Горизонтъ слѣва закрывался горнымъ кряжемъ; за то впереди, прямо передъ глазами, открывался широчайшій и необозримый въ своемъ просторѣ видъ на бухарскія степи, которыя изъ ближайшаго къ намъ желто-бураго оттѣнка постепенно переходили все болѣе и болѣе въ воздушно-синій колоритъ и, наконецъ, словно океанъ, незамѣтно сливались гдѣ-то въ очень большой дали съ окраиной безоблачно синяго неба. Относительно ихъ мы находились на высотѣ около 3,000 футовъ, и такъ какъ пологая мѣстность постепенно понижается въ направленіи къ западу, то горизонтальныя полосы этихъ степей казались намъ какъ бы нисходящими ступенями какой-то необозримой террасы.
Съ правой стороны открывался также очень красивый видъ на далекій, верстъ за 80 отъ васъ, отрогъ Нуратинскаго хребра, Акъ-тау. Эти изжелта-бѣловатыя известняковыя вершины очень мягкихъ и изящныхъ очертаній, сквозь легкій воздушный туманъ тепло озаренныя солнцемъ, въ общемъ очень напомнили мнѣ видъ на Сабинскія горы Римской Кампаньи, когда смотришь на нихъ съ площадки церкви Санъ-Піетро-инъ-Монторіо, что на вершинѣ Яникула.
Селеніе Джамъ находится отъ Сазагана въ разстояніи 32 верстъ къ юго-западу. Здѣсь назначено было намъ мѣсто ночлега, но не въ самомъ селеніи, которое лежитъ верстахъ въ двухъ лѣвѣе къ востоку отъ большой проѣзжей дороги, у подошвы Шарсабизскихъ возвышенностей, а въ котловинѣ, около глинобитной мечети, гдѣ обыкновенно останавливался Бухарскій эмиръ при проѣздѣ въ Самаркандъ изъ Шахрисебса. Мечеть обыкновеннаго сельскаго типа, то есть квадратная комната, высотой аршинъ въ восемь, въ которой вовсю ширину и высоту передняго фасада примыкаетъ айванъ, открытая веранда, устроенная на глинобитной террасѣ и покрытая плоскою кровлей, подпираемою посрединѣ своего передняго края деревянною колонной со скромными рѣзными украшеніями. Въ мечетяхъ этого типа обыкновенно рѣзныя двустворчатыя двери, числомъ отъ одной до трехъ подрядъ, выходятъ изъ молельной комнаты на веранду, а надъ ними продѣланы, по числу дверей, небольшія окошки, снабженныя либо деревянными рѣзными, либо узорчато-лѣпными гипсовыми рѣшетками. Внутри мечети, въ стѣнѣ, обращенной къ Меккѣ, обыкновенно находится ниша мехрабъ и затѣмъ никакихъ болѣе украшеній, если не считать нѣкоторыхъ изреченій изъ корана, начертанныхъ на штукатуркѣ внутреннихъ стѣнъ, что, впрочемъ, не безусловно обязательно. Полъ необходимо устланъ чіями, то есть цѣновками изъ камышевой драни, а для вечерняго освѣщенія служатъ сальныя свѣчи, втыкаемыя въ нарочно сдѣланныя для этого гнѣзда въ стѣнахъ.
Дворъ Джамской мечети обнесенъ глинобитною стѣной, изъ-за которой виднѣются нѣсколько урюковыхъ деревцевь, единственный садикъ во всей этой мѣстности. Съ южной стороны близь этого двора протекаетъ мутный и мелкій ручей, отдѣляя отъ мечети маленькій полуразвалившійся караванъ-сарайчикъ, построенный когда-то близь небольшого хауза (прудка), осѣненнаго тремя-четырьмя старыми ветлами. Подъ ихъ вѣтвями были теперь поставлены для насъ ночлежныя юрты. Не доѣзжая мечети, на склонѣ пологаго холма раскинулось довольно густо захороненное кладбище, рядомъ съ развалинами незначительнаго, давно покинутаго кишлака и укрѣпленія. До отхода къ Россіи, Джамъ служилъ мѣстомъ ссылки для опальныхъ сановниковъ эмира и тѣхъ изъ обыкновенныхъ преступниковъ, которые, по благоусмотрѣнію хазрета,[47] не удостоились смертной казни. Дѣйствительно, трудно подыскать мѣсто, болѣе подходящее для ссылки — до такой степени глядитъ оно бѣдно и безотрадно, не говоря уже о нездоровомъ климатѣ. Бозвышенности, окружающія джамскую котловину, невысоки и безжизненно голы. Весной, впрочемъ, онѣ покрываются на короткое время хорошею травой и тогда служатъ пастбищемъ овечьимъ отарамъ. Поля, лежащія въ визинѣ между мечетью и селеніемъ, обнесены глинобитными стѣнками и служатъ для засѣва дженуши (луцерны), употребляемой въ кормъ для лошадей и домашней скотины. Большую часть полей мы видѣли затопленными водой. Вѣроятно это дѣлается искусственно, для размягченія почвы, но чуть ли не въ этомъ самомъ и заключается причина вредоносности здѣшняго климата, благодаря коему въ 1878 году мы лишились значительнаго числа людей во временно стоявшемъ тутъ отрядѣ въ ожиданіи предполагавшагося движенія на Индію.
