Покровские ворота
По Чистопрудному бульвару мы с вами дошли до площади Покровских ворот. Свое название она получила по одноименной проездной башне Белого города, снесенной в 1770-х гг. Тогда же на месте нынешнего дома № 16 по улице Покровка некая купчиха Андросова построила каменный постоялый двор. Выбранное «бизнес-леди» место оказалось удачным — у Покровских ворот охотно селились прибывавшие в Москву по делам провинциальные дворяне. Естественно, нашлось много желающих перехватить прибыльное дело. Здесь появились и другие постоялые дворы, учитывая потребности капризной клиентуры, достаточно комфортабельные.
В 1869 г. другая купчиха, Гусева, приобретя во владение постоялый двор Андроновой и несколько соседних зданий, выстроила на их месте новый гостиничный корпус. Его проектирование было поручено знаменитому архитектору В. П. Стасову. Просторное двухэтажное здание с внутренним двором (по современной нумерации № 17 по ул. Покровка) выстроено в духе «уездной архитектуры» и словно сошло со страниц романов Гончарова или Гоголя. На противоположной стороне площади тоже было выстроено новое здание — в нем разместился другой корпус гостиницы. Так что в 1876 г., когда происходит действие «Азазеля», гостиница была новостройкой.
Ведь именно «персонажем» романа «Азазель» она и является. В тексте Акунина гостиница у Покровских ворот, пристанище «калужской помещицы Авдотьи Филипповны Спицыной», которая «показала, что возле входа в книжную лавку, у нее на глазах, некий прилично одетый господин на вид лет 25-ти предпринял попытку застрелиться — поднес к виску пистолет, да, видно, произошла осечка, и несостоявшийся самоубийца скрылся» (то есть она оказалась свидетельницей одной из попыток самоубийства студента Кокорина). В романе гостиница носит название «Боярская». Собирая информацию для настоящего путеводителя, я пыталась найти подтверждение или опровержение этого названия, но вместо этого «установила» потрясающий факт: название гостиницы не зафиксировано нигде. Подробно описывается ее архитектура, перечисляются владельцы и знаменитые постояльцы… Впрочем, «Боярская» — популярное и распространенное название, почти в каждом городе России можно было найти подобную вывеску. Может быть, и Акунин при написании «Азазеля» просто использовал «типовое» название, а может быть, это еще одно доказательство того, что писатель разыскивает исторические данные для своих книг гораздо более тщательно, чем это принято считать.
Под «Троицкой церковью, возле которой находилась «Боярская», очевидно, следует понимать храм Троицы на Грязях (Покровка, 13). Для Эраста Петровича она тоже была новой, ее построил в 1861 г. архитектор Быковский в стиле ренессанс.
Как бы то ни было, в гостинице Фандорин никаких «важных открытий» не сделал: «Разговор со свидетельницей получился неутешительный. Помещицу Эраст Петрович поймал в самый последний момент — она уже готовилась сесть в дрожки, заваленные баулами и свертками, чтобы отбыть из Первопрестольной к себе в Калужскую губернию… Но суть беседы со словоохотливой свидетельницей, к которой Эраст Петрович подступал и так и этак, сводилась к одному: Ксаверий Феофилактович прав, и видела Спицына именно Кокорина — и про сюртук помянула, и про круглую шляпу, и даже про лаковые штиблеты с пуговками, о которых не упоминали свидетели из Александровского сада».
Еще раз обращаю внимание: мы находимся в центре района, в котором буквально каждый дом, каждое столетнее дерево (а их, к счастью, уцелело немало) словно служат иллюстрациями к текстам Акунина.
В самом деле, мы только что осмотрели Мясницкую и Чистопрудный бульвар, не обделив вниманием и прилегающие к ним переулки, — это, так сказать, у нас за спиной. А стоя на площади Покровских ворот, мы можем отправиться вправо, на Маросейку, влево, на улицу Покровка, прямо, по Петровскому бульвару к Подколокольному переулку и Солянке. Но пока вернемся к центру и пойдем от площади Ильинских ворот (то есть от стен Китай-города), где заканчивается уже изученная нами Ильинка, проходит Лубянский проезд и начинается Маросейка.
