Пока он говорил все это, пока тщательно выговаривал трудную фамилию резидента ГРУ, я сидел в машине и, не глядя в его сторону, наблюдал, как заправляют его «симку». Я, конечно, сразу подумал, что имею дело с Сайфулаем Диопом, но, поскольку мне никогда не приходилось его видеть, решил убедиться в этом и спросил:

— Кто вы такой?

— Меня зовут Сайфулай Диоп, — ни секунды не колеблясь, подтвердил он мою догадку. — Спросите вице-консула Базиленко, он хорошо меня знает.

— Почему же вы не обратились к нему? — полюбопытствовал я.

— Он рядовой сотрудник посольства. Я полагаю, эта проблема не в его компетенции, — ответил Диоп и многозначительно улыбнулся.

— Вы можете сообщить мне какие-нибудь подробности? — поинтересовался я, хорошо понимая, что сообщения Диопа может оказаться недостаточно при анализе сложившейся ситуации.

— У меня мало времени, — покачал головой Диоп. — К тому же я и так сказал вам слишком много…

Он повернулся и собрался идти к своей машине, но мой следующий вопрос остановил его:

— А вы понимаете, что вам грозит, если наш разговор зафиксируют ваши коллеги?

— Не беспокойтесь за меня, господин Вдовин, — улыбнулся Диоп. — Сегодня за вами не следят.

Он снова хотел уйти, но я задал еще один вопрос, имевший немаловажное значение для анализа мотивов поступка Диопа, а значит и для оценки достоверности его информации.

— А вам не повредит, если контакт с этим офицером будет внезапно прекращен?

Диоп задумался, а потом очень серьезно посмотрел на меня и сказал:

— Я надеюсь, вы сумеете сделать это достаточно аккуратно… Желаю вам удачи!

С этими словами он повернулся и пошел к своей машине. Расплатившись с заправщиком, он сел за руль и уехал.

Я проехал вперед, остановился у колонки, заправил машину и поехал домой, обдумывая только что состоявшийся разговор.

Сейчас, по горячим следам, все мои размышления носили сугубо предварительный характер. Чтобы сделать какие-то определенные выводы, хорошо было бы поговорить с Гаманцом и выяснить, действительно ли он встречается с офицером генштаба Ндоу и какие последствия для него может иметь то обстоятельство, что этот контакт находится под контролем местной контрразведки.

Но вот этого как раз я и не должен был делать!

Если резидент КГБ получает по своим каналам информацию, затрагивающую безопасность резидентуры ГРУ, он обязан направить ее в Центр, а уже оттуда ее переправят во 2-е главное управление генштаба, и руководство военной разведки само будет принимать вытекающие из этой информации решения и давать своему резиденту соответствующие указания. И наоборот, хотя второе происходит значительно реже, потому что военная разведка не вербует агентов в спецслужбах, деятельность которых в первую очередь влияет на безопасность разведывательной работы по всем линиям.

Но в случае с Гаманцом все было несколько сложнее, и в то же время проще.

Во-первых, информация была получена от ненадежного источника и потому ее нельзя было принимать на веру и, прежде чем направлять в Центр, следовало тщательно проверить.

Во-вторых, получив из ГРУ указание прекратить контакт с Ндоу, Гаманец сразу поймет, кто его так «подставил», после чего ни о каком деловом контакте, не говоря уж о нормальных человеческих отношениях, нельзя будет и мечтать.

Было еще и третье соображение, которое, хоть и не было непосредственно связано с информацией, полученной от Сайфулая Диопа, но тем не менее тоже влияло на мое отношение к существу дела: судьба уже сводила меня с Гаманцом лет за семь до того, как мы оказались в одной стране! Причем в тот раз она устроила все так хитро, что он даже не догадывался о нашем знакомстве и о том, что я однажды уже сыграл какую-то роль в его служебной карьере.

Произошло это в Москве незадолго до моего отъезда на работу в азиатскую страну.

