— А вообще, Давид Яковлевич, могли бы вы при взгляде на скульптуру определить породу лошади? Это возможно?

— Нет, при взгляде на изваяние породу не определить. А вот тип можно назвать безошибочно. Если, разумеется, скульптор реалистично изобразил животное.

— А тип — это что?

— Все породы мы делим на два типа. Это местные — к ним относятся лесные, степные и горные породы. И заводские — это верховые лошади и упряжные, куда входят рысаки и тяжеловозы. И спутать их в скульптуре невозможно.

А вот и знаменитые московские квадриги — на фронтоне Большого театра и на Триумфальной арке, что на Кутузовском проспекте. Великолепные, лихие четверки! На Большом — работа знаменитого Клодта.

— Превосходные. Упряжные лошади, — с удовлетворением отмечает директор музея, — и квадрига на московском ипподроме тоже хороша. Классика… Идеальные упряжные. Хотя, должен заметить, одновременно и идеализированные типы лошадей. Знаете, как Аполлон — идеальный мужчина, поди найди точно такого…

И уж совсем идеализирована четверка коней на Манежной площади — у фонтана, на водопое. Их мужское достоинство представлено весьма достойно и реалистично, а при взгляде на хвосты и гривы непременно подумаешь, что перманент им делал такой же добросовестный парикмахер. Хотя, говорят, в природе нет-нет да и появится нечто похожее. Во всяком случае, Гуревич показал мне в музее картину прошлого века, на которой изображена лошадь с завитой гривой. Тогда, между прочим, обходились без перманента: заплетали косицы, а когда их распускали, получалась волнистая грива.

На Кутузовском проспекте мы окинули взглядом конную скульптуру фельдмаршала. Представительный памятник.

— А что можно сказать о лошади?

— По типу — несомненно, верховая лошадь. Хорошая работа. Но вообще, вы знаете, в скульптуре точно воспроизводить подлинные пропорции тела лошади нельзя.

Заметив мое недоумение, продолжает:

— Потому что на воздухе, да если еще на высоком постаменте, скульптура совершенно иначе смотрится. Вот почему скульптор в своей работе все промеривает и проверяет множество раз.

Короче, осмотрели мы почти весь московский эскадрон. Именно эскадрон — потому что кони в основном под военными. И вот что при этом подумалось: конечно, главное в памятнике всегда человек. И человек, несомненно, должен быть узнаваем. А лошадь… Она должна ему соответствовать. Как полностью соответствует оригиналу памятник Абсенту — самой знаменитой лошади в СССР, на которой Сергей Филатов в Риме выиграл олимпийское золото. Абсент родился и овеянный славой умер на Луговском заводе. Там и стоит ему памятник в натуральную величину.

Бонзы в бронзе

В Москве, в самом центре, в двух шагах от Крымского моста и как раз за Домом художника, разбит парк юрского периода. Это «Музеон» — музей под открытым небом, где собраны скульптуры вождей. Памятники, еще недавно царившие на московских улицах и площадях. Память о наших неприкасаемых бонзах, перед которыми мы преклонялись и мимо которых проходили, не замечая их.

Сквозь свинцовые струи осеннего дождя бесстрастно глядят каменные и бронзовые лики великих ушедшего мира. Что это было? «Затерянный мир» Конана Дойла? Нет: мир, созданный нами самими.

Этот парк как бы забытая Богом земля, где собрались еще вчерашние вершители судеб. При виде этих людей в пору их жизни на Мавзолее, толпа, несущая по Красной площади их лики, клокотала в восторге, а сердца этой толпы трепетали от ужаса.

Вот они, эти идолы, стоят холодные, бесстрастные, ослепленные желтыми осенними листьями и собственным нежеланием видеть все, что творится вокруг. Никаких чувств они не вызывают теперь. Даже жалости и сострадания.

Когда воздвигали эти скульптуры, сдергивали пелену покрывала в момент открытия, в громе оркестров сотрясались окрестности. А сюда их везли по-тихому, словно на кладбище нищих покойников.

Вот они и стоят, одинокие, никому не нужные в пустынном парке, как на заброшенном кладбище.

В этой мрачной компании Железный Феликс — фигура одна из самых значительных в силу своих гигантских размеров, хотя в жизни-то он был ничуть не выше своих товарищей, таких же пламенных революционеров. Феликс Эдмундович прожил всего 49 лет, но не зря: вот какой великолепный памятник себе заслужил…

Решением Московского городского совета народных депутатов от 24 октября 1991 года демонтирован и размещен в экспозиции Парка искусств.

Постамент, на котором величаво застыл Феликс Эдмундович, тщательно, со всем возможным старанием очищен от тех надписей, которыми его удостоили тогда, в 91-м, но кое-где все же проглядывают нетленные строки: «Мы победили!!!» «Извини, не уберегли…» И — «Феликс с нами». Это с кем?

Сталин из красного гранита — во весь рост, в широком шаге каменной поступи Командора, с отбитым носом. Однако узнаваем, ошибиться невозможно. Это лицо, хотя и без носа, знают во всем мире, несмотря на то что только на портретах да в кино видели. Фигуру высек в 1938 году скульптор С. Меркуров, а где стояла она — никак не вспомню.

Я. М. Свердлов — простой, значительный. Из бронзы этот бонза. Меньше всех их прожил, всего 34 года. Взгляд устремлен в счастливое будущее всего народа. В опущенной руке — портфельчик. Не в нем ли телеграмма в однофамильный после его смерти город о расстреле царской семьи?

Справка: «В марте 1919 года Президиум Московского совета рабочих и красноармейских депутатов принял решение о переименовании Театральной площади в площадь Свердлова и установке памятника», который и открыли вскорости: 31 октября 1969 года, как раз через полвека. Наверное, все это время скульптор Р. Е. Амбарцумян над ним работал.

А вышло — зря: решением Московского городского совета народных депутатов от 24 декабря 1991 года памятник тоже демонтировали. Спустили с небес на землю — приземлили вот в этом Парке искусств. Приобщили к вечному.

А что за этими двумя — за ним и Сталиным? Как раз за их спиной?

Каменная стена, в которой за решеткой — людские лики. На всех страдание. Случайно в этом Парке так соединилось? Нет, не похоже.

Михаил Иванович Калинин, российский, нет — всесоюзный староста, самый почтенный во всей компании. Наверно, потому и в креслице сидит. Устал терпеть. И ждать. Жену, которую верный друг товарищ Сталин в лагеря сослал. Чело, однако, не печально.

О нем вроде бы даже забыли. Иначе отчего же памятник воздвигли только через тридцать с лишним лет после того, как его уже не стало? А простоял, вернее, просидел Михаил Иванович на Калининском проспекте всего 13 лет. Теперь вот здесь — в тиши, покое.

А вот и вождь. Он здесь не один. Его здесь много. «Ленин молодой» — работа А. И. Торопыгина в граните. Сразу видно: сей юноша далеко пойдет. Другой Ильич, «Ленин» — скульптура работы В. Д. Чазова — уже в величии свершенных дел, но в крайне скромненьком пальтишке.

О том, что ценность представляет, не сказано нигде ни слова.