Как Москва образовалась на этом высоком холме, тут же и перевоз под ее стенами устроился. Позже, когда дорога в Москву оживилась, протянули живой мост, с деревянным настилом, положенным прямо на воду, который в половодье разбирался, или, как говорили, — разметывался. А потом снова сводился. В Москве были тогда только живые мосты.

Замоскворечье против Кремля быстро застраивалось, обживалось, одна за другой стрелецкие слободы возникали, и стало Замоскворечье главным московским пригородом. Вот тут царь Михаил Федорович и задумал построить каменный мост, прочный, надежный, соединив Москву с поселением по другой стороне реки. Долго размышляли, кому поручить, — во всей России ничего похожего не было, и выписали из Страсбурга мастеров: Анце Кристлера с дядей его Иоганном Кристлером.

Те приехали не с пустыми руками, а привезли несколько возов с инструментами всякими, с разными железными и медными снастями, необходимыми для построения. Даже печи для обжига привезли. Немцы если берутся, то делают все вдумчиво и основательно. Царь повелел представить сначала деревянный макет с подробными чертежами, «по которым быти сделану каменному мосту через Москву-реку». Макет делали русские плотники. Кристлеры же в составленной смете высчитали, чего сколько надо для постройки моста — кирпича, камня рваного, железа, дерева разного. Кирпич нужен был особо прочный — для сводов, которые примут большую нагрузку.

И вот приготовления завершены, модель вместе со сметой выставлена для обозрения и обсуждения в Посольском приказе. Все впечатлило. Думный дьяк Григорий Львов и каменных дел мастер Степан Кудрявцев вопрошают старшего Кристлера: «Можно ли будет тому мосту устоять от льду толщиной в два аршина?» Вопрос первостепенной важности! Кристлер готов ответить: «У него будут сделаны шесть быков каменных острых, а на тех быках учнет лед, проходя, рушиться, и ото льда никакой порухи мосту не будет». Ладно.

«А можно ли будет по тому мосту возить большой пушечный снаряд, от большой тяжести устоят ли своды?» — не удовлетворяются мастер и дьяк. Кристлер и это просчитал: «Своды будут сделаны толсты и тверды, и от большой тягости никакой порухи не будет».

Стройка чуда-моста велась скорым ходом. И только с преждевременной смертью Михаила Федоровича и Иоганна Кристлера в 1646 году возведение моста застопорилось. Сейчас даже не известно, строился ли он при Алексее Михайловиче и Федоре Алексеевиче — сведений таких не осталось. Зато известно, что при Софье вновь оживилась постройка и с 1682 года продолжалась пять лет. Строил русский зиждитель, монах какой-то. Жаль, имени его не осталось в истории. Строили великий мост уже по-русски, со своими навыками: сначала в русло реки вбивали прочные дубовые сваи, потом клали на них мощные брусья, а уж на них опирали кирпичные своды. После установки опор с ледоломами деревянную часть разбирали. Великое строительство по тем временам!

Заканчивал Каменный мост — первый в Москве, первый в России, возлюбленный царевны Софьи, тончайший знаток архитектуры князь Василий Васильевич Голицын, поставивший в столице много прекрасных зданий. Небывало дорогим казался Каменный мост — расходы значительно превысили расчеты Кристлера, даже в поговорку вошли — так говорили, если о дороговизне сказать хотели: «Дороже Каменного моста».

