Здесь, на Семеновской-Таганской улице, достигает кульминации интрига «Алтын Толобас». Здесь поместил писатель дом одержимого аптекаря Адама Вальзера, в подвале которого спрятан артефакт, давший название роману, — «сундук, пропитанный особым составом, который не пропускает влагу» (собственно «алтын толобас»), в котором хранится «Либерея», а рядом — послуживший причиной стольких трагедий «Замолей», книга, способная бесповоротно изменить мир к худшему: «Ради Христа бери только ту Либерею, что внизу в алтын-толобасе… Замолея же, прикрытого рогожей трогать не смей ради спасения души», — читает сэр Николас взволнованную инструкцию своего предка фон Дорна.

Конечно, было бы интересно осмотреть этот «деревянный дом в столько окон, сколько было дочерей у предка нашего Гуго Сильного», как иносказательно выразился г-н фон Дорн. Читатели знают, что окон, как и дочерей, было 13. Известно также, что дом был деревянным не полностью: «Посреди темной, состоявшей сплошь из глухих заборов улицы аптекарь остановился и показал:

— Вон, видите крышу? Это и есть мой дом… Ничего особенного не примечаете?

Фон Дорн посмотрел. Дощатый забор в полтора человеческих роста, над ним довольно большой бревенчатый сруб с покатой крышей. Темные окна. Ничего особенного, вокруг точно такие же дома.

— Окна посчитайте.

Посчитав узкие прямоугольники, Корнелиус непроизвольно перекрестился.

Чертова дюжина!

— Это зачем? — спросил он вполголоса. Вальзер открыл ключом хитрый замок на калитке, пропустил кат питана вперед.

— И на первом, каменном этаже тоже тринадцать. Отлично придумано! Я среди здешних жителей и без того колдуном слыву — как же, немец, лекарь, травник. А тринадцать окошек меня лучше любых сторожевых псов и караульщиков стерегут. Воры стороной обходят, боятся».

Если что и могло сохраниться, то это первый этаж, — вот и Николас Фандорин обнаруживает «разоренный одноэтажный особняк». Но застройка Таганской улицы (в советское время ее переименовали в Интернациональную) обновлялась не раз. Есть здесь и несколько достаточно древних строений (преимущественно «о правой стороне улицы), однако какое из них послужило для писателя прототипом — можно поспорить. Попробуйте сами отсчитать «шестьсот тридцать, что более или менее точно соответствовало пятистам метрам», шагов. Однако достоверно известно, что Таганская улица практически полностью выгорела во время пожара 1812 г. и те старинные здания, которые дошли до наших дней, в основном относятся к XIX в., лишь одно здание датировано 1792 г. Так что искомое место вам должно подсказать лишь чутье и любовь к творчеству Б. Акунина.

Встречаем мы Таганскую улицу (под одним из ее названий) и в другом романе — в начинающей «Любовницу смерти» заметке за подписью Лавра Жемайло читаем: «Вчера в третьем часу пополуночи жильцы доходного дома общества «Голиаф», что на Семеновской улице, были разбужены звуком падения некоего тяжелого предмета, после чего раздался протяжный вой. Выл пойнтер фотографа С., снимавшего ателье в мансарде. Вышедший на шум дворник посмотрел вверх и увидел освещенное окно, на подоконнике коего стояла собака и выводила душераздирающие рулады. В следующий миг дворник заметил лежащее внизу недвижное тело самого С., которое, по всей видимости, и являлось предметом, чье падение произвело столько шуму. Внезапно, прямо на глазах у пораженного дворника, пойнтер прыгнул вниз и, упав неподалеку от трупа своего хозяина, расшибся о булыжную мостовую». К сожалению, этот дом тоже, скорее всего, виртуален: согласно данным архивов, в конце XIX — начале XX в. на Семеновской улице (правда, в то время ее уже чаще называли Таганской) стояли в основном частные дома — 60 % всей застройки владели богатые купцы, остальное принадлежало дворянам (характерный памятник этой социальной группе таганского населения — так называемая усадьба Баташова, расположенная на левой стороне улицы в самом ее начале).

В 1880-х гг. по улице была проведена конка, замененная в 1912 г. трамваем.

