— А кто еще? — спросил я, мысленно перебрав всех своих знакомых иностранцев и не обнаружив среди них ни одного, чья судьба была бы мне неизвестна.

— Еще погиб Мустафа Диоп — заместитель начальника службы безопасности.

— «Рок»? — уточнил я. — А как это случилось?

— «Артур» рассказал, что как только стало известно о начале мятежа, «Рок» и группа возглавляемых им сотрудников службы безопасности, в которую входил и его брат Сайфулай, отправились к казармам воздушно-десантного батальона. Там их машины обстреляли из крупнокалиберного пулемета. «Рок» был ранен в область таза, доставлен в госпиталь и через неделю скончался.

— А Сайфулай? — из чистого любопытства поинтересовался я, потому что судьба Сайфулая, как и его старшего брата, говоря по правде, меня мало интересовала.

— Его тоже зацепило, — ответил Базиленко, и по его интонации я понял, что происшествие с Сайфулаем, которого он знал гораздо лучше меня, взволновало его значительно больше. — Пуля раздробила ему голень, и он тоже попал в госпиталь. Там ему хотели ампутировать ногу и даже положили на операционный стол. Местные врачи знаете, как лечат? Нога болит — режут ногу, голова болит — отрезают голову!

— Ну и что же было дальше?

Я почувствовал, что Базиленко не зря так подробно расспросил «Артура». Не стал бы он тратить драгоценное время на встрече с агентом, если бы все случившееся не представляло для нас никакого интереса.

— К счастью для Сайфулая, в этот день дежурил кто-то из советских хирургов и уговорил не делать ампутацию. В общем, он почти два месяца провалялся в госпитале, но зато выписался на двух ногах.

— И чем же он теперь занимается? — спросил я, будучи уверенным, что сейчас-то Базиленко и объяснит, почему он так дотошно копался в этой истории. — По-прежнему работает в иммиграционной службе?

— Нет! — с оттенком легкого торжества, словно фокусник, после многочисленных манипуляций вытаскивающий, наконец, загаданную карту, ответил Базиленко. — Его произвели в лейтенанты и перевели на работу в контрразведку.

— А как «Артуру» стало об этом известно?

Теперь меня тоже заинтересовала эта история, потому что не каждый день рядовому инспектору дорожной полиции удается узнать о кадровых перемещениях в контрразведке.

— Он встретил Сайфулая в госсекретариате внутренних дел и безопасности. Точнее, в том его здании, где располагается контрразведка, — пояснил Базиленко.

Меня так и подмывало спросить, какие дела привели нашего агента в подразделение, где до этого у него не было никаких дел, но я промолчал, дожидаясь, когда Базиленко насладится произведенным на меня впечатлением и закончит свой рассказ.

— Неделю назад «Артура» вызвали в госсекретариат, где с ним беседовал начальник отдела кадров Камара и французский советник Франсуа Сервэн. Они предложили «Артуру» перейти на работу в специальную группу под кодовым названием «Флеш».

— Это еще что за группа? — насторожился я, поскольку слово, которым была закодирована специальная группа, в переводе с французского соответствовало фехтовальному термину «атака стрелой!», а когда в контрразведке придумывают такие названия, то это не сулит ничего хорошего.

— Как понял «Артур», эта группа будет осуществлять слежку исключительно за сотрудниками советского посольства, и посольств других соцстран, — подтвердил мои опасения Базиленко.

— Ну и какое решение принял «Артур»?

— Естественно, он согласился, — успокоил меня Базиленко, потому что упустить возможность внедрить нашего агента в такую группу было бы с нашей стороны непростительной глупостью. — Я же всегда ставил перед ним задачу при первой возможности перейти на работу в контрразведку!

— Хорошо, — подвел я итог этой части разговора. — А откуда взялся этот Сервэн? Я что-то о нем раньше ничего не слышал.

— Я тоже, — признался Базиленко. — Хотя «Артур» полагает, что он находится в стране уже довольно давно. Во всяком случае, он не произвел на него впечатления новичка в госсекретариате.

