— А в сам столичный город?

— Нет, милорд, в сам Лакаска ни разу не заезжали. Ехали по обходной дороге.

— Тебе не показалось это странным?

— Нет, милорд. Дорога там, конечно, намного хуже, но зато сокращался путь на восток.

— Понятно. А в Гендоване что делали?

— В сам город тоже ни разу не заезжали. Жили недалеко от него. Там тоже было имение, принадлежащее рыцарю Жерефу. Через месяц обычно возвращались в Лакаска.

— В имении Хитрец с кем — то встречался?

— В самом имении — нет, милорд. Но он ездил на встречи. Всегда с одним человеком. Ему же передавал мешки.

— А как оказались в Каркеле?

— В последний приезд под Гендован что — то произошло. Появились новые люди. По виду бандиты. Несколько разных групп. Милорд приказал нам одну перебить, что мы и сделали. Потом он разговаривал с двумя людьми. Один — тот, кому милорд всегда передавал мешки, а другой новый. По виду тоже бандит. Затем милорд зарезал первого из них. А со вторым встретился на следующий день. И тоже в лесу. После разговора с тем человеком милорд был сам не свой. Приказал быстро собираться. И уже ранним утром мы выехали по южной дороге в сторону Лоэрна. Ехали быстро, милорд как будто опасался чего — то. Может быть, погони. Но на лоэрнской земле успокоился, даже задержался для отдыха. А затем поехал на север, желая встретиться с вами, милорд.

— И встретился… Спасибо, Пигран. Можешь быть свободным.

— До свидания, ваша светлость.

Десятник поклонился и вышел из комнаты. Сашка вызвал одного из своих помощников, который как раз занимался делом Хитреца, когда тот на свою голову появился в ларском лагере. На Сашкин вопрос помощник сообщил, что помимо золота и мешков хачху, из ценностей были найдены купчие на поместья в Гендоване и Лакаска, на дом в самом Лакаска и документы на право владения рыцарским феодом в Каркеле.

Сашка перебирал свитки и размышлял. С рыцарским феодом все понятно: Хитрец купил его за сто золотых монет у старого графа. Даже успел замок построить. Денег не жалел. С двумя имениями тоже более — менее понятно: нужны они были Хитрецу в качестве опорных баз при транспортировке и продаже добытых листьев хачху. А вот дом в Лакаска — здесь непонятно. Зачем покупал, если в сам город ни разу не заезжал? А мог бы. Странно.

Откуда Хитрец получал листья, теперь тоже прояснилось. Где — то на Диких землях существует место, где они растут. И Хитрец это место знал. И унес его с собой в могилу? Либо да, либо нет. Все зависит от того, знают ли это место мальчишки. Хитрец мог их брать с собой на сбор листьев, но мог и использовать, к примеру, для охраны подступов к заветному месту, держа их в неведении того, чем он занимается на Диких землях.

Правда, у двоих пацанов он отрезал языки. Понятно: чтобы не болтали. То ли о конкретном месте произрастания хачху, то ли бандит просто перестраховывался. Двое ничего сказать уже не смогут, да и далеко они — где — то к северу от Гендована. Зато третьего парнишку, к тому же с целым языком, должны скоро доставить из замка Броуди.

Не успел Сашка обдумать итоги разговора с десятником, как ему доложили, что затребованный им человек доставлен. С момента той первой и последней встречи минуло полтора года. Мальчишка стал парнем. Довольно высоким, а ведь был каким — то маленьким. Таким он показался тогда Сашке. Хотя, возможно, так и было. За полтора года пацан отъелся в его замке, вот и в рост пошел.

— Как звать — то, герой?

— Эрник, господин, — парнишка низко поклонился, показав выбритую макушку. Ах, да, все верно — Сашка же дал ему тогда вольную.

— Как звали твоего хозяина?

— Хитрец, господин. И еще милорд Жереф, ваша светлость.

— Хитрец… да… Жалко его?

Подросток, до этого весь скованный от того, что его привезли к самому графу, как — то странно дернулся. Дернулся и низко опустил глаза. Интересно, почему? Неужели жалко?

— Объясни мне, Эрник, почему тебе жалко Хитреца. Учти: я терпеть не люблю ложь. Любая правда, самая плохая в сто раз лучше лжи… Объясни.

— Он был хороший. Заботился. Даже язык не стал резать.

— А с теми двумя мальчишками, ты как, дружил или нет?

