Конечно, было бы очень соблазнительно, подобно баронету Фандорину, «пропутешествовать во времени» и представить, как выглядел Васильевский луг в «восемнадцатом столетии», картины которого рисует перед читателем «Внеклассное чтение». «Кремль, церкви и массивный параллелепипед Воспитательного дома стояли плотными, непрозрачными утесами, а вот остальные дома едва приметно подрагивали и позволяли заглянуть внутрь себя. Там, за зыбкими, будто призрачными стенами, проступали контуры других построек, приземистых, по большей части деревянных, с дымящими печными трубами. Машины же от пристального разглядывания и вовсе почти растаяли, от них осталась лишь переливчатая игра бликов на мостовой.

Николас посмотрел себе под ноги и увидел внизу, под стеклянным полом, крытую дранкой крышу, по соседству, в ряд, другие такие же, еще острый верх бревенчатого частокола. Это амбары с солью, догадался магистр истории. Задолго до того как в начале двадцатого века Варваринское товарищество домовладельцев выстроило многоквартирную серокаменную махину, здесь находился царский Соляной двор. Неудивительно, что в этих каменных теснинах ничего не растет, — земля-то насквозь просолена. Тут Фандорин разглядел у ворот Соляного двора часового в тулупе и треугольной шляпе, на штыке вспыхнул отблеск луны. Это уж было чересчур, и Николас тряхнул головой, отгоняя не в меру детальное видение».

Действительно, в 1915 г. на месте бывшего Соляного двора возникли многоквартирные корпуса в стиле неоклассицизма, принадлежавшие Варваринскому обществу домовладельцев (реальное название организации). «Дом номер один по улице Солянке раскинулся чуть не на целый квартал, был он с несколькими дворами и множеством подъездов» («Внеклассное чтение»). Здесь, в «офисе 13-а», и поместил Акунин офис сэра Николаса.

Там, где Солянка смыкается с нынешним Яузским бульваром, некогда находились Яузские ворота Белого города. В «Алтын Толобас» фон Дорн «до Каменных Яузских ворот доскакал в десять минут, а там уж начиналась и черная Семеновская слобода. От нетерпения, от радостного предвкушения не хватало воздуха, так что дышал не носом — глотал морозный воздух ртом».

В конце XVIII в. на месте снесенной стены возник Яузский бульвар, а там, где стояли ворота, образовалась площадь, по традиции, одноименная. И сейчас мы можем, при желании, постоять на площади Яузских ворот, вспоминая далекое прошлое столицы — и романы Б. Акунина.

Глава 4

Заяузье

A теперь осмотрим те места, которые современному москвичу кажутся почти центром, а во времена Эраста Петровича были глухими окраинами. Для начала перейдем Малый Устьинский мост. В начале этого путеводителя мы говорили о том, что в конце XVI в. Москву охватило очередное кольцо укреплений. Напомню, что в 1591 г., сразу после отражения очередного нападения монголов, началась постройка четвертого кольца московских укреплений. Его называли Деревянным городом — этимология названия выводится из понятия «город» как «линия стен», и указывает на материал, из которого эти стены были построены. Другое имя укрепления, защищавшего предместья, — Скородом: напуганные недавней осадой москвичи построили его в рекордно короткий срок (около года). В 1611 г., в Смутное время, деревянные стены Скородома (средняя высота около 5 м, общая протяженность до 15 км) сгорели, была утрачена и часть каменных проездных башен-фортов. В начале XVII в. — в царствование Михаила Романова — на руинах Скородома было насыпано земляное заграждение, усиленное рвом. Южный въезд в эту официальную границу Москвы был оборудован бастионом, а некоторые башни заново сложены из камня. «Каменных ворот было только двое — Калужские и Серпуховские, построенные в конце царствования Михаила Федоровича. Остальные надвратные башни были бревенчатыми», — пишет Акунин («Алтын Толобас»). Это верно: каменная Сухарева башня, которая в старину официально называлась Сретенскими воротами Земляного города, была построена только в царствование Петра I, и во времена правления его отца, к которым относится письмо Корнелиуса, о ней речь идти не могла.

За пределами Земляного города, как стали называть обновленные укрепления, Москва продолжала расти: возникло значительное количество «черных», то есть ремесленных и торговых, слобод. Они росли, сливались друг с другом, и к XVIII в., когда был построен Камер-Коллежский вал, город уже далеко перешагнул границы Скородома.

Понятие «Земляной город» стало для москвичей неактуальным уже в начале XIX в. еще и потому, что большая часть его районов сильно пострадала во время наполеоновского пожара. Ведь при восстановлении города на месте валов было проложено Садовое кольцо. А в более старых источниках так назвали как улицы внутри стен Скородома, так и «вылезшие» за его пределы «черные слободы». «Не было никакой Черной Слободы, автор письма просто имел в виду одну из черных слобод, которых вокруг Скородома в ту пору насчитывалось по меньшей мере десятка полтора. Мы сегодня точно не знаем, сколько именно их было, потому что не все переписные книги того периода сохранились. Черная слобода — это поселение, в котором жили тягловые людишки, податное сословие: ремесленники, пахари, мелкие торговцы», — обсуждают завещание фон Дорна герои «Алтын Толобас».

Память о Деревянном-Земляном городе хранит название улицы и площади Земляной вал. Помните все то же таинственное письмо предка Корнелиуса, которое приводит Николаса Фандорина в Первопрестольную?

«От Скородома… от Каменных ворот иди 230 саженей… по Черной Слободе в ту сторону, как от Скалы Тео, предка нашего, к Княжьему Двору» («Алтын Толобас»).

Кстати, от Земляного вала в сторону Покровского бульвара отходит тот самый Яково-Апостольский переулок, название которого мы встречаем в «Азазеле»: «Эраст Петрович с дрожью в пальцах взял узкий конверт, на котором косым, стремительным почерком было написано «Его сиятельству графу Ипполиту Зурову, Яково-Апостольский переулок, собственный дом». Судя по штемпелю, письмо было отправлено 16 мая — в тот день, когда исчезла Бежецкая».

От места, на котором мы с вами сейчас стоим (напоминаю, что маршрут нашей экскурсии остановился на Солянке), до этих улиц рукой подать, но вряд ли целесообразно тратить время на осмотр мест, упомянутых Акуниным лишь вскользь. Лучше спустимся на Устьинскую набережную Яузы и, перейдя Астаховский мост, окажемся на другом ее берегу — здесь раскинулся древний и самобытный район города, который называют Таганкой.

Таганка

Свое название Таганка получила в XVI в. от находившейся в пределах Земляного города дворцовой Таганской слободы. Здесь жили мастера, специализировавшиеся на изготовлении таганов — подставок для походных котлов. Сейчас подобный предмет обихода многим кажется маловостребованной экзотикой, но в свое время таган был необходим каждому, кто пускался в дальний путь, и производство его велось с размахом. Впрочем, жили на Таганке и представители других профессий — память о роде их занятий запечатлелась в названиях улиц. С несколькими из них нам с вами предстоит познакомиться поближе.

В XIX в. слово «Таганка» стало нарицательным. Здесь селились купцы, многие из которых исповедовали старообрядчество. Их нравы, причудливое смешение патриархальных традиций и типичного для нуворишей самодурства охотно описывали литераторы, запечатлевали художники-передвижники. Подлинным певцом «темного царства» стал, конечно, драматург А. Н. Островский, пьесы которого и сегодня с успехом идут в московских театрах, но и помимо него можно найти десятки свидетельств «таганского» уклада жизни, который наложил отпечаток на архитектуру этого района Москвы.