— Ну что ж, будем разбираться, — сказал я, прикидывая в уме, кто из имеющихся в нашем распоряжении агентов может собрать более подробные сведения об этом человеке.

В тот же день я переговорил по этому вопросу с Хачикяном и Лавреновым. Разговаривал я с ними, конечно, порознь, чтобы каждый знал только то, что ему было положено знать. Кто знает, как будут развиваться дальнейшие события и что из всего этого получится! В нашем деле возможны самые неожиданные повороты.

Хачикян сразу же ответил, что находящийся у него на связи технический сотрудник французского посольства вряд ли сможет добыть на Сервэна какие-нибудь дополнительные сведения. Он уже неоднократно опрашивал его по поводу французских советников, работающих в местных спецслужбах, однако агент был весьма далек от них и поэтому никакой информацией не располагал. Заставлять же его специально этим заниматься было бы неразумно и опасно, поскольку такая «самодеятельность» вполне могла насторожить французскую (не местную!) контрразведку и навлечь на агента серьезные подозрения.

Против таких доводов трудно было что-нибудь возразить: никакая информация не стоит того, чтобы ради ее получения ставить агента под удар!

Зато с «Люси», контакт с которой поддерживал Лавренов, нам повезло значительно больше. И это было не только приятно, но и неожиданно, поскольку мы даже не предполагали, что она еще способна выполнять подобные задания.

Дело в том, что «Люси», довольно пожилая дама, содержала большой книжный магазин, с которым бюро АПН поддерживало тесный деловой контакт: через этот магазин АПН сбывало кое-какую издаваемую в СССР литературу на французском языке и даже умудрялось сплавлять за бесценок произведения классиков марксизма-ленинизма, и уж совсем задаром брошюры с речами тех, кто только еще претендовал на эту роль.

Это значительно облегчало Лавренову контакт с «Люси», поскольку принадлежавший ей книжный магазин являлся в действительности нашим «почтовым ящиком», на который поступала корреспонденция от разведчиков-нелегалов, работавших не только в Африке, но и на других континентах. Что касается получения всевозможной информации, то мы редко прибегали к услугам «Люси», поскольку, занимаясь книготорговлей, непосредственного доступа к интересующим нас сведениям она не имела, и мы использовали ее только в качестве своеобразного «справочного бюро», когда требовалось собрать кое-какие сведения по французской колонии, где она, естественно, располагала весьма обширными связями.

Надо сказать, что в свое время, когда «Люси» вместе с мужем проживала в Париже и работала в штаб-квартире НАТО, они составляли великолепную агентурную пару и сделали очень много полезного для советской разведки. Но потом муж умер, штаб-квартиру перевели в Брюссель, и «Люси» решила перебраться в Африку, поскольку когда-то здесь родилась и провела юные годы.

Так она стала владелицей «почтового ящика» и в этом качестве продолжала приносить громадную пользу. И вот теперь по заданию Лавренова «Люси» через своих знакомых французов быстренько выяснила, что Сервэну сорок четыре года, родился он в Париже в семье армейского унтер-офицера и у него было довольно беспокойное детство: в 1940 году он вместе с матерью находился в гостях у родственников в Алжире, но началась война с Германией, и мать оставила малыша, а сама возвратилась в Париж, куда вскоре после его оккупации вернулся ее муж, успевший к тому времени побывать в немецком плену и сбежавший из лагеря военнопленных.

В Париже супруги Сервэн вступили в движение Сопротивления, однако вскоре их подпольная группа была раскрыта гестапо. Отец Сервэна сумел избежать ареста, был переброшен в один из отрядов «маки», где и продолжал сражаться с фашистами, пока не был тяжело ранен.

Матери Сервэна не повезло. Она долго скрывалась от гестапо, но в конце концов ее выследили, арестовали и отправили в концлагерь, где она и погибла.

«Люси» сообщила, что, по словам, самого Сервэна, его отец очень гордится своим участием в Сопротивлении, но не любит, вспоминать эти трагические страницы из истории их семьи и не слишком охотно делится своими воспоминаниями.