— Другие, кроме этих, тоже убегали. Только им повезло — или утопли, или акулы сожрали, или сами убили себя, чтобы обрубками не жить.

— Акулы?

— Угу. Их здесь много. Храмовники специально подкармливают. Вплавь на бревне не уплыть. Нужна или лодка или плот. Видел полоску земли на севере?

— Видел. Это Атлантис?

— Нет, до Атлантиса ой как далеко. Там остров, узкий и очень длинный. Если бежать, то его не миновать. А там храмовники ждут.

— А если взять далеко в сторону и его обогнуть, чтобы не видели?

— Умнее всех что ли? Такие же умники пробовали, и не раз. Но плот всегда прибивает обратно. Плывут день, другой на запад, а оказываются снова здесь. Почему — никто не знает.

— А если на юг?

— Нет там пути.

— Как нет?

— А так. По кругу получается.

— А если на восток?

— Там тоже остров, его отсюда не видно, но с другой стороны видно хорошо. Остров небольшой. Обитаемый.

— И что там?

— Никто не знает. Те, кого прибивало туда, возвращались без языков. Чтобы не рассказали, что они там видели. Все, хватит болтать, а то схлопочешь от загонщика.

Плетью Лайс все — то получил один удар. Было больно, но кожа не лопнула. А вот Энрик получил за день целых четыре удара, один из которых кровянил. В барак они с Длинным Баком вернулись вместе с основной группой. Но некоторые появились только перед раздачей пищи. И тот мальчик тоже. Он шел, тяжело передвигая ноги, а рядом с ним тот мужчина, что бил его накануне. Лайс узнал, что его зовут Гриф. После ужина повторилась вчерашняя сцена.

Когда на следующий день в полдень он спросил об этом у Длинного Бака, тот злобно выругался и сказал:

— Малец не жилец.

— Как?

— Он стоит на заготовке гвоздей. Там урок положен, а он такой, что не каждый взрослый сможет выполнить, куда там мальцу. Вот он и остается сверх времени, но куда там.

— А урок это что?

— Это сколько гвоздей надо отделать за день. Попробуй помахай целый день молотом.

А через несколько дней в полдень к Лайсу подошел мужчина с бородой, густо обсыпанной опилками, работал, значит, на пилке досок.

— Пару фиников хочешь получить?

— А что надо делать?

Мужик хищно усмехнулся и сказал Лайсу то, отчего у него потемнело в глазах.

— Ах ты, негодяй! — и удар кулака свалил мужика с ног.

Лайс с побагровевшим лицом нависал со сжатыми кулаками над мужиком, а тот испуганно отползал.

— Что здесь такое? — И раздался громкий, но холостой щелчок плети. Это был старший их загона, Гризли.

— Я ему предложил два финика, а он в ответ ударил. Чуть зуб не выбил.

— Но этот мне сказал такое…

— И что? Ты не в благородной семейке родился.

Лайсу сразу расхотелось что — то говорить еще.

— Что мне с тобой делать?

Повернувшись к мужику, сказал:

— Черепок, ты пострадал. С обидчика вира. Дашь ему один удар плетью по голой спине. Сейчас будешь? — Надсмотрщик протянул свою плеть мужику.

Тот задумчиво глядя на Лайса, сказал:

— Нет, подожду.

И уже обращаясь к мальчику, сказал:

— Один сильный удар плетью, который рассечет кожу спины, и в придачу два финика. Подумай. Я пока подожду. Но не долго.

И тут до Лайса, наконец, дошло, что было с тем мальчиком в бараке. Ну и негодяи, что Черепок, что Гриф.

— А что, таких здесь много? — спросил Лайс у Длинного Бака, когда Гризли и Черепок ушли.

— Нет. Но есть. В долг не влезешь, никто тебя не тронет.

— Даже Гризли?

— А у него женщины есть.

— Какие женщины?

— А кто еду готовит, загонщиков обстирывает? У Гризли своя каморка есть, туда и приводит. Даже помощникам достается. Молодые, свеженькие, — Длинный Бак мечтательно замолчал.

— И много их здесь?

— С полсотни наберется. Каждую луну новых привозят.

— А старых куда?

— К оркам в суп. Как родят, через пару — тройку месяцев вместе с младенцами. У орков молочные младенцы лучший деликатес. А ты что так про женщин заинