— Ну как, вы довольны? — ответив на мое приветствие, спросил «Ринго».
Нам позарез было необходимо задокументировать то, что он работал под нашим контролем, чтобы впоследствии он не мог сказать, что просто прокололся, что его выследили, и потому он несет ответственность только за ошибки в работе, а не за добровольную помощь, оказанную советской разведке. И в этом смысле его вопрос оказался весьма кстати. Оставалось только поддержать начатый им разговор.
— Надеюсь, вы сумели выполнить всю предусмотренную программу? — спросил я, усаживаясь на свое привычное место.
— Практически всю, — подтвердил «Ринго», сев напротив меня и снова оказавшись лицом к видеокамере. — Я, правда, планировал еще побывать в двух провинциях, чтобы проинспектировать базы оппозиции, но подумал, что вы вряд ли захотите, чтобы я покидал столицу.
— Вы правильно подумали, — кивнул я головой. В наши планы действительно не входило выпускать его из-под контроля, и поэтому люди, которые вели за ним наблюдение, имели указание пресекать любые попытки выбраться за пределы города. Мы не исключали, что он может сговориться со своими друзьями, и те за городом попробуют его отбить, увезти в один из контролируемых ими районов, а затем переправить за пределы страны. А совместить наблюдение и охрану было немыслимо: это привело бы к провалу всей операции.
— Со стороны наблюдающих были какие-то накладки? — поинтересовался я. — Они вас не засветили?
— Нет, все было чисто. Должен признать, что советские инструкторы хорошо поработали. Если бы не ваше предупреждение, мне стоило бы большого труда обнаружить слежку.
Я представил, как его слова легли на магнитную ленту, и в душе возликовал. Это был отличный закрепляющий материал!
— К сожалению, — решив ему подыграть, развел я руками, — я не смогу передать моим коллегам вашу оценку их работы.
Теперь, когда мы подвели итог совместно проделанной работы, можно было поговорить и о перспективах наших деловых взаимоотношений. Только я собрался произнести заранее заготовленную фразу, как «Ринго» опередил меня и сказал:
— У меня есть к вам одна просьба, мистер Вдовин. Мне следовало, конечно, выдвинуть ее в качестве условия, но в прошлый раз я был в некоторой растерянности и об этом как-то не подумал.
— И в чем же суть вашей просьбы? — спросил я, втайне надеясь, что он попросит заплатить ему за оказанные нам услуги. Такая просьба означала бы, что он согласен и впредь сотрудничать с нами.
— Я прошу вас не допустить расправы над людьми, сведения о которых вы получили с моей помощью. Я не хочу быть виновником их гибели.
Он попросил совсем не то, что я рассчитывал, но и такая просьба тоже многого стоила. Я молил Всевышнего, чтобы в эти минуты не отказал микрофон, не сломался магнитофон или не порвалась лента. А еще я благодарил судьбу, что «Ринго» забыл оговорить это условие до того, как согласился поучаствовать в наших мероприятиях. Принятие такого условия (а на этом он имел все основания настаивать) связало бы нам руки и ограничило свободу действий в таком непростом деле, как ликвидация антиправительственного подполья. Теперь ему ничего не оставалось, как только просить об этом!
Как все же устроен человек! Совершит предательство, а потом умоляет о снисхождении к преданным людям! И не столько милосердия ради, сколько чтобы не отягощать свою совесть, переложить на других хоть часть своего греха и затем спать спокойно!
Но отель «Мирамар» — не церковь! И мы с «Ринго» были не на исповеди! Да у меня и не было полномочий, чтобы отпустить его грех, даровав жизнь заговорщикам. Напротив, мне было нужно повязать его кровью, задокументировать его грех, чтобы была возможность в нужную минуту ему о нем напомнить, предъявить счет и заставить совершать новые грехи во славу представляемой мной разведки!
И я решил сразу отбить у него всякую охоту со мной торговаться.
— Мне очень жаль, но ваша просьба невыполнима. Единственное, что я твердо обещаю — мы не приступим к ликвидации вашей сети до тех пор, пока не будем абсолютно уверены, что на вас не падет ни малейших подозрений за ее провал. А судьбу заговорщиков будет решать трибунал, и каждому придется отвечать в зависимости от содеянного. На них слишком много крови, чтобы можно было гарантировать кому-либо из них жизнь!
Я произнес жесткие, но честные слова! «Ринго» и сам был одним из тех, кто содействовал расширению гражданской войны и нес за это прямую ответственность. В его положении просить о каком-то снисхождении, а тем более рассчитывать на какие-то уступки было по меньшей мере наивно.
