Послѣдніе отроги Ярчаклыйскаго хребта, въ видѣ глинисто-песчаниковыхъ бугровъ, перерѣзанныхъ водомоинами, кончаются у селенія Чаукай, не доходя верстъ десяти до города. Но здѣсь это уже совсѣмъ ничтожныя возвышенности, отъ подошвы коихъ мѣстность переходитъ въ совершенную равнину, гдѣ лишь изрѣдка попадаются неглубокія пади и пологія котловинки.

Отъ Чиракчи до Чаукая степные курганы встрѣчались намъ довольно рѣдко, но начиная отъ этого послѣдняго пункта вся степь, прилегающая къ Карши, усѣяна ими. Это все курганы могильнаго характера, довольно высокіе, и на двухъ изъ нихъ видны были слѣды недавнихъ раскопокъ, но разумѣется не съ научною цѣлью. Въ здѣшнихъ курганахъ, какъ и вездѣ впрочемъ, копаются кладоискатели, а еще больше — просто сосѣдніе земледѣльцы, которые выбираютъ съ нихъ жирную, пропитанную органическимъ перегноемъ землю для своихъ огородовъ и плантацій.

Городъ Карши стоитъ на совершенно открытой равнинѣ и служитъ главнымъ этапнымъ пунктомъ для всѣхъ торговыхъ каравановъ, идущихъ въ Бухару съ востока и юго-востока, и главнымъ рынкомъ для всей окружающей его степи, обитаемой кочевыми туркменами. Послѣ Бухары, Карши считается лучшимъ городомъ во владѣніяхъ эмира, и это, можно сказать, единственный внѣ русскихъ предѣловъ среднеазiятскій городъ, который не пребываетъ въ состояніи косности, а постоянно продолжаетъ расти и развиваться, благодаря своему торгово-промышленному значенію, въ особенности въ качествѣ первостепеннаго транзитнаго пункта. Число жителей его опредѣлить трудно, такъ какъ оно ускользаешь отъ вѣдѣнія даже и мѣстной администраціи, но извѣстно, иго въ самомъ городѣ находится болѣе тысячи жилыхъ дворовъ, принадлежащихъ частнымъ владѣльцамъ, шестнадцать мечетей, три караванъ-сарая и двѣнадцать медрессе. Между послѣдними замѣчательны двѣ: медрессе Голи и медрессе Бикей; первая въ 65 комнатъ, построена въ царствованіе эмира Хайдара, въ началѣ XVI столѣтія, иждивеніемъ простой молочной торговки, а вторая, въ 50 комнатъ — простымъ узбекомъ Бикеемъ, котораго Абдуллахъ-ханъ[102] возвелъ въ званіе бія за то, что Бикей, встрѣтивъ его, заблудившагося на охотѣ, вывелъ на настоящую дорогу и оказалъ ему гостепріимство, не зная съ кѣмъ имѣетъ дѣло. Какъ кто ни смотри, на какой европейскій аршинъ не мѣрь «полуварварскую цивилизацію» этихъ «туранцевъ», но тотъ фактъ, что въ средѣ ихъ являлись простыя торговки и простые по нашему мужики, на собственныя средства и по собственному побужденію воздвигавшіе университеты, гдѣ до сихъ поръ раздается слово мусульманской науки, такой фактъ самъ говоритъ за себя достаточно' краснорѣчиво. Не все же, стало быть, господствовалъ здѣсь такъ называемый «мракъ невѣжества»; напротивъ, были времена, когда сильно проявлялось въ этомъ обществѣ и уваженіе къ знанію, и стремленіе къ распространенію науки и цивилизаціи. Остатки древнихъ арыковъ въ Голодной степи и въ другихъ, нынѣ совершенно мертвыхъ пустыняхъ, величественные степные рабаты и монументальныя сардобы, астрономическая обсерваторія Улукъ-бека, мозаичные дворцы, мавзолеи, медрессе и мечети, до нашихъ дней продолжаютъ свидѣтельствовать, что были свои «золотыя времена» и для Средней Азіи.

