Из этого отчета мы узнали много интересного, в том числе и то, кто из наших контактов связан с контрразведкой или работает под ее контролем. Но в числе тех, кто упоминался в этом отчете, наряду с нашими контактами, были лица, нам совершенно неизвестные, из чего мы вполне резонно предположили, что с ними работает резидентура ГРУ.

Руководствуясь самыми лучшими побуждениями, мой шеф встретился с резидентом ГРУ и поинтересовался, известны ли ему такие-то и такие-то лица, которые, по имеющимся у нас данным, сотрудничают с контрразведкой. При этом он сообщил кое-какие детали, позволяющие с достаточной точностью их идентифицировать.

Несмотря на то, что их связь с военной разведкой была очевидна и надо было принимать срочные меры для предотвращения провалов, резидент ГРУ, то ли спасая честь мундира, то ли играя в конспирацию, хотя и то, и другое было глупо, раз уж об этом знала контрразведка, стал категорически отрицать, что указанные в отчете контрразведки факты имеют к нему хоть какое-то отношение! Хорошо, что он все же сделал надлежащие выводы из беседы с моим шефом и предпринял необходимые меры, а то не избежать бы ему крупных неприятностей!

Вот и Гаманец подумал-подумал, а потом спросил:

— Если не секрет, в связи с чем он тебя интересует?

«Вот хитрец! — подумал я. — Мои секреты он знать хочет, а свои раскрывать не собирается!»

— Да он меня не интересует, — как можно равнодушнее ответил я. — Просто я хотел тебя на всякий случай предупредить, что он связан с контрразведкой.

— Этого не может быть! — вырвалось у Гаманца и он побледнел.

Я подождал, надеясь, что теперь-то он признается в знакомстве с Ндоу, но Гаманец быстро взял себя в руки, всем своим видом показывая, что по-прежнему не расположен к откровенности.

— В нашей профессии все может быть, — философски заметил я и добавил: — послушай моего совета: не вступай больше в контакт с этим человеком!

— Это надежная информация? — все еще, видимо, надеясь, что я пошутил, спросил Гаманец.

— Чтобы ответить на этот вопрос, я должен знать, может ли его связь с контрразведкой навредить тебе или твоим «орлам».

— Это мой контакт, — наконец признался Гаманец. — Я его уже почти завербовал.

Теперь, когда я получил подтверждение достоверности полученной от Диопа информации, у меня было больше оснований ему верить. А потому я сказал:

— Тогда я могу ручаться, что это надежная информация!

— Вот…! — выругался Гаманец. — Я был уверен, что за ним все чисто.

Он подумал немного, потом, отбросив в сторону свой гонор, спросил:

— Как бы ты поступил на моем месте?

И я, и мои коллеги уже неоднократно попадали в подобные ситуации, поэтому я моментально дал ему ценный совет:

— Я бы аккуратно свернул этот контакт или перевел его на официальную основу.

— А чем я мотивирую это перед руководством? — воскликнул Гаманец. — Не могу же я написать, что прокололся или что получил от тебя предупреждение.

— Извини, но это твои проблемы, — сказал я. Не хватало еще, в самом деле, учить его, как оправдываться перед начальством за допущенный просчет! Тем более что он, судя по всему, не был склонен излагать истинную причину провала. — Я сделал для тебя все, что мог, и только то, что должен был сделать.

— Ты будешь сообщать об этом в ГРУ по своей линии? — заискивающим голосом спросил Гаманец.

— Нет, в ГРУ не буду, — пообещал я ему. — Но своим я обязан сообщить.

— Ну ладно, и на том спасибо, — унылым голосом произнес Гаманец и встал…

Теперь, когда Гаманец подтвердил достоверность сообщения Сайфулая Диопа, было просто неразумно отказываться от попытки привлечь его к сотрудничеству.

Но прежде чем предпринять какие-то практические шаги и начать его активную разработку, в том числе с использованием возможностей Центра, необходимо было выяснить главный вопрос: не является ли вся эта затея стремлением Франсуа Сервэна и фактически руководимой им специальной секции «Руссо» внедрить в нашу агентурную сеть своего сотрудника?

