— Черт побери, Михаил, ты же умный человек! Неужели ты не понял, что я всего лишь сообщил тебе мнение ЦК? Да еще в очень мягких выражениях. Если бы ты знал, какими словами мне делали внушение после твоей телеграммы!

Начальник отдела встал и нервно прошелся по кабинету.

— Ты мне лучше скажи, — остановился он напротив меня, — не эта ли история послужила поводом для твоего вызова на Старую площадь? Заметь — тебя вызвали не через меня, а напрямую!

— Меня смущает одна деталь, — сказал я. — Инцидент с деньгами находится в компетенции международного отдела. Почему тогда меня вызвали в административный?

— Да это же одна… — начал начальник отдела, но вовремя спохватился и осекся на полуслове. Он еще немного походил по кабинету, потом сел напротив меня за приставной столик.

— Вот что, Михаил, мой тебе совет: приедешь, разберись на месте, не накатал ли на тебя Драгин какую-нибудь телегу.

— А как я могу разобраться? — прикинулся я наивным младенцем. — Разрабатывать секретаря парткома?

— Ты кто, резидент КГБ или хрен моржовый?! — вспылил начальник отдела. — Учить тебя, что ли? Ты понимаешь, что если ты этого не сделаешь, тебя схарчуют? И никто — запомни! — ни я, ни начальник разведки тебя не спасут.

— Так мне завтра лететь? Или остаться и ждать вызова в ЦК, — на всякий случай спросил я.

— Я никаких указаний на этот счет не получал. Если до конца рабочего дня мне не позвонят, завтра меня не найдут. По крайней мере, я постараюсь, чтобы меня не нашли…

Начальник отдела пересел за рабочий стол, записал что-то на листке перекидного календаря и снова обратился ко мне:

— А ты пораньше поезжай в аэропорт и сиди там. Если не снимут с рейса, лети с Богом. И не дай им себя сожрать! Иначе сам пропадешь и дело загубишь! А я тебя здесь прикрою, как смогу…

Рассказ Гладышева о кознях Дэ-Пэ-Дэ рассеял мои последние сомнения в том, кто присвоил партийные деньги. Иначе было трудно объяснить, с какой это стати он должен был меня бояться и пытаться скомпрометировать.

Откровенность посла и мне давала возможность быть с ним более откровенным. А потому я изложил ему историю с передачей денег, а заодно рассказал и о вызове в ЦК, умолчав только о своем разговоре с начальником отдела и полученных от него рекомендациях.

Внимательно выслушав меня, посол спросил:

— Михаил Иванович, а почему вы сразу не рассказали мне о пропавших деньгах?

— Простите, Евгений Павлович, но у меня не было уверенности, что вы не в сговоре с Драгиным, — честно признался я. — Ведь вы мне тоже ничего не сказали о поручении Инстанции. И деньги с посольского счета были сняты по вашему указанию.

— Я, конечно, виноват в том, что доверился Драгину и не проверил все лично, — признал свою ошибку посол. — Но Драгин заверил меня, что передаст деньги вам!

— Выходит, он вас обманул, — подытожил я наши рассуждения.

Гладышев побледнел и с такой силой сжал в руке карандаш, что он с хрустом сломался пополам.

— Мое положение не дает мне возможности самому провести расследование, — сказал он после продолжительной паузы. — В этом деле у вас больше прав и возможностей, чем у меня. Я прошу вас выяснить, куда подевались эти деньги!

— Очень трудно что-либо доказывать, когда в деле участвовало всего два человека, — уклончиво сказал я. Не мог же я сказать, что получил от своего начальника четкое указание провести оперативное расследование и намерен его выполнить!

— И все же я прошу вас, — настойчиво сказал посол. — Я знаю — если вы захотите, вы сможете! В этом деле затронута и моя честь!

Я не хотел зря его обнадеживать, а тем более связывать себя какими-то обещаниями. А потому молчал, обдумывая, как бы так ответить, чтобы он не обиделся и не подумал, что я не хочу влезать в это грязное дело и подставлять себя под удар.