Судя на глазъ, городъ Карши со своими садами кажется будто раскинулся на значительное разстояніе по теченію Кашки, но въ сущности самый городъ, то есть часть окруженная стѣной, не особенно великъ. Въ подробности описывать его наружность было бы излишне: это все то же, что и въ Чимкентѣ, и въ Ташкентѣ, и въ Шаарѣ, словомъ, повсюду въ Средней Азіи, и если вы видѣли хоть одинъ среднеазiятскій городъ, то можно сказать, что вы видѣли ихъ всѣ; отличія между тѣмъ или другимъ изъ нихъ будутъ не особенно значительны и касаются болѣе географическаго, чѣмъ этнографическаго характера. Урда (цитадель), обыкновенно стоящая на возвышеніи и обнесенная глинобитною зубчатою стѣной съ башнями, то же, что наши древніе кремли, обыкновенно составляетъ центръ города; въ урдѣ, аркъ, то есть дворецъ эмира или бека, тоже обнесенный зубчатою стѣной и служащій для цитадели какъ бы редутомъ; затѣмъ внѣ урды, противъ ея главныхъ воротъ, регистанъ, четырехсторонняя городская площадь, окруженная зданіями главныхъ медрессе и главной городской мечети «намазъ-джума»; къ регистану же съ трехъ сторонъ примыкаетъ базаръ со своими караванъ-сараями, крытыми рядами и ротондой чаръ-су, всегда составляющею центръ главнаго городскаго базара, а затѣмъ во всѣ стороны, какъ паутинная сѣть, расходятся кривые и косые узенькіе улицы и переулки, обрамленные глинобитными заборами, за которыми въ глинобитныхъ сакляхъ, среди закрытыхъ дворовъ и садовъ, копошится жизнь городскихъ обывателей. Здѣсь время отъ времени попадается какой нибудь хаузъ, осѣненный ветлами, и рядомъ небольшая мечеть или могила какого нибудь святаго съ развѣвающимся на высокомъ шестѣ бунчукомъ или знаменемъ. Тамъ и сямъ улица пересѣкается журчащимъ арыкомъ и нерѣдко упирается въ стѣну, гдѣ нѣтъ даже и калитки, или въ захороненное кладбище съ тѣсными рядами кирпичныхъ саркофаговъ, оштукатуренныхъ гипсомъ. Иногда такая улица въ одномъ изъ двоихъ уголковъ оживится какимъ нибудь маленькимъ базарчикомъ съ тремя, четырьмя лавчонками, и непремѣнно съ чайна-хане и съѣстною, около которыхъ обыкновенно ютятся и нѣсколько ремесленныхъ заведеній, а тамъ опять пошли глиняные заборы да плоскія кровли, вплоть до самой городской стѣны такого же типа, какъ и стѣна урдинская, съ нѣсколькими воротами, выводящими на разныя дороги. За воротами, начиная отъ внѣшней окружности стѣны, идутъ уже сплошною полосой на нѣсколько верстъ вокругъ города его предмѣстья, наполненныя садами, плантаціями и кладбищами. И вотъ вамъ обыкновенный типъ всякаго средне-азiятскаго города. Одинъ будетъ меньше, другой больше, одинъ холмистѣе, другой равниннѣе, и въ этомъ почти вся разница. Таковъ же точно и Карши, такова и преславная «благородная Бухара», «оплотъ вѣры и главный столпъ ислама» съ ея 365 мечетями.

