Первоначально вокзал Нижегородской железной дороги находился за Покровской заставой — площадью перед Покровским монастырем, которая теперь называется Абельмановской. Но в 1860-х гг. он был перенесен на то место, где сегодня стоит стеклянный параллелепипед в стиле 70-х гг. XX в. Однако внутри нового вокзального здания можно увидеть старинную колоннаду — ту, под которой проходил и Дутиков. Это остатки пассажирского зала, сооруженного в 1896 г.

Садовая улица, которая упоминается в приведенном фрагменте, скорее всего, соседняя Садово-Черногрязская, названная так по притоку Яузы Черногрязке. Доходим до конца улицы Земляной вал, пересекаем Покровку — мы на месте. Влево от Садово-Черногрязской идет Фурманный переулок — арена «трагического происшествия», о котором рассказывается в «Любовнице смерти»: «Именины, устроенные гимназическим учителем Соймоновым для четверых сослуживцев, закончились самым печальным образом. И хозяин, и гости были найдены вкруг накрытого стола бездыханными. Вскрытие мертвых тел обнаружило, что причиной смерти всех пятерых стала бутылка портвейна «Кастелло», содержавшего чудовищную дозу мышьяка». Как мы помним, мизантроп Соймонов был одним из членов клуба Просперо.

Следует сказать несколько слов о названии переулка. Привычные к тому, что древние улицы переименовывались в честь коммунистических деятелей, многие москвичи полагают, что переулок назван по фамилии Фурманова — комиссара, писателя и героя популярных анекдотов. Однако это вовсе не так. Фурманный (следует правильно ставить ударение) переулок назван так в XIX в. по находившемуся здесь Фурманному двору — депо пожарных повозок. При нем находилась первая в Москве станция «Скорой помощи».

У Красных ворот

Садово-Черногрязская улица заканчивается на площади Красных ворот. В XVII в. здесь находились проломные ворота Земляного вала (проломные — не название, а указание на технологию их устройства; сперва насыпали вал, а уж затем проделали, «проломили» в нем проезд). Тогда же перед воротами возникло незастроенное пространство. С 1709 г. здесь были выстроены временные деревянные триумфальные ворота для встречи русских войск, а в 1753–1757 гг. их заменили постоянные, каменные. Они получили название Красных, однако название происходит не от древнего понятия «красный» — «красивый», просто здесь пролегала дорога на подмосковное Красное село (как легко догадаться, оно находилось в районе теперешней станции метро «Красносельская»).

Окрестности Красных ворот были оживленной, достаточно фешенебельной, но все же окраиной Москвы. «…Рыскал Эраст Петрович с самого утра по охваченному скорбью городу, вот и метался меж Тверским бульваром и Красными воротами, разыскивая самое что ни на есть высокое начальство. Уходило драгоценное время, уходило!» — пишет Б. Акунин в «Смерти Ахиллеса», давая понять, что Фандорин мечется буквально по всему городу.

Сегодняшняя площадь Красных ворот так лихо реконструирована в советский период, что трудно представить, как она могла выглядеть в прошлом, но все же давайте попробуем это сделать.

В пору повальных переделок (конкретнее, в 1927 г.) была разрушена церковь Трех Святителей. Если бы она сохранилась, то стояла бы перед павильоном метро, почти вплотную к нему. Этот храм фигурирует в той же «Смерти Ахиллеса»: «Через весь центр отправилась похоронная процессия к Красным воротам, где в храме Трех Святителей должно было состояться отпевание… генерал-адъютанта от инфантерии М. Д. Соболева».

Снесли и Красные ворота. В Музее истории и реконструкции Москвы хранится бронзовый ангел, венчавший надвратный шпиль.