Планом моей подготовки предусматривалась стажировка в московской службе наружного наблюдения, и мне предложили принять участие в эксперименте по отработке новой методики слежки за находящимися в СССР иностранными разведчиками. А методика эта состояла в том, что в бригаду, осуществлявшую наблюдение за сотрудниками иностранных посольств, подозреваемых в проведении разведывательной деятельности, включались консультанты из числа наших кадровых разведчиков, имеющих большой опыт оперативной работы за границей. В задачу этих консультантов входил анализ поведения объекта наблюдения в городе и прогнозирование его шпионских действий.

Для отработки этой методики бригады тренировались на учебных объектах, коими являлись слушатели разведывательных учебных заведений КГБ и ГРУ.

Затея показалась мне весьма интересной, и я охотно согласился.

И вот в назначенный день бригада подхватила меня в автомашину, и мы поехали в обусловленное место недалеко от Киевского вокзала, где в определенное время должны были взять под наблюдение слушателя Военно-дипломатической академии, проводившего плановую учебную операцию.

Этим слушателем и оказался Гаманец.

Правда, тогда я не знал его фамилии, но зато я хорошо разглядел его на точке опознания, затем неоднократно видел его из автомашины на различных участках маршрута, а однажды даже едва не вступил с ним в контакт. Так что возможностей запомнить его у меня было более чем достаточно.

Из своего личного опыта проведения подобных учебных операций и из полученной ориентировки я знал, что Гаманец должен в течение нескольких часов проверяться и стараться выяснить, ведется ли за ним слежка. В том случае, если он придет к выводу, что слежки нет, Гаманец должен был провести в обусловленное время какую-то разведывательную операцию.

Если же ему удастся обнаружить слежку, то он должен отказаться от проведения мероприятия и, чтобы не нарушать учебный план, провести его позднее, когда, по условиям учебы, закончится заранее предусмотренное время наблюдения.

В задачу бригады входило вести наблюдение таким образом, чтобы Гаманец не догадался, что за ним следят, и провел разведывательную операцию в запланированное время.

А в мою задачу входило по различным признакам его поведения на маршруте, известным только профессионалу, которому самому неоднократно приходилось проводить подобные операции, догадаться, какую операцию, в каком примерно месте и в какое время он намеревается провести, и заранее предупредить об этом бригаду, чтобы она смогла зафиксировать его действия.

Чтобы решить эту задачу, я разместился в «штабной» машине, разложил на коленях план Москвы и, внимательно слушая то, что говорил мне сидевший за рулем бригадир, получавший по рации доклады своих сотрудников, наблюдавших за Гаманцом, стал наносить на план весь пройденный им маршрут.

А маршрут этот был довольно замысловатым: от Киевского вокзала Гаманец доехал на метро до станции «Октябрьская», а оттуда на троллейбусе до издательства «Мысль» на Ленинском проспекте.

Я подумал, что он сейчас посетит издательство и будет шляться по его запутанным коридорам, и с самого начала несколько усомнился в его профессиональных способностях. А усомнился потому, что издательство «Мысль» в течение многих лет было излюбленным местом проверки сотен будущих разведчиков, в связи с чем не проходило и дня, чтобы кто-то из них, а то и несколько сразу не посещали какую-нибудь редакцию и не задавали ее сотрудникам дурацкие вопросы. Дело дошло до того, что сотрудники издательства в конце концов догадались, что это за странные посетители, и обратились в соответствующие ведомства с просьбой оградить их от этих визитов и не мешать им работать.

Но Гаманец оказался хитрее, чем я подумал, и зашел не в издательство, а в расположенный неподалеку телецентр.

Затем на троллейбусе он вернулся к метро и доехал до станции «Новокузнецкая», где побывал на Гостелерадио. Выйдя оттуда, он сел на трамвай и поехал в сторону Яузских ворот.

Мы опередили его на автомашине и, проскочив Устьинский мост, встали у библиотеки иностранной литературы, ожидая, что он будет делать дальше.