А вот Пустая улица (современное название, полученное вскоре после революции, да так и прижившееся, — Марксистская) коренным образом отличалась от своей зажиточной, степенной соседки. Пустой улицу прозвали из-за большого количества незастроенных мест — печальной памяти о пожаре 1812 г. Здесь жили в основном небогатые ремесленники и мещане, и многим домохозяевам оказалось не по карману восстановить разоренные здания. В представлении каждого, кто любит и знает творчество Акунина, Пустая — Марксистская улица прочно связана с трогательным Анисием Тюльпановым: «Вставал Анисий на службу ни свет ни заря, по зимнему времени считай еще ночью. Путь-то неблизкий. Домик, доставшийся от тятеньки-дьякона, располагался на огородах Покровского монастыря, у самой Спасской заставы.

По Пустой улице, через Таганку, мимо недоброй Хитровки, на службу в Жандармское управление было Анисию целый час быстрого ходу» («Пиковый валет»). Мы с вами уже достаточно хорошо изучили акунинскую Москву, чтобы представить себе маршрут, по которому, дрожа от холода, терзаемый мыслями об оставленной дома беспомощной Соне, пробирался Анисий. Однако сведения, которые сообщает писатель о передвижениях своего персонажа, все-таки следует уточнить.

Прежде всего — где именно жил Тюльпанов? Спасская застава в наши дни называется площадью Крестьянской заставы. Так ее назвали в 1922 г., когда посреди площади водрузили не сохранившуюся статую, изображавшую «освобожденного труженика». Изначально эта застава Камер-Коллежского вала именовалась по находившемуся поблизости мужскому Новоспасскому монастырю — тому самому, звон колоколов которого слышит Фандорин в «Алмазной колеснице», когда разыскивает баржу с оружием: «С каждой минутой Эраст Петрович делался все мрачнее.

Поиски затягивались — брегет в кармане звякнул дважды. Словно в ответ пробили два раза часы на колокольне Новоспасского монастыря».

В XIV–XV вв. этот монастырь размещался на территории Кремля, при храме Спаса на Бору, но постепенно его население увеличилось настолько, что монастырь был выведен за пределы города. Наряду с остальными монастырями, окружавшими столицу, Новоспасский выполнял не только религиозные, но и оборонительные функции. В XVII в. его деревянные стены были заменены каменными. Архитектурный ансамбль монастыря можно увидеть и сегодня: особого внимания заслуживают палаты патриарха Филарета. Нынешний адрес Новоспасского монастыря — площадь Крестьянской заставы, 10. К этой точке на карте ближе скорее Воронцовская улица, нежели Пустая — Марксистская.

Еще один ориентир — огороды Покровского монастыря, непосредственно на которых «тятенька-дьякон» выстроил свой домик. Этот монастырь известен всей России, да, пожалуй, и за ее пределами. Ведь в нем находятся мощи святой блаженной старицы Матроны Московской, к которым каждый день стекается за исцелением, наверное, не меньше паломников, чем во французский Лурд. Большая часть жизни этой святой, которая была почти нашей с вами современницей (даты жизни Матронушки, как ласково называют ее москвичи: 1881–1952), прошла в Первопрестольной. Покровский монастырь расположен на пересечении Таганской и Абельмановской улиц (до эпохи тотальных переименований Абельмановская называлась по монастырю — Покровским валом). Где же должны были находиться монастырские огороды? Очевидно, внутри линии Камер-Коллежского вала, примерно там, где располагается в наше время часовой завод. И впрямь, с этого места до Пустой улицы Тюльпанову было рукой подать.

Впрочем, не все так гладко. Описывая, как, «семеня по заснеженному пустырю к Таганке и поминутно оскальзываясь, Тюльпанов сильно себя жалел. Мало того что нищ, некрасив и бесталанен, так еще Сонька эта, хомут на всю жизнь. Обреченный он человек, не будет у него никогда ни жены, ни детей, ни уютного дома», Акунин добавляет умилительную деталь: «Пробегая мимо церкви Всех Скорбящих, привычно перекрестился на подсвеченную лампадой икону Божьей Матери. Любил Анисий эту икону с детства: не в тепле и сухости висит, а прямо на стене, на семи ветрах, только от дождей и снегов козыречком прикрыта, и сверху крест деревянный». Вот тут у писателя, к сожалению, нестыковка. Ближайший к месту жительства Тюльпанова храм во имя образа Божьей Матери «Всех скорбящих радости» находится на Калитниковском кладбище. Однако для того чтобы перекреститься на помещенные на ее стене образ, Анисию пришлось бы сделать значительный крюк за пределы Камер-Коллежского вала, добравшись почти до половины нынешней Нижегородской улицы, а потом вернуться назад. Вряд ли он стал бы это делать. Да и судя по тексту, Тюльпанов не специально подходит к храму — тот просто стоит у него на пути. Жандармское управление, как мы помним, расплагалось на Малой Никитской.