— Что бы ни случилось, я буду на вашей стороне, — добавил Гладышев, видя, что я продолжаю колебаться. — Я умею держать свое слово. И я помогу вам найти эту даму, которую вы, якобы, пытались склонить к сожительству. Вы ведь заинтересованы в том, чтобы ее найти?

Гладышев изучающе посмотрел на меня, стараясь понять, какое впечатление произвело его предложение.

— Конечно, твердо сказал я. — После отпуска приедет моя жена, и хотя она мне доверяет, ей вряд ли понравится эта грязная сплетня.

Посол открыл ящик письменного стола, достал оттуда тонкую папку и сказал:

— Возможно, вы слышали, что у нас есть серьезные претензии к директрисе нашей школы?

— Да, кое-что слышал, — подтвердил я, хотя, честно говоря, проблемы посольской школы меня не очень заботили.

— Мы собирались после окончания учебного года с ней расстаться, и я уже попросил МИД подготовить замену. И вдруг неожиданно Драгин предложил продлить ей командировку еще на год!

С этими словами Гладышев протянул мне папку.

Я открыл ее и увидел характеристику на директрису школы, в которой ярко расписывались ее достоинства и грандиозные успехи на педагогическом поприще. Под характеристикой стояла подпись Драгина, но подписи самого Гладышева пока не было.

— Так вы считаете?.. — начал я и замолчал.

— Я ничего не считаю, — сказал осторожный Гладышев. — Но меня удивило то обстоятельство, что Драгин настойчиво просил меня подписать эту характеристику, хотя совсем недавно был против продления.

— Хорошо, я постараюсь разобраться, — сказал я, не уточняя, в чем именно буду разбираться: в том, кто подстроил мне подлянку, или в том, куда уплыли партийные деньги.

В тот же день я дал Базиленко такие указания:

— Изучи все финансовые документы на нашего секретаря парткома за весь период его пребывания в стране: сколько он получил на руки, сколько перевел во Внешторгбанк, сколько потратил на выписку. Проверь все его счета в дипломатическом магазине и составь список всего, что он там приобрел, кроме продуктов питания. Для зашифровки сделай то же по нескольким другим дипломатам и техническим сотрудникам посольства. Вопросы есть?

— Один вопрос, — сказал Базиленко, и я подумал, что он сейчас, как и я во время разговора с начальником отдела, поинтересуется, означает ли это указание, что мы взяли Дэ-Пэ-Дэ в разработку.

— Давай, — сказал я, обдумывая, как бы это поделикатнее напомнить ему, что он сотрудник внешней контрразведки, а не какой-нибудь там фрукт или овощ, да еще с эпитетами. Но я ошибся: Базиленко интересовало совсем другое.

— Должен ли я все это сделать сам или можно часть этой работы поручить Светлане?

Его жена Светлана занималась в бухгалтерии посольства начислением зарплаты, и ей, безусловно, было сподручнее сделать все необходимые выписки из финансовых документов.

— Можно, Павел Игнатьевич, — разрешил я. — Но чтобы больше никто!

— Все понял, Михаил Иванович! — ответил он, и я искренне ему позавидовал. Когда я был в его возрасте (как недавно это было!), я тоже все понимал и не задавал лишних вопросов.

Как и всякое начальство, резиденты бывают разные. И стиль работы у каждого из них тоже разный. Один предпочитает все и всех подминать под себя, вникать во все мелочи, лично разрабатывать каждую операцию и играть в ней главную роль, подавляя инициативу подчиненных своим авторитетом и стимулируя их активность постоянной требовательностью или угрозой применения дисциплинарных мер.

Другой поступает более разумно, давая возможность каждому работнику в полной мере проявить свои индивидуальные способности и подогревая их интерес к оперативной работе не взбучками или взысканиями за реальные или мнимые провинности, а личным примером по принципу «делай, как я!».

Есть и третий, к сожалению, довольно распространенный тип резидента, который поглощен преимущественно не служебными, а личными проблемами, отчего его подчиненные в значительной мере предоставлены сами себе, а потому резидентура порой напоминает корабль со сломанным рулем, который то безвольно плывет по течению, то налетающий шквальный ветер бросает его из стороны в сторону, угрожая разбить о прибрежные рифы.