Вся эта площадь съ куполами, порталами и вышками ея медрессе и мечети, эти плоскія кровли, унизанныя дѣтскими и женскими головками, эти пестрыя группы вооруженныхъ курбашей, этотъ кругъ барабанщиковъ и потомъ церемоніальный маршъ расходящихся патрулей, все это зрѣлище ярко озаренное высоко взвивавшимся пламенемъ костра, подъ покровомъ залитаго луннымъ блескомъ неба, представляло очень характерную и до того эффектную картину, что прямо бери и цѣликомъ переноси ее въ любой балетъ или оперу изъ восточной жизни.
По окончаніи этой «муниципальной» зари съ церемоніей огни лавокъ, харчевень и чайныхъ тотчасъ же были погашены, и правовѣрные зрители стали расходиться по домамъ. Вскорѣ вся площадь совершенно опустѣла, остатки потухавшаго костра дежурный курбаши залилъ водой, и воцарилась надъ городомъ ночная тишина, — только вдали съ доносившимся изъ разныхъ концовъ разливистымъ лаемъ собакъ глухо раздавались порою звуки патрульныхъ барабановъ, выбивавшихъ совершенно тотъ же бой, что не разъ приходилось мнѣ слышать въ буддійскихъ пагодахъ Китая и Японіи, это именно одинъ долгій и два короткіе удара въ каждомъ ритмѣ: разъ — разъ-два, разъ — разъ-два, и т. д.
Слѣдуя доброму примѣру мусульманъ; я тоже поворотилъ своего коня къ дому, весьма довольный всѣмъ, что сейчасъ довелось видѣть.
10 января.
Утромъ эмиръ прислалъ чрезъ юзъ-башей сказать князю, что онъ желалъ бы еще разъ переговорить кое о чемъ по поводу телеграфа. Вслѣдствіе этого въ полдень князь отправился въ аркъ одинъ, въ сопровожденіи своего личнаго ординарца Карамурзаева, который служилъ ему на сей разъ переводчикомъ. По возвращеніи же отъ эмира, около двухъ часовъ дня, князь сообщилъ намъ сущность своей сегодняшней бесѣды. Эмиръ заявилъ, что ему крайне грустно отвѣчать на предложеніе генералъ-губернатора безусловнымъ отказовъ, что, понимая пользу и выгоды этого дѣла и искренно желая имъ воспользоваться, онъ думалъ и самъ съ собою и совѣтовался со своими приближенными насчетъ того, какимъ бы образомъ ввести у себя телеграфъ, не ошеломляя этимъ нововведеніемъ умы народа, и порѣшилъ, что по возвращеніи мнѣнія сеидовъ, ходжей и улемовъ въ пользу телеграфа, а затѣмъ, если не съ ихъ помощью, то по крайней мѣрѣ безъ ихъ сопротивленія, постарается подготовить къ тому же и умы народа; И когда народъ окажется уже достаточно подготовленнымъ, то онъ, Музаффаръ-Эддинъ, не преминетъ самъ увѣдомить о томъ генералъ-губернатора и будетъ просить его содѣйствія къ устройству этого дѣла.
