Единственная польза, которую удалось извлечь из этой затеи, состояла в том, что душевнобольного при посредничестве все тех же американцев обменяли на советского нелегала, который в это время томился в одной из натовских тюрем.

— Но сначала объясните, почему вы решили помочь мне? — спросил «Ринго», когда я снова уселся в кресло и приготовился его выслушать.

— Потому что мы испытываем к вам определенные симпатии, — признался я. — Нам известно, что вы критически относились ко многим операциям ЦРУ, что у вас из-за этого случались конфликты с руководством. Вы никогда не были замешаны в каких-либо акциях против Советского Союза. Мы ценим, что во время войны во Вьетнаме вы не позволили расправиться с советскими офицерами. Какой для нас интерес в том, что вы будете гнить в тюрьме?

— Откуда вы знаете про Вьетнам? — озадаченно посмотрел на меня «Ринго».

— Работа у нас такая, — как всегда в таких случаях, отделался я банальной фразой и снова посмотрел на часы. — Давайте говорить по существу, у нас не так много времени.

Я сознательно загонял его в жесткие временные рамки, чтобы он не мог тщательно обдумывать происходящее и выбирать лучшие ходы. Любой шахматист знает, что в цейтноте, когда игра идет «на флажке», вероятность ошибки возрастает многократно. А вербовочная беседа, по крайней мере с точки зрения ответственности за ее последствия для вербуемого, будет, пожалуй, посложнее шахматной партии за звание чемпиона мира!

— Что я должен сделать, чтобы беспрепятственно выбраться из этой страны? — деловым тоном спросил «Ринго» и тоже посмотрел на часы.

— Есть только одна возможность: полностью искупить свою вину за преступления, совершенные антиправительственными группировками, пользующимися поддержкой ЦРУ, — твердо сказал я.

«Ринго» сделал движение рукой, словно пытаясь возразить или что-то сказать в свое оправдание.

— Надеюсь, вы не станете возражать, — опередил я его, — что во многом по вине ЦРУ в стране идет гражданская война, уносящая тысячи жизней? Прекратить ее можно, только ликвидировав все антиправительственные группировки и изолировав руководителей, ответственных за проведение террора и гибель мирных жителей.

— И вы хотите, чтобы я их сдал?! — возбужденно спросил «Ринго». — Но это невозможно! Я никогда этого не сделаю!

— А вам ничего и не нужно делать, — спокойно сказал я. — И называть имена связанных с ЦРУ людей и их адреса тоже не требуется.

«Ринго» с недоумением и надеждой посмотрел на меня. Видимо, ему показалось, что сейчас я предложу какой-то вариант, избавляющий его от необходимости совершать предательство.

— Вы приехали, чтобы встретиться с ними? — не столько вопросительно, сколько утвердительно напомнил я. — Вот и встречайтесь! А остальное — наше дело. Вернее — местной контрразведки. От вас требуется одно: повидаться со всеми вашими друзьями, не обращая внимания на то, что за вами будут следить, и не стараясь избавиться от слежки. Пусть местная контрразведка считает, что разоблачение антиправительственного подполья — исключительно ее заслуга. Так мы сохраним в тайне нашу договоренность, и нам не придется посвящать в это лишних людей.

Я расшифровал «Ринго» только вторую часть предложенного замысла, надеясь, что первую он расшифрует сам. А расшифровка эта заключалась в том, что реализация этой идеи избавляла его от юридической ответственности за последствия предательства, потому что формально никакого предательства не было! Все должно было выглядеть так, словно провал произошел по независящим от «Ринго» причинам или на крайний случай в результате допущенных им ошибок и недооценки мер безопасности при проведении конспиративных встреч. А за такие промахи полагается административная, но уж никак не уголовная ответственность!

Видимо, «Ринго» расшифровал все правильно, потому что после непродолжительного раздумья сказал:

— Пожалуй, на это я могу согласиться… Надеюсь, следить за мной будут квалифицированно, чтобы все было натурально, и я не выглядел полным дураком.