Въ окрестностяхъ Джама кочуютъ узбеки родовъ каранайманъ и сарай, пріѣзжающіе въ селеніе на базаръ по понедѣльникамъ. По замѣчанію Хорошхина, они вполнѣ патріархальны и можно сказать даже дики настолько, что, напримѣръ, дѣвушка, опоздавшая выходомъ замужъ и не подыскавшая себѣ джигита, который похитилъ бы ее изъ отцовской юрты, подвергается не только насмѣшкамъ, но почти гоненію со стороны родителей и родственниковъ. Тѣмъ не менѣе постоянные предметы спора между узбеками это — похищенная женщина и лошадь, и тогда узбеку ничего не стоитъ убить даже роднаго брата. Вообще каранайманы, подобно родичамъ своимъ каракалпакамъ, пользуются репутаціей отъявленныхъ придорожныхъ разбойниковъ. Все богатство здѣшнихъ кочевыхъ узбековъ состоитъ исключительно въ скотоводствѣ, причемъ главныя статьи дохода у нихъ шерсть, войлокъ, выдѣлка подпругъ и куржумовъ (переметныхъ сумъ) и продажа скота живьемъ на убой. Впрочемъ, особенно зажиточныхъ между ними не встрѣчается, такъ что 2,000 барановъ являются уже предѣломъ наибольшаго богатства.
Для русскихъ Джамъ могъ бы имѣть нѣкоторое стратегическое значеніе, какъ пограничный узелъ путей, куда сходятся дороги изъ Самарканда, Катта-Кургана, Бухары, Карши, Гузара, Чиракчи и Шахрисебса. И дѣйствительно, въ 1878 году до берлинскаго конгресса, когда предположено было военное движеніе къ границамъ Афганистана, то отрядъ туркестанскихъ войскъ собранъ былъ въ Джамѣ; отсюда же направлялись въ 1868 году генералъ Абрамовъ на Карши, противъ Катгы-Тюря, мятежнаго сына эмира, а въ 1870 году отрядъ, взявшій штурмомъ Китабь. Джамская котловина лежитъ на высотѣ 2,050 футовъ, но климатъ ея, какъ уже сказано, нездоровъ, да и кромѣ того постоянная стоянка отряда была бы неудобна по скудости водоснабженія и отсутствію топлива.
Массумъ-ходжа, ѣздившій сегодня за рубежъ узнать насчетъ приготовленій со стороны бухарцевъ для встрѣчи посольства, возвратился къ вечеру и доложилъ князю, что лица, назначенныя для почетной встрѣчи, вмѣстѣ съ экипажами, высланными эмиромъ для посольства, уже ожидаютъ насъ въ пяти или шести верстахъ отъ границы.
Въ семь часовъ вечера протрубили зорю, и наши казаки хоромъ пропѣли при этомъ Царю Небесный, Отче нашъ и Спаси Господи люди Твоя. Тѣмъ часомъ, пользуясь яснымъ и теплымъ вечеромъ, пока еще не совсѣмъ стемнѣло, пошли мы съ докторомъ на прогулку къ ближайшей возвышенности и невольно обратили тамъ вниманіе на валявшіеся обломки мраморовъ, между которыми попадался и великолѣпный бѣлый, безъ малѣйшихъ прожилокъ. Вѣроятно гдѣ-нибудь въ горахъ по близости есть его залежи, и остается лишь пожалѣть, что въ минералогическомъ отношеніи эта мѣстность и до сихъ поръ еще не изслѣдована какъ должно. Тутъ же встрѣчались намъ обломки розоваго гранита, сѣрый мраморъ и другія горныя породы.
27 декабря.
Выступили въ девять часовъ утра вмѣстѣ съ обозомъ.
Поднявшись изъ Джамской котловины, спустились въ слѣдующую, Кызылъ-Кутальскую, гдѣ на противоположномъ гребнѣ стоитъ пограничный столбъ, отдѣляющій русскія владѣнія отъ бухарскихъ. Этотъ послѣдній гребень на высотѣ 3,150 футовъ и есть собственно Джамскій перевалъ, носящій, впрочемъ, у туземцевъ названіе Кизылъ-Куталь.
Итакъ мы уже за границей.
Мѣстность пошла волнистая, мѣстами овражистая и повсюду прекрасно воздѣланная. Количество обработанныхъ полей значительно болѣе, чѣмъ на нашей сторонѣ, у жителей подгорныхъ кишлаковъ, мимо которыхъ мы третьяго дня и вчера проѣзжали. Всѣ обработанные участки тщательно ограждены глинобитными стѣнками покрытыми дерномъ, который рѣжется тутъ же. Величина каждаго такого поля до десяти кундюковъ, иногда и болѣе.[48] При самой дорогѣ, равно какъ и въ обѣ стороны отъ пути, встрѣчается множество шуръ-кудуковъ, степныхъ колодцевъ, обнесенныхъ иногда овальною, иногда четырехугольною глинобитною стѣнкой, въ которой съ одной изъ сторонъ возвышаются двѣ глинобитныя же стойки, со всаженною въ нихъ деревянною катушкой, замѣняющею блокъ.
