Какъ неограниченный властитель, Музаффаръ-Эддинъ безпрепятственно можетъ рѣзать и вѣшать сколько ему угодно своихъ правовѣрныхъ подданныхъ: это въ порядкѣ вещей и ни у кого не вызоветъ ни малѣйшаго протеста, ни малѣйшей претензіи, ибо въ томъ его «священное право», но абсолютизмъ его необходимо долженъ всегда опираться на поддержку сильно вліятельнаго духовенства, безъ чего каждый мусульманскій деспотъ легко можетъ кончить свою жизненную карьеру чѣмъ нибудь въ родѣ пресловутыхъ ножницъ Абдулъ-Азиса. Исторія средне-азіятскихъ ханствъ, а Бухары въ особенности, испоконъ вѣковъ полна возмутительнѣйшими примѣрами захвата власти и сверженій съ престола, причемъ обыкновенно убиваютъ не только братъ брата, но нерѣдко и родной сынъ насильственно отправляетъ къ предкамъ своего дражайшаго родителя. Неудавшееся, благодаря русскимъ штыкамъ, каршинское возмущеніе Катты-Тюри было, уже на нашихъ глазахъ, послѣднею пока попыткой этого рода. Но временная неудача не уменьшила и не охладила ни его партіи, ни его намѣреній: они теперь выжидаютъ.
11 января.
Ѣздилъ опять на базаръ. Какъ пообжились мы тутъ да по-обглядѣлись, такъ и замѣчаемъ, что при проѣздѣ по улицамъ и въ особенности, при посѣщеніи базарныхъ рядовъ, привѣтствія, адресуемыя вамъ въ видѣ поклоновъ и криковъ «здравствуй», приходится встрѣчать исключительно со стороны мѣстныхъ евреевъ, которые собственно и составляютъ въ Бухарѣ такъ называемую «русскую партію». Остальной же народъ—; узбеки и таджики, вообще именуемые въ качествѣ городскихъ жителей сартами — не изъявляетъ намъ при встрѣчахъ никакихъ знаковъ, выражающихъ привѣтствіе, а глядитъ на урусовъ съ самымъ равнодушнымъ любопытствомъ; но среди мусульманской толпы приходится иногда подмѣчать и взгляды явно враждебные, исполненные затаенной ненависти и нерѣдко сопровождаемые словомъ «кяфыръ» и тому подобною бранью, въ которой впрочемъ упражняются преимущественно уличные мальчишки. Хотя девять десятыхъ изъ тѣхъ, что смотрятъ на насъ враждебно, принадлежатъ къ сословію духовенства и вообще къ «ишанамъ» (книжникамъ, начетчикамъ), тѣмъ не менѣе изо всѣхъ нашихъ наблюденій можно пока сдѣлать одинъ безошибочный выводъ: что вообще никакого расположенія къ Россіи и русскимъ въ народѣ здѣшнемъ мы не замѣчаемъ. Да и съ чего бы, впрочемъ, быть ему въ намъ расположеннымъ? Что же до расположенія евреевъ, которое простирается даже до желанія, чтобы русскіе поскорѣе забрали себѣ всю Бухару, то оно вполнѣ понятно: такое присоединеніе значительно расширило бы ихъ торговыя и имущественныя права и избавило бы личность еврея отъ унизительнаго положенія, въ какое онъ поставленъ теперь, подъ мусульманскимъ режимомъ. Дѣйствительно, это положеніе во всѣхъ отношеніяхъ крайне тяжелое. Начать съ того, что евреи обязаны оплачивать громадною пошлиной свое право жить въ городахъ на бухарской территоріи, а внѣ городовъ имъ нечего дѣлать, такъ какъ всѣ они живутъ исключительно торговлей, преимущественно шелкомъ; во-вторыхъ, каждый «зя-кетчи»[97] въ каждомъ евреѣ видитъ какъ бы свою