Целым отдельным городом выглядел Каменный мост в первое время. Сразу же к нему пристроили мукомольные мельницы с плотинами и сливными воротами. Петр Алексеевич, предвидя возможность нападения на Москву Карла XII, особый указ издал, повелев подходы к новому мосту стеной укрепить, что и было сделано. Но и это не все: на самом мосту Предтеченский монастырь воздвиг каменные палаты и князь Меншиков успел — пристроился, поставил свои каменные палатки. Тут же еще притесали табачную таможню, ну и, само собой, пивной двор. Как же без этого самого дела…

На южном конце моста поставили шесть ворот и палаты с шатровыми башенками и двуглавыми орлами. В палатах разместилась Корчемная канцелярия с тюрьмой при ней. А самое интересное и привлекательное для москвичей располагалось под канцелярией: «верхние гульбища», куда хаживали гульнуть да винца с пивом хлебнуть. На левом берегу устроились Всесвятские торговые бани, что царь Петр жаловал своему любимцу Меншикову — так они и стали Меншиковскими потом называться. Вот уж действительно чудо необычайное мост тогда собою являл!

Анне Иоанновне он в таком состоянии не понравился. Многое она повелела сломать, быки очистить, чтобы открыть свободный проход воде. Но и при других государях Большой Каменный подправлялся, укреплялся и со временем все менее сам на себя становился похожим… В конце концов его разобрали и построили новый в 1859 году на трех чугунных арках, с чугунными перилами. Но все уж, погасло чудо…

Большой Каменный, что простирается сейчас над Москвою-рекой, спроектирован инженером Н. Я. Калмыковым и архитекторами В. Щуко, В. Гельфрейхом и А. Минкусом. Мост легок, красив и смотрится как бы и улицей даже, разве что без домов. Упругие серповидные арки, вытянувшиеся над рекой, создают впечатление легкости при почти полукилометровой длине моста. Несмотря на металлические конструкции, мост обликом своим все же кажется каменным, потому и оставили за ним прежнее, привычное москвичам название.

Мне повезло как-то, давно. Повстречался я в студенческие годы еще с человеком, который мост проектировал. Это был Владимир Петрович Комаров, тогда он входил в группу проектантов чертежником. Рассказывал, что Сталину лично носили проекты, и все вождю не нравилось. А этот вариант оценил и повелел созидать. Попытался я найти теперь Комарова, хотя и с малой надеждой, — и не нашел. Нет теперь человека. Как нет никого из тех, кто создавал Большой Каменный.

А мост — творение их интеллекта и рук — живет.

А для отрады — вязь чугунная ограды

Нет во всей Москве ограды великолепнее, чем у этого дома. И двустворчатые ворота с овалом и вензелями вокруг, где некогда красовался фамильный герб хозяина дома, — сказать про которые, что роскошны они, на самом деле ничего не сказать. Неописуемо хороши! Пойдете в Третьяковку от метро — непременно наткнетесь на эту необыкновенную красоту и остановитесь. Видел: бегут люди, по делам своим торопятся — и словно вдруг спотыкаются, начинают разглядывать чугунный тончайший узор…

Нисколько не удивительно, что один из богатейших людей России, Аммос Прокофьевич Демидов, считающийся первым хозяином этой обширной московской усадьбы, задумал поставить против фасада волшебные врата. Прадед его был кузнецом и на уральских заводах слыл редкостным мастером. На одном из тех заводов, уже принадлежавших Демидовым, крепостной виртуоз Д. Т. Сизов и отлил эту чугунную вязь. И герб тоже. Только в советское время герб аккуратненько сшибли — будто его и не было вовсе: негоже над социалистической столицей терпеть вензеля дворянские…

Ноги сами понесли в эти ворота, к чудному зданию, вполне такой ограды достойному. Нет прямых доказательств тому, но дом приписывается Матвею Федоровичу Казакову — рука его. Пропорции, планировка — все в фасаде и в стенах выдает замысел великого зодчего. Хотя иногда и говорят, что, возможно, кто-то из учеников его дом создавал. Пусть это остается не вполне решенной загадкой. И все же думать, что казаковская это работа, как-то приятнее…

Сейчас здесь — храм Книги. В древнем доме, который дряхлым никак не выглядит, более полувека размещается Государственная научная педагогическая библиотека. Входишь — и мигом погружаешься в XVIII век: узкие, сводчатые проходы, овальные проемы — так и кажется, что вот-вот появится кто-то с канделябром в поднятой руке…