявивъ, что одинъ изъ нихъ, а именно сѣдобородый, назначенъ сопровождать насъ отъ Карши до Бухары, удалились съ такою же важностію, какъ и пришли вначалѣ.

19 января.

Сегодня утромъ, въ восемь часовъ, явились двое новыхъ чиновниковъ отъ бека. Одинъ изъ нихъ тоже сѣдобородый и еще важнѣе, чѣмъ вчерашній, но должно быть не совсѣмъ-то строго блюдетъ законъ Магомета: носъ у него багровый и голосъ сильно хрипитъ, словно съ перепоя. Посланцы эти заявили маіору Байтокову, что они присланы передать посольству приглашеніе бека къ нему на достарханъ сегодня послѣ полуденнаго намаза, то есть въ часъ дня.

Это уже выходило что-то очень странное: вчерашніе заявили, что бекъ самъ будетъ у насъ сегодня, а эти о визитѣ бека уже ни гу-гу, а только насъ къ нему приглашаютъ. Князь поручилъ Байтокову передать чиновникамъ, что сейчасъ онъ ихъ принять не можетъ, а проситъ нѣсколько обождать. Усѣлись чиновники, несмотря на свою важность, на дворѣ, на лѣсенкѣ айвана, и ждутъ, и долго ждутъ, — болѣе двухъ часовъ ждали. Наконецъ князь смиловался и приказалъ позвать ихъ въ пріемную, куда пригласилъ къ этому времени и всѣхъ членовъ посольства.

Чиновники вошли видимо недовольные тѣмъ, что ихъ заставили прождать столь долго и потому напустили на себя еще больше важности.

При взаимной рекомендаціи, напримѣръ, когда князь называлъ имъ каждаго изъ насъ поочередно, сѣдобородый хрипунъ даже не всѣмъ членамъ посольства протянулъ свою руку, да и тѣмъ, кого удостоилъ этой чести, подалъ ее полу-нехотя, какъ бы вскользь, и то лишь чуть-чуть прикоснувшись кончиками пальцевъ, а прочимъ и головой не кивнулъ. «Ого, думаемъ, какіе важные! Такихъ еще мы и не видали». Становилось любопытно, чѣмъ это все кончится.

Усѣлись. Крякнули, помолчали. Не сразу же начинать, надо прежде съ мыслями собраться, какъ того требуетъ важное ихъ положеніе. Вообще замѣтно было, что всѣмъ своимъ поведеніемъ чиновники желаютъ «внушить» намъ что-то, «дать почувствовать», но что и ради чего все это, было пока непонятно. Наконецъ, сѣдобородый началъ съ обычнаго вопроса о здоровьѣ и о томъ, что бекъ, молъ, спрашиваетъ, всѣмъ ли мы довольны.

Князь отвѣчалъ, что какъ гости эмира, мы вполнѣ довольны тѣмъ вниманіемъ и любезностію, какія до сихъ поръ оказывалъ намъ его высокостепенство.

Снова помолчалъ сѣдобородый и снова крякнулъ, а затѣмъ, отчетливо формулуя каждое слово, заявилъ, что бекъ ожидаетъ къ себѣ князя и прочихъ его сопровождающихъ, и что будетъ принимать всѣхъ насъ вмѣстѣ, въ часъ дня, послѣ полуденнаго намаза, о чемъ де они, совѣтники, и посланы заявить намъ заранѣе.

Замѣтьте этотъ оттѣнокъ: не «проситъ», а «ожидаетъ», какъ будто посольство испрашивало у него аудіенцію. Вообще весь тонъ этого сообщенія былъ какой-то странный, совсѣмъ неподходящій.

Ккязь нарочно сдѣлалъ видъ, какъ будто даже не понялъ того, что ему сказано, и переспросилъ чрезъ переводчика въ чемъ дѣло.

Сѣдобородый повторилъ свое заявленіе въ той же формѣ, слово въ слово, какъ бы давая этимъ чувствовать, что онъ ни мало не ошибается ни въ смыслѣ, ни въ тонѣ своего порученія.

Тогда князь объявилъ вотъ что:

— Передайте беку, сказалъ онъ, — что я сегодня занятъ и потому не располагаю выходить изъ дому, а буду принимать бека завтра у себя въ восемь часовъ утра, такъ какъ въ половинѣ девятаго мы уѣзжаемъ.

Сказано это было совершенно спокойнымъ, серьезнымъ тономъ, какъ ультиматумъ, не допускающій никакихъ возраженій, ниже сомнѣнія въ томъ, что онъ можетъ быть не исполненъ, — и надо было видѣть, какъ мгновенно послѣ этихъ словъ вытянулись лица чиновниковъ, какія опѣшенныя физіономіи они себѣ устроилиі Всю важность ихъ какъ рукой сняло; оторопѣлые, явно смѣшавшись и уже не дерзая не только вскользь, но и вовсе протягивать кому либо руку, они удалились съ очень низкими и почтительными поклонами, бормоча, что передадутъ слова князя своему беку.

Но черезъ часъ тѣ же лица появились снова у насъ на дворѣ и просили маіора Байтокова передать князю, что бекъ намѣренъ сдѣлать ему визитъ завтра, согласно заявленному княземъ желанію, но только не въ восемь часовъ, такъ какъ это слишкомъ рано, а немного попозже, часовъ въ десять напримѣръ, и потому нельзя ли, молъ, посольству повременить своимъ отъѣздомъ и даже остаться въ Карши еще на сутки.

Князь чрезъ своего ординарца выслалъ имъ сказать, что его рѣшеніе имъ уже извѣстно, что въ 8, с половиною часовъ утра онъ выѣзжаетъ непремѣнно и проситъ къ этому времени прислать проводника, а если проводникъ не будетъ присланъ, то посольство уѣдетъ и безъ него.

— Хобъ! хобъ! (хорошо, слушаемъ) проговорили чиновники, поматывая головами и прикладывая руку къ сердцу. — Высокія слова посла передадимъ беку дословно. Аманъ-булъ! До свиданья!

А черезъ полчаса послѣ этого у насъ на дворѣ появилось уже четверо: двое сегодняшнихъ да двое вчерашнихъ посланцевъ бека. Пришли они объяснить Байтокову, для передачи князю, что бекъ де потому не встрѣтилъ посольства и не былъ у князя съ визитомъ, что не имѣлъ на этотъ счетъ никакихъ приказаній отъ эмира, но что вчера онъ нарочно отправилъ въ Шааръ гонца съ цѣлью спросить, какимъ образомъ будетъ ему приказано встрѣтить и принять проѣзжающихъ русскихъ гостей, и такъ какъ гонецъ ранѣе послѣ завтра возвратиться не можетъ, то не обождетъ ли посольство до его возвращенія.

Байтоковъ отвѣчалъ, что этого уже и передавать князю не станетъ, такъ какъ всему посольству изъ устъ самого хазрета было заявлено при прощальномъ селямѣ, что онъ, хазретъ, заранѣе послалъ беку насчетъ нашего пріема даже особое приказаніе, и что посольство во всякомъ случаѣ выѣдетъ въ дальнѣйшій путь въ назначенное княземъ время, а кромѣ того князь, весьма вѣроятно, обо всей этой исторіи сегодня же напишетъ самому эмиру.

Услышавъ такую отповѣдь, чиновники уже въ конецъ переполошились, словно тараканы, посыпанные бурой, и спѣшно поскакали къ беку.