законную дойную корову, взимая съ него за право торговли очень высокій и большею частію совершенно произвольный «зякеть». Но и оплативъ право жизни и право торговли, еврей все-таки не можетъ жить и торговать въ средѣ правовѣрныхъ: лавки еврейскія обыкновенно выдѣляются въ особый рядъ, а еврейскіе дома — въ особый кварталъ, за предѣлами коего онъ уже не имѣетъ права на недвижимую собственность. Но это еще не все: евреи не смѣютъ носить чалму, имъ дозволена только черная шапка съ узенькою мерлушковою оторочкой; не смѣютъ носить иныхъ халатовъ, какъ только изъ черной или темно-коричневой алачи; не смѣютъ подпоясываться широкими платками, а тѣмъ болѣе шалями, такъ какъ единственно дозволенный имъ поясъ — это простая веревка, и для того, чтобы они не могли скрыть сего послѣдняго «знака отличія», имъ строго воспрещается носить неподпоясанный халатъ сверхъ подпоясаннаго нижняго. Затѣмъ не смѣютъ евреи ѣздить въ предѣлахъ города верхомъ не только на лошади, но и на ослѣ, что особенно чувствительно въ здѣшнихъ городахъ, при ихъ огромныхъ разстояніяхъ и при этихъ улицахъ, зачастую послѣ небольшаго дождя не только непроходимыхъ, но и непроѣздныхъ отъ ужаснѣйшей грязи. Кромѣ того, законъ не принимаетъ свидѣтельства еврея противъ мусульманина, и мусульманинъ не отвѣчаетъ предъ закономъ не только за какое бы то ни было оскорбленіе еврея, но даже и за убійство его, лишь бы оно было совершено внѣ черты города. Что же касается предоставленныхъ евреямъ льготъ, то онѣ, кромѣ окупаемыхъ правъ жизни и торговли, заключаются главнѣйшкмъ образомъ въ томъ, что еврея, впервые попавшагося въ какомъ нибудь преступленіи, не казнятъ смертью, а заставляютъ выкупить себѣ жизнь свою перемѣной религіи, и если преступникъ согласится на это условіе (что всегда бываетъ), то его тотчасъ же выдворяютъ изъ еврейскаго квартала, разводятъ съ женой, если онъ женатъ, и затѣмъ весьма долго и строго наблюдаютъ — точно ли исполняетъ онъ всѣ правила корана, и за малѣйшее отступленіе отъ нихъ наказываютъ смертью. Вообще евреевъ здѣсь и ненавидятъ, и презираютъ. Казалось бы за что? Какъ религія, мусульманство ближе къ еврейству, чѣмъ христіанство, и не имѣетъ съ нимъ тѣхъ старыхъ счетовъ, какіе могло бы имѣть послѣднее. Но тутъ, какъ и въ Европѣ, причины этихъ чувствъ къ евреямъ заключаются не въ религіозной, а въ экономической и соціальной сторонѣ ихъ жизни: еврей и здѣсь тотъ же злостный ростовщикъ, тотъ же маклеръ, перекупщикъ и гешефтмахеръ, тотъ же содержатель тайныхъ притоновъ разврата и контрабандный продавецъ запрещенныхъ кораномъ вина и водки, хотя и торгуетъ, повидимому, однимъ только шелкомъ. Словомъ, и здѣсь мы узнаемъ всѣ тѣ же характерныя, искони вѣковъ присущія еврейству черты, которыя такъ знакомы намъ у себя дома. Понятно, почему здѣшніе евреи ждутъ не дождутся, когда-то наконецъ русскіе заберутъ Бухару. Приходъ русскихъ избавилъ бы ихъ отъ унизительныхъ условій существованія и развязалъ бы имъ руки для излюбленныхъ ими профессій, безъ страха смертной казни за ихъ практикованіе.