В «Статском советнике» у Красных ворот находят себе пристанище после «экса» спрятавшие на Николаевском (Ленинградском) вокзале награбленное Грин и Жюли: «С вокзала поехали в гостиницу «Китеж» близ Красных ворот, хоть и не первого разряда, но зато с телефоном у стойки, что сейчас имело особенную важность». Сюда же прибывает еще одна участница «Боевой Группы» Игла и оказывает помощь пострадавшему от рук помощника-бандита Грину: «Игла приехала быстро. Коротко кивнула Жюли, едва на нее взглянув, хотя видела впервые. Посмотрела на замотанную голову Грина, на заклеенную бровь, сухо спросила:

— Вы тяжело ранены?

— Нет. Принесли?

Она поставила на стол маленький саквояж.

— Здесь спирт, иголка и нитки, как вы просили. И еще марля, вата, бинт, пластырь. Я училась на курсах милосердных сестер. Только покажите, я все сделаю.

— Это хорошо; Бок могу сам. Бровь, ухо и руку неудобно. И пластырь правильно. Ребро сломано, стянуть».

А в мрачном «Декораторе» неожиданно возникает забавная примета времени: «привилегированный безвонный пудр-клозет системы инженер-механика С. Тимоховича. Дешев, удовлетворяет всем правилам гигиены, может помещаться в любой жилой комнате. В доме Ададурова близ Красных ворот можно наблюдать клозет в действии. Для дач отдаются в прокат»…

В советское время площадь Красных ворот называлась Лермонтовской. Дело в том, что примерно там, где сейчас стоит «сталинский» высотный дом (1953 г.), находился небольшой домик, в котором родился М. Ю. Лермонтов.

Басманная слобода

Гостиница «Китеж», если она и существовала, конечно, не сохранилась. А где все-таки ее следовало бы искать? Вызывая к себе Иглу, Грин конкретизирует адрес: «Начало Басманной». Но Басманных улиц в Москве, как известно, две — Старая и Новая. Какая имеется в виду? Новая Басманная, конечно. Она берет начало как раз на площади Красных ворот. В 1919 г. ей было присвоено гордое имя Карла Маркса, но теперь улице возвращено прежнее название. Оно наполнено гораздо более глубоким смыслом.

Старая Басманная улица возникла в XVII в. в Басманной слободе на месте дороги в Преображенское. «За Покровскими воротами Земляного города располагалась Басманная слобода, которую можно было назвать и черной — часть ее населения составлял тяглый люд», — рассуждают герои «Алтын Толобас». Существует две версии происхождения названия слободы. По одной из них (более распространенной), здесь жили мастера-чеканщики, изготовлявшие оклады икон («басмы»), по другой — пекари, выпекавшие для царского стола особый сорт хлеба — «басман». Обитатели Басманной слободы приняли активное участие в Соляном бунте (1648 г.) и жестоко за это поплатились. К началу XVIII в. Басманная слобода исчезла, — здесь уже стояли дома богатых купцов и знати, и лишь названия улиц напоминали об истории этих мест (поворот на Старую Басманную мы с вами прошли, переходя с Земляного вала на Садово-Черногрязскую: она продолжает Покровку).

Если местонахождение «Китежа» мы с вами хотя бы примерно установили, то отыскать «дом общества «Великан» — новый, каменный, в пять этажей» совершенно невозможно. Конечно, наивно было бы искать на Басманных новый дом — времени с тех пор, когда в доходном доме «квартиру для бедного студента снял и обставил» Просперо, прошло достаточно. Из текста «Любовницы смерти» невозможно даже уяснить, на какой именно из двух Басманных улиц жил Никифор Сипяга по прозвищу Аваддон, изощренным способом доведенный до самоубийства.

В «Алмазной колеснице» на Новой Басманной улице проводится неудачная попытка задержания «Рыбникова» и его сообщников-революционеров. «…Подполковник ахнул:

— Ну конечно! Как это я сразу… Ново-Басманная! Там же склады, откуда отправляют снаряды и динамит в действующую армию! Всегда хранится не менее чем недельный запас боеприпасов. Но это же, господа… Это неслыханно! Чудовищно! Если они задумали взорвать — мало не пол-Москвы разнесет!..

— Господа, господа! — перебил Данилов, его глаза загорелись. — Нет худа без добра! Артиллерийские склады примыкают к мастерским Казанской железной дороги, а это…