— Дружил, господин.

— Хорошие ребята?

— Да, господин.

— А он им языки отрезал. Вот тебе и хороший человек.

— Но ведь не убил же и не продал.

— Потому что нужны ему были. Для сбора листьев. Как звали того, которого Хитрец перед отъездом сюда зарезал?

— Сапожник, господин.

— А за что зарезал?

— Не знаю, господин.

— Когда листья в гендованское имение привозили, их Сапожник забирал?

— Да, господин.

— А как он узнавал, что вы приехали под Гендован?

— Господин меня посылал.

— Вот как? Не потому ли и язык не стал резать? Как думаешь, Эрник?

Парнишка вздрогнул и наконец впервые посмотрел в Сашкины глаза. Сашка заметил растерянность Эрника. Заметил и добавил:

— А когда ты и твои друзья стали бы не нужными, что с вами могло быть?

Эрник как — то напрягся и вопросительно сказал:

— Нас бы продали?

И тут же желая подтвердить свою догадку добавил:

— Он своих наложниц всех продал. Вместе с детьми.

Сашка присвистнул.

— Дети от него?

— Да, господин.

— Ну и гнида этот твой хороший Хитрец. Жаль, что легко отделался петлёй. А ведь вы ему уже были не нужны. Я думаю, он не собирался возвращаться обратно, а остался бы жить в своем рыцарском замке. Тогда с вами не понятно… Нет, всё понятно. Я понял. В дороге вы ему нужны были в качестве слуг. По прибытию в замок, он купил бы новых наложниц и новых слуг завел бы. А для вас, как слишком много знающих, нашел бы хорошую ямку.

— Какую ямку?

— Могилку.

На Эрника было жалко смотреть. До парня, кажется, только сейчас дошло, что готовил ему его хороший хозяин. А ведь Сашка в своих рассуждениях не ошибся. Хитрец как раз и собирался именно так поступить.

— За эти полтора года про меня много чего слышал?

— Да, господин.

— Хорошего и плохого?

— Только хорошее, господин.

— А здесь ты врешь.

— Нет, господин, … то есть совсем чуть — чуть.

— Если хочешь мне помочь, можешь помочь. Но заставлять не буду. Возвращайся обратно в замок, а как тебе исполнится восемнадцать лет — живи своей жизнью. Если умеешь владеть мечом, могу взять в солдаты. Но это потом. А сейчас тебя отвезут обратно в замок. Если захочешь помочь — сообщишь.

— Я хочу, но в чем помочь, господин?

— Отвести моих людей на то место, где Хитрец брал листочки.

— Я готов хоть сейчас, господин.

— Сейчас не надо. Мне еще нужно отобрать этих двух — трех или даже четверых надежных людей.

— Господин! Четверых мало! Очень мало. Нужно десятка два — три хороших солдат. Там очень опасно. Я видел, как местные дикари перебили большой отряд из Лоэрна. Всех убили!

— Что там делали лоэрнцы?

— Листья собирали. Это еще до того, как Хитрец стал единственным из сборщиков.

Так вот откуда у Тарена листья для его настойки! Не покупал он их, а посылал людей для сбора. Те собирали, потом их всех убили, и Хитрец остался без конкурентов.

— Хорошо. Я найду три десятка хороших солдат. А ты их отведешь. Но вначале мы с тобой проедемся до Ларска.

Гвендел, граф Снурский, уже больше года, с той неудачной для него засады против графа Ксандра, находился в дурном настроении. Слишком дорогой ценой она ему досталась. Граф потерял почти всех своих солдат — обратно в столичный графский город вернулось только четверо из его личной полусотни. Погибли и большинство баронов, присоединившихся к походу на земли Каркела. А ведь это были его лучшие вассалы, поддержавшие своего графа против вольницы ставленников из лоэрнских кланов, приближенных к его величеству.

И сам Гвендел в ночной атаке, организованной людьми Ксандра, был ранен. К счастью, рана оказалась не опасной. Несмотря на задержку в пути, граф вовремя сумел добраться до своего города. Как раз подоспело известие о том, что мятежный граф Эймуд вновь, как и два года назад, собрался вторгнуться на земли Снури. Тогда Гвендел сумел хорошенько потрепать войско врага, Эймуд это не забыл и, узнав, что снурский граф вернулся в город, решил повторно не рисковать, повернув свое войско обратно.