Впрочемъ, относительно Карши можно прибавить, что его улицы, по крайней мѣрѣ тѣ, по которымъ насъ провозили, значительно шире и чище содержаны, чѣмъ въ Шаарѣ; арыковъ достаточно, равно какъ и внутреннихъ садовъ въ городѣ; базаръ весьма значителенъ и давно уже выдвинулся частью своихъ рядовъ за предѣлы- старой городской стѣны, бывшей еще во время Ханыкова (1840 годъ), но нынѣ не существующей. Славится Карши своими коврами, которые выдѣлываются въ подгородномъ кишлакѣ Камаши. Нанесли ихъ къ намъ во дворъ на продажу цѣлыми десятками тюковъ; но такіе ковры, каршинской же работы, всегда можно купить у насъ въ Ташкентѣ вдвое дешевле, чѣмъ здѣсь на мѣстѣ, гдѣ сразу заломили съ насъ ни съ чѣмъ несообразныя цѣны, быть можетъ въ разсчетѣ на то, что у посольства должно быть денегъ много и что, не зная цѣнъ, оно не станетъ торговаться. Оружейныхъ порядочныхъ лавокъ въ Карши вовсе нѣтъ (Шааръ въ этомъ отношеніи куда богаче!), красивыхъ сѣдельныхъ принадлежностей тоже не найдете; за то въ большомъ ходу выдѣлка вьючныхъ сѣделъ, и оно понятно; здѣсь такъ и быть тому надлежитъ, какъ въ центральномъ караванно-транзитномъ, пунктѣ. По количеству тутовыхъ плантацій можно бы было разсчитывать, что въ Карши вы найдете богатое шелковое производство. Между тѣмъ на дѣлѣ это вовсе не такъ, и шелковыя ткани встрѣчаются на базарѣ, въ лавкахъ, только привозныя изъ Бухары, Шахрисебса, Самарканда (въ особенности) и отчасти чрезъ Гиссаръ изъ горныхъ бекствъ; а мѣстный шелкъ продается только въ моткахъ у евреевъ. За то въ большомъ ходу сбытъ шерсти и шерстяныхъ издѣлій, въ видѣ ковровъ, паласовъ, куржумовъ, подпругъ, попонъ, большихъ мѣшковъ и т. и., что находится въ прямой зависимости отъ производительности богатыхъ овечьими стадами туркменъ, жителей окрестныхъ степей, для которыхъ Карши, какъ уже сказано, служитъ главнымъ сбытовымъ рынкомъ. Кромѣ того, здѣсь выдѣлывается «алача», сильно проклейная ткань, въ родѣ джутовой, идущая для лѣтнихъ костюмовъ; но она очень жестка и, какъ говорятъ, не безопасна въ отношеніи огня: чуть попадетъ на нее искра, алача быстро загорается, такъ что человѣку, имѣющему привычку курить, весьма рискованно носить ее, да притомъ и дорога она непомѣрно, если судить по тѣмъ цѣнамъ, какія съ насъ запрашивали. Затѣмъ Карши производитъ много табаку, который расходится отсюда по бухарскимъ владѣніямъ, какъ въ листахъ и въ крошевѣ для куренія, такъ и тертый въ видѣ порошка для жеванья;[103] вообще каршинскій табакъ считается въ Средней Азіи лучшимъ. Но болѣе всего, наравнѣ со своими коврами, славится Карши еще и мѣдночеканными издѣліями. Въ качествѣ образцовъ для своей средне-азіятской коллекціи я купилъ здѣсь два кувшина съ умывальными чашками современной работы. Въ своемъ родѣ эти вещи очень недурны, но въ сравненіи съ такими вещами стараго стиля и старой чеканки кажутся слишкомъ претенціозными, манерными, затѣйливыми, слишкомъ бьютъ на эффектъ серебряныхъ инкрустацій и украшеній изъ поддѣльной бирюзы и хрустальныхъ диазі-аметистовъ, рубиновъ, сапфировъ и проч. Въ нихъ уже нѣтъ того благородства художественнаго рисунка и строго изящныхъ по своей простотѣ формъ, какія встрѣчаются въ старыхъ вещахъ этого рода ширазской, ташкентской и кашгарской работы. Два образца древнихъ кумгановъ, найденные мною на Шаарскомъ базарѣ, настолько лучше этихъ и по изяществу стиля и по чеканной работѣ, что послѣдніе не выдерживаютъ съ ними никакого сравненія, да при томъ же они ужасно дороги: за пару я заплатилъ двѣсти тенговъ, то есть сорокъ серебряныхъ рублей на наши деньги. Наконецъ, кромѣ всѣхъ вышеупомянутыхъ производствъ. судя по изобилію мастерскихъ и лавчонокъ, встрѣчавшихся намъ на попутныхъ улицахъ, здѣсь процвѣтаетъ столярное и плотничное дѣло, впрочемъ въ формахъ очень грубыхъ сравнительно съ рѣзными столярными издѣліями Ура-тюбе, Ходжента и Самарканда.