Маросейка
На карте Москвы Маросейка выглядит несколько загадочно — с первого взгляда и не понять, почему начальный участок длинной Покровки имеет статус самостоятельной улицы. Чтобы объяснить это обстоятельство, а заодно и расшифровать название Маросейки, обратимся к истории.
С XVI в. весь отрезок дороги, шедшей от Ильинских ворот к принадлежавшим царской семье селам — Преображенскому, Измайлову, Семеновскому — до Земляного вала, получил название Покровской улицы. Основанием для этого послужила стоявшая на месте дома № 2 по Маросейке церковь Покрова в Садах. В 1777 г. храм был разобран, но название осталось.
Однако начало улицы (до Армянского переулка) и тогда носило в обиходной речи москвичей устойчивое прозвище Малороссийка, затем трансформировавшееся в Маросейку. Дело в том, что здесь среди дворов знати, богатых купцов и ремесленников стояло Малороссийское подворье — резиденция приезжавших в Москву с визитами представителей украинских гетманов (современное владение № 9). Вокруг подворья постепенно сформировалась целая диаспора выходцев с Украины — память об этом и отражена в названии улицы и близлежащих Хохловского переулка и площади, расположенной между Покровскими воротами и Покровским бульваром. Бытовавшее в народе название было официально зафиксировано лишь в начале XIX в. — тогда же Малоросейка стала самостоятельной улицей. Так что когда мы встречаем это название в «Алтын Толобас», его следует воспринимать не как очередной топоним, а скорее как достоверную подробность речи обитателей средневековой Москвы. «Казарма стояла в трехстах шагах от Матфеевских палат, на улице Малоросейке. Чистая, светлая, при собственной кухне и арсенале. Но командиру полагалось квартировать не с ротой, а в дворцовом флигеле, близко от боярина». В приводимом фрагменте речь идет о «матфеевской роте», шеф которой боярин Артамон Матвеев (в версии «Алтын Толобас» — Матфеев) и сам обитал поблизости.
Кстати, любопытно, что с устной московской традицией посчиталась даже советская власть — в эпоху тотального переименования Маросейка стала улицей Богдана Хмельницкого.
Следуя по пути от Ильинских ворот, мы добрались до Большого Спасоглинищевского переулка, который уходит от Маросейки вправо, соединяя улицу с соседней Солянкой. В Средние века на этом месте была слобода гончаров. Сырье для производства добывалось здесь же в миниатюрных карьерах — «глинищах». Однако первое название переулка все же отражало не это обстоятельство, а его торговую специализацию в XVII в. «Хрестьяна Либенавина полка третьей мушкетерской роты поручик Корнейка Фондорн» должен был слышать о Гончарном переулке. Шло время, и, как и многие московские улочки, Гончарный переулок стал называться Спасским по стоявшему поблизости храму Спаса Преображения, что на Глинищах. На самом деле храм значительно древнее, первое письменное упоминание о нем датируется XV в., но в 1657 г. его перестроили в камне. Видимо, это радостное и значительное по тем временам событие и дало повод к переименованию.
Эраст Петрович тоже наверняка любовался Спасом на Глинищах — это тем более вероятно, что в течение практически всего XIX в. храм перестраивался, становясь все краше. Принимал участие в этом «апгрейде» и великий Баженов. Но древность и несомненная художественная ценность безобидного дома Божия не послужила ему защитой, когда в 1931 г. было принято решение о сносе. На месте прекрасной церкви в 1934 г. вознесся грубоватый жилой дом (здание № 17 по параллельному Лубянскому проезду). Потеря для русской культуры была настолько велика, что, несмотря на суровые реалии того времени, многие архитекторы находили в себе мужество публично осуждать поспешную расправу со святыней: в том же 1934 г. журнал «Строительство Москвы» позволил себе написать, что это было «чрезвычайно непродуманное и халтурное решение».