Дав «Ринго» возможность полностью осмыслить услышанное, я приступил ко второй части беседы.
— В прошлый раз вы сказали, что подумываете о том, чтобы уйти из ЦРУ, — напомнил я. — Могу я узнать, почему?
«Ринго» помолчал, словно раздумывая, с какой степенью откровенности он может ответить, а потом сказал:
— Я попал в полосу ужасного невезения, из которой мне уже не выбраться. Моя карьера окончательно испорчена. Поэтому уход — самое разумное, что можно сделать в моем положении.
Мне было понятно, что он имеет в виду. Но чтобы наша беседа приобрела весомость юридического документа, нужны были не общие фразы, а конкретные детали, особенно, если в них содержится информация, имеющая отношение к Центральному разведывательному управлению.
— Что вы подразумеваете под невезением? Ваши неприятности в Заире? Или конфликт с Литманом?
Я специально задал эти наводящие вопросы, чтобы «Ринго» понял, насколько хорошо мы осведомлены о его прошлом и настоящем, а заодно втянуть его в разговор о будущем.
Но он явно не собирался откровенничать со мной о своих проблемах и ограничился одной короткой репликой:
— Все началось гораздо раньше, еще во Вьетнаме.
— Вас незаслуженно обидели или обошли при награждении? — продолжал я донимать его вопросами.
— О, я давно привык к тому, что в нашей профессии нижних в лучшем случае благодарят, а награждают высших! — грустно улыбнулся «Ринго». — Все было намного хуже. Мало того, что мои заслуги присвоили себе негодяи, которые отсиживались в Сайгоне! На меня еще свалили ответственность за некоторые наши неудачи. Вот тогда у меня и начались первые неприятности.
Наконец-то мне удалось вытянуть из него некоторые подробности! Чувствуя, что лед тронулся (где он в Африке, этот лед?), я задал ему следующий вопрос:
— Но почему вам обязательно надо уходить?
— А что мне остается делать? — как о чем-то давно решенном, сказал «Ринго». — Теперь, после контакта с вами, моя дальнейшая работа в ЦРУ вообще потеряла всякий смысл!
— Вы так считаете? — усмехнулся я. — А мне думается, напротив. Теперь у вас появились новые возможности.
«Ринго» не уловил ход моих мыслей и недоуменно спросил:
— Новые возможности для чего?
— Разве у вас никогда не возникало желание отомстить вашим обидчикам? — с мефистофельскими нотками в голосе спросил я. — Оставаясь в ЦРУ, вы могли бы с нашей помощью крупно им насолить и расквитаться за испорченную карьеру.
— И сесть на электрический стул?
Этот вопрос не был лишен смысла и слышать его мне приходилось не только от «Ринго». И отвечать на него тоже приходилось.
— Не надо преувеличивать опасность, Майкл. Сейчас за это не сажают на электрический стул. И потом — вы же всегда любили и умели рисковать. Тем более что риск будет хорошо оплачен, и это даст вам возможность существенно улучшить ваше финансовое положение.
— А зачем мне его улучшать? — с обидой в голосе спросил «Ринго», словно я публично объявил о его неплатежеспособности. — Мне и так вполне хватает на жизнь!
Я посмотрел на него, как на пришельца из другого мира. И в самом деле, в первый раз в жизни мне повстречался американец, которому хватает на жизнь и который в этой жизни не хочет большего! И я решил показать ему, чего на самом деле стоит прожитая им жизнь.
— А что вы в ней видели хорошего? Пока вы воевали во Вьетнаме, ваши более удачливые коллеги жили в Париже, Лондоне, Стокгольме, в Москве. Об ужасах вьетнамской войны они читали в газетах. Они даже представить себе не могли, что кто-то, вроде вас, под пулями тащит на себе труп убитого товарища. Они наслаждались благами цивилизации, ходили в рестораны и театры, их жены покупали украшения и одежду в лучших магазинах мира! А вы в это время месили грязь в боливийских или вьетнамских болотах и кормили москитов! Они имели возможность отдать своих дочерей в балетные и музыкальные школы. А что вы сумели дать своей жене и дочерям? Многолетнюю разлуку? Тревоги и ожидания? Теперь те, кто не имеет и половины ваших заслуг перед Америкой, выбились в руководство, заняли высокие посты в ЦРУ, стали вершителями судеб таких беззаветных тружеников, как вы. А вас после Вьетнама и Заира направили сюда! Снова заставили заниматься грязными делами и пачкать руки в крови…