Съ базара проѣхали мы Урдинскою площадью въ Чиракчинскія ворота и, свернувъ мимо цитадельной стѣны направо, взяли путь вдоль лагеря бухарской пѣхоты. Лагерь этотъ, какъ уже сказано выше, окружаетъ цитадель съ трехъ сторонъ и занимаетъ пространство въ нѣсколько сотъ танаповъ, огражденное глинобитною стѣнкой, которая, въ случаѣ надобности, можетъ служить и для обороны, такъ какъ высота ея выведена въ полчеловѣческой груди. Поперечныя внутреннія стѣнки дѣлятъ лагерное мѣсто на три части, безразлично служащія для помѣщенія сарбазовъ. Это не есть лагерь въ европейскомъ смыслѣ, и напрасно было бы искать въ немъ правильнаго разбитія палатокъ, правильнаго расположенія обозовъ, кухонь и проч. Это не болѣе какъ таборъ, гдѣ палатки сарбазовъ, землянки пянджабашей (урядниковъ), и техниковъ, глинобитныя сакли офицеровъ и командировъ, кухни, коновязи и обозы перемѣшаны въ очень большомъ и, пожалуй, живописномъ безпорядкѣ; но все же это таборъ настолько организованный, что въ немъ каждая воинская часть съ ея хозяйствомъ расположена въ совокупности и обладаетъ возможностью быстраго сбора по тревогѣ. Для этой послѣдней цѣли, при наружной стѣнкѣ, у нѣсколькихъ воротъ выставлены особые караулы при баталіонныхъ значкахъ, къ которымъ люди и собираются, (баталіонное знамя помѣщается особо и всегда при саклѣ командира). Эти ворота или, вѣрнѣе, выходы, смотря по удобству мѣстности, устроены не только для баталіоновъ, но и для ротъ, такъ что въ случаѣ выступленія, каждая рота имѣетъ свое опредѣленное мѣсто сбора, а на случай обороны — опредѣленный участокъ защиты вдоль наружной стѣнки.
Одежда сарбазовъ состоитъ изъ краснаго суконнаго полукафтана съ отложнымъ воротникомъ желтаго, синяго, бѣлаго или зеленаго цвѣта, смотря по баталіону, и съ нагрудными кармашками для пистоновъ; швы полукафтана оторачиваются бѣлою тесьмой. Полы полукафтана выпускаются наружу только при полной парадной формѣ, во всѣхъ же остальныхъ случаяхъ остаются заправленными подъ чембары изъ желтой кожи, которыя заправляются въ голенища высокихъ, доходящихъ до колѣнъ, сапогъ русскаго покроя. Головной уборъ состоитъ ивъ бараньей шапки вдвое выше, чѣмъ русская послѣдняго образца. Рубаха, исподнее бѣлье, портянки и суконный бурый армякъ, на случай непогоды, дополняютъ обмундированіе сарбаза. Аммуниція очень несложна: кожаная патронная сумка и кожаныя штыковыя ножны на ременномъ кушакѣ, да холщевой мѣшокъ для провіанта — вотъ и все. Вообще снаряженіе пѣхотинца является довольно практичнымъ. Урядники (амальдоры, пянджа-баши и чора-баши) носятъ вмѣсто красныхъ полукафтановъ бѣлые длиннополые чекмени съ красными воротниками, погонами и обшлагами, а вмѣсто ружья — саблю, и кромѣ того имѣютъ трость, какъ знакъ своего достоинства. Въ остальномъ снаряженіе ихъ сходно съ рядовыми. Офицерскіе чекмени обшиты серебряными галунами и, смотря по чинамъ, бываютъ синяго, гороховаго, коричневаго, голубаго, зеленаго и краснаго цвѣта. Шапка баранья и тоже съ отличіями: либо остроконечно высокая афганскаго образца, либо выдровая или кунья, въ родѣ русскихъ, съ цвѣтнымъ бархатнымъ верхомъ, который перекрещенъ серебрянымъ позументомъ. Вооруженіе офицеровъ — пистолетъ или револьверъ въ кабурѣ и сабля, всегда очень хорошаго достоинства. Чембары, отороченныя выдровымъ мѣхомъ и узорчато расшитыя шелками, носятъ офицеры всегда на выпускъ.