Тот факт, что Диоп передал нам достоверную информацию и помог предотвратить большие неприятности, значил, конечно, многое, но далеко не все. И тем более не исключал возможность, что французская контрразведка (именно французская, потому что местная, при всем моем к ней уважении, вряд ли смогла бы так тонко все рассчитать!) преднамеренно продвигала Диопа в поле нашего зрения и с этой целью стремилась укрепить к нему доверие, пожертвовав по каким-то только ей ведомым причинам контактом Ндоу с Гаманцом.

Впрочем, эти причины тоже не были так уж неведомы, при желании поступку Диопа можно было найти подходящее объяснение. Пути любой контрразведки неисповедимы, а французская в особенности взяла себе за правило действовать нешаблонно, отступать, если нужно, от требований голой целесообразности, а, напротив, предлагать иррациональные решения и тем ставить в тупик своих противников.

И все же чем больше я размышлял над поступком Диопа, тем все более склонялся к выводу, что его намерение предотвратить назревавший провал было вполне искренним. Уж очень удачной для любых провокаций была сложившаяся в стране политическая обстановка, и только полный идиот мог отказаться от немедленного получения убедительных доказательств «подрывной деятельности» СССР и отдать предпочтение весьма проблематичной перспективе внедрить сотрудника контрразведки в нашу агентурную сеть.

Не говоря уже о том, что использование Ндоу не требовало таких усилий, как подстава Диопа, поскольку Ндоу, если верить Гаманцу, был уже практически завербован, и это было как раз то, что нужно, потому что он был военным, а именно в связях с военными, поднявшими мятеж, кое-кому очень хотелось уличить советское посольство!

В пользу довода об искренности поступка Диопа свидетельствовало и то, как тщательно он продумал свои действия и насколько удачно вступил со мною в контакт. Я поставил себя на его место и нашел вполне убедительные объяснения каждому его поступку. С моей точки зрения, это могло выглядеть так.

Сначала он выбрал момент, когда совершенно точно знал, что за мной нет слежки. Перехватив меня на обычном маршруте, он на всякий случай заготовил объяснение, что якобы случайно увидел меня в городе и решил проследить, чем я буду заниматься во внеслужебное время.

Затем, когда я, по его версии, «обнаружил» слежку, он сознательно пошел на контакт, чтобы «зашифровать» свои действия, успокоить меня и усыпить мою бдительность.

Безусловно, эти выводы носили сугубо гипотетический характер. Чтобы подтвердить или опровергнуть их, необходимо было досконально разобраться в мотивах его поступка и нащупать ту единственную струну в его африканской душе, которая и должна была издать истинный, а не фальшивый звук. Должна же быть у него такая струна! Ведь не забавы же ради пошел он на такой риск, выдав иностранному дипломату служебную тайну!

На то, чтобы выяснить все, что прямо или косвенно относилось к Диопу и могло каким-то образом прояснить ситуацию, потребовалось несколько недель.

Но работа того стоила!

И на этот раз наиболее ценная информация была получена от «Артура». После того, как он был включен в состав специальной бригады «Флеш», «Артур» стал гораздо чаше встречаться с Диопом по служебным делам, и это заметно облегчило его задачу.

Так, в одной из бесед Диоп поделился с ним своими трудностями, поскольку после смерти «Рока» на его плечи легли дополнительные заботы. А случилось так потому, что жена «Рока», узнав о смерти мужа, бросила детей, уехала в другой городок к своим родственникам и там вскоре вышла замуж.

Покинутые непутевой матерью, дети «Рока» жили теперь вместе с Сайфулаем, на иждивении которого таким образом стало семь едоков. И хотя детям «Рока» была назначена пенсия за погибшего отца, этих денег вместе с лейтенантским жалованием Сайфулая, едва хватало, чтобы сводить концы с концами.

Свалившиеся на него материальные проблемы были столь значительны, что Диопу пришлось продать автомашину брата и даже отложить запланированную свадьбу, из-за чего произошла ссора с родителями невесты, воспринявшими его поступок как личное оскорбление.