На мой взглядъ, это все, безъ сомнѣнія, тотъ же отказъ, только въ болѣе уклончивой и мягкой формѣ. Намъ за эти дни удалось узнать отъ вѣрныхъ людей кое-что о дѣйствительномъ положеніи эмира, да онъ и самъ былъ сегодня настолько откровененъ, что не скрылъ въ своей бесѣдѣ съ княземъ, до какой степени народъ недоволенъ имъ уже и въ настоящее время. Причина этого неудовольствія и ропота, возбуждаемыхъ главнѣйшимъ образомъ ходжами и улемами, заключается въ томъ, что эмиръ будто бы сталъ черезчуръ уже «русскимъ» и не въ мѣру угодливымъ и покладливымъ на всякое русское требованіе, чего де ему, по положенію верховнаго главы мусульманства, совсѣмъ не подобало бы. Сеиды и ходжи не хотятъ и знать того, что Бухара не въ силахъ сопротивляться русскимъ и что ея единственная выгода — это быть другомъ и безусловнымъ союзникомъ Россіи; религіозный фанатизмъ, славныя традиціи временъ давно прошедшихъ, мусульманская народная гордость и аристократическое чванство собственнымъ своимъ происхожденіемъ отъ «благородной крови пророка» преобладаютъ въ ихъ узкихъ умахъ надъ соображеніями какой-то тамъ «высшей политики». И къ тому же они дѣйствуютъ такъ не безъ тайнаго вліянія со стороны враговъ эмира, которымъ очень хотѣлось бы видѣть его свергнутымъ и поруганнымъ.[95] Ходжи и улемы не соображаютъ того, что подобный переворотъ принесъ бы Бухарѣ много несчастій, стоилъ бы много крови и отягчилъ бы донельзя экономическое положеніе народа. Они, по выраженію эмира, суть орудія скрытой интриги, которая нерѣдко поддерживаетъ ихъ извнѣ и денежными средствами (очевидно новый намекъ на Катты-тюрю, хотя имя его эмиромъ и не произносилось); каждый шагъ, каждое сношеніе съ Ташкентомъ становится де эмиру въ строку, и то обстоятельство, что младшій сынъ его Сеидъ-Миръ-Мансуръ воспитывается въ Петербургѣ, въ Пажескомъ корпусѣ, служитъ для ходжей наиболѣе яркимъ доводомъ, что хазреть де и самъ обрусѣлъ и дѣтей своихъ тянетъ на русскую сторону, да и всю будущность Бухары предаетъ въ русскія руки, что онъ де и теперь уже покорнѣйшій и безусловный слуга Россіи и, безъ сомнѣнія, тяжко отвѣтитъ предъ Богомъ за тотъ великій свой грѣхъ противъ мусульманства, что предалъ на обрусѣніе своего родного сына, изъ котораго конечно выйдетъ «кяфыръ», невѣрный. Такъ разсуждаютъ ходжи и всѣ враги эмира, и не со вчерашняго лишь дня: еще болѣе десяти лѣтъ назадъ, извѣстный Вамбери, котораго ужъ ни въ какомъ случаѣ не заподозришь въ благосклонности къ Россіи и къ русскимъ, писалъ, что Музаффаръ-Эддинъ послѣ ирджарской катастрофы[96] долженъ былъ терпѣть самыя глубокія оскорбленія отъ своихъ подданныхъ, отъ своихъ сипагіевъ (чиновниковъ), даже отъ своихъ собственныхъ родственниковъ. На базарѣ и регистанѣ совершенно открыто и свободно упрекали его въ трусости предъ врагомъ, приписывая ирджарскую катастрофу лишь его поспѣшному бѣгству. Его обвиняли въ расхищеніи государственной казны, такъ какъ онъ, крайне нуждаясь въ деньгахъ, принужденъ былъ прибѣгнуть сперва еъ валютѣ, а потомъ къ древнимъ имуществамъ духовенства (вакуфамъ), и наконецъ на него была взведена страшная клевета, будто бы онъ, прежній «князь правовѣрныхъ», находится даже въ тайномъ союзѣ съ невѣрными и уже получилъ плату за проданную имъ «благородную Бухару», Чтобъ избѣгнуть оскорбленій черни, возбужденной моллами, и проклятій женщинъ, онъ рѣшался только по ночамъ или переодѣтый оставлять свой дворецъ. «Кто не зналъ Бухары, до безумія много о себѣ думавшей, замѣчаетъ Вамбери, невѣжественной и фанатической Бухары, тотъ съ трудомъ пойметъ, какое смущеніе, какое неистовое бѣшенство вызвали на Заревшанѣ разбитыя русскимъ оружіемъ мечты о величіи».
Не вѣрить Вамбери въ данномъ случаѣ мы не имѣемъ никакихъ основаній, такъ какъ и наши собственныя оффиціальныя свѣдѣнія того времени, въ общихъ чертахъ, не расходятся съ нарисованною имъ картиной, и если дѣло стояло такъ шестнадцать лѣтъ назадъ, то съ тѣхъ поръ не особенно много нравственныхъ шансовъ прибавилось въ пользу Музаффаръ-Эддина въ глазахъ невѣжественнаго большинства его подданныхъ. Истинное положеніе Бухары относительно Россія понимаютъ тамъ еще и теперь весьма немногіе, то есть только высшіе сановники, по необходимости знакомые на дѣлѣ съ сущностью этого положенія, да нѣкоторые купцы, ведущіе торговлю съ Россіей и въ ней бывавшіе; все же остальное продолжаетъ упрямо думать, что Бухара — «этотъ цвѣтъ и опора Ислама» — сама по себѣ могущественная и непобѣдима, и все было бы въ ней прекрасно, кабы не проклятая дружба хазрета съ кяфырами.
По нашимъ послѣднимъ свѣдѣніямъ оказывается, что эмиръ живетъ въ Шаарѣ вовсе не потому, что его вынуждало къ тому долговременное ожиданіе русскаго посольства. Ожиданіе это было ие болѣе какъ предлогъ, которымъ всего удобнѣе объяснялось шаарское сидѣнье хазрета для базарныхъ толковъ. Но и на базарахъ врядъ ли кто сомнѣвается, что тутъ вовсе не посольство, а иная болѣе вѣская причина заставляетъ его уже столько мѣсяцевъ безвыѣздно сидѣть въ этомъ городѣ. Дѣло въ томъ, что Музаффаръ-Эддинъ, благодаря усилившимся, какъ слышно, проискамъ Катты-Тюри и наускиваньямъ черни со стороны ходжей и улемовъ, просто не рѣшается ѣхать въ свою столицу, выжидая пока тамъ поуляжется поднятая противъ него, во время его отсутствія, агитація. А отсутствіе это продолжается уже болѣе года.
Есть основанія предполагать, что тамъ легко можетъ вспыхнуть возмущеніе, а войскъ въ цитадели Бухары всего лишь 1,400 человѣкъ, да и тѣхъ эмиръ не считаетъ вполнѣ надежными. Кромѣ того, какъ шепчутъ здѣсь на ухо, въ Шаарѣ живетъ хазретъ еще и потому, что отсюда всего лишь нѣсколько часовъ ѣзды до русской границы, за которую, въ случаѣ чего, быть можетъ онъ и переберется. Да надо еще принять во вниманіе и то, какъ онъ живетъ въ Шаарѣ, городишкѣ съ незначительнымъ населеніемъ: изъ цитадели, кромѣ какъ разъ въ недѣлю въ мечеть, никуда не показывается, и самая цитадель-то эта съ трехъ сторонъ окружена лагеремъ, гдѣ расположено семь тысячъ сарбазовъ, да семь тысячъ расквартированы въ самомъ городѣ по обывательскимъ дворамъ, и всѣ ворота цитадели охраняются сильными караулами. Такимъ образомъ въ Шаарѣ, вокругъ эмира, собрано 14,000 его собственныхъ войскъ, состоящихъ въ большинствѣ изъ персіянъ, афганцевъ, черкесовъ, курдовъ, хивинцевъ и нашихъ татаръ, но не изъ бухарско-подданныхъ узбековъ. И только опираясь на силу этого, чуждаго коренному населенію, войска, его высокостепенство можетъ съ относительнымъ спокойствіемъ за свою личную безопасность проживать даже въ ничтожномъ городишкѣ Шахрисебса. Такова-то сущность его положенія, и понятно, что введеніе у себя телеграфа, какъ новое, очевидное для всѣхъ и каждаго доказательство его угодничества русскимъ, легко можетъ стать для пего тою послѣднею каплей, которая наконецъ переполнитъ сосудъ мусульманскаго фанатизма сеидовъ, ходжей, духовенства, учащихся въ медрессахъ, то есть всѣхъ тѣхъ элементовъ, кои составляютъ здѣсь, если возможно такъ выразиться, національную партію, на которую главнѣйшимъ образомъ и опирается въ своихъ проискахъ Катты-Тюря изъ-за границы.