В нем заговорила профессиональная гордость! Даже в этой совершенно проигрышной ситуации «Ринго» стремился выглядеть достойно. Если не с человеческой, то хотя бы с профессиональной точки зрения.

— Полагаю, вам известно, что в местной службе наружного наблюдения работают наши инструкторы? — спросил я. — Они неплохо знают свое дело и проследят, чтобы за вами работали аккуратно.

— О'кей, мистер Вдовин, — решительно сказал «Ринго». — В восемь часов вечера я собираюсь отправиться на первое свидание. У вас будет достаточно времени для подготовки.

— Мы уже давно готовы, — с улыбкой заверил я и, перестав улыбаться, добавил: — Но не вздумайте обманывать нас и пытаться скрыться. Помните — любой опрометчивый шаг может иметь для вас фатальные последствия!

— Не беспокойтесь, мистер Вдовин, я буду вести честную игру, — ответил «Ринго» и приложил правую руку к груди. — Поверьте, мне есть, что терять!

Я в последний раз посмотрел на часы и встал.

— А сейчас мне надо идти, чтобы предотвратить ваш арест. Накануне вашего отъезда мы увидимся еще раз, чтобы подвести итоги и обсудить наши дальнейшие взаимоотношения. Да поможет вам Бог!

Я вышел из номера в пятнадцать сорок.

Через пять минут кубинский офицер получил по рации команду прекратить патрулирование возле отеля «Мирамар». «Уазики» взревели моторами и, резко развернувшись, умчались в расположение кубинского гарнизона.

Все это время «Ринго» простоял у окна, наблюдая за действиями патруля. В пятнадцать сорок девять он задернул штору и отошел от окна.

С этого момента отель «Мирамар» находился в плотном кольце сотрудников местной службы наружного наблюдения.

Относительную легкость, с которой «Ринго» согласился, находясь под наблюдением, встретиться с руководителями антиправительственного подполья, можно было толковать двояко.

Елагин склонялся к тому, что «Ринго» специально пошел на эту хитрость, решив таким образом ввести нас в заблуждение, выиграть время, а затем с помощью своих людей подготовить побег из страны. Он отвечал за результаты наблюдения, и его настороженность была вполне объяснима.

Я отвечал только за вербовку и поэтому на все происходящее смотрел совсем иными глазами. Не знаю почему, но я поверил в то, что «Ринго», как он выразился, будет вести честную игру.

Но вера верой, а предпринять необходимые меры предосторожности было просто необходимо. Поэтому наблюдением за «Ринго» занималась вся местная служба наружного наблюдения, усиленная к тому же сотрудниками кубинской военной контрразведки. Бригады, которые посменно вели слежку, поддерживали постоянную связь со штабом, в состав которого входили сотрудники представительства КГБ. В случае каких-либо непредвиденных осложнений они должны были дать команду немедленно арестовать «Ринго» и всех, кто попытается помочь ему скрыться.

Но, к счастью, все обошлось. В течение пяти дней «Ринго» на автомашине представительства компании «Тексако», в первую же ночь начиненной всевозможными штучками, значительно облегчавшими ведение слежки, в свободное от основной работы время объезжал городские виллы и пригородные фазенды, таская за собой «хвост» и давая местной контрразведке возможность зафиксировать все тайные адреса, где собирались заговорщики. При этом ни разу не дал повода заподозрить его в том, что он ведет двойную игру. Видимо, он отлично понимал, что на карту поставлена не только его свобода, но и жизнь, и предпочел не рисковать, а расплатиться с нами чужой свободой и чужими жизнями.

Все эти дни я преимущественно отсиживался в посольстве и ни разу не попадался ему на глаза, ожидая, когда он закончит все свои дела. Утром в день отлета я снова находился в номере, где размещался наш контрольный пункт. Когда «Ринго» вернулся с завтрака и стал собирать вещи в дорогу, я пошел к нему. На этот раз я постучал, и он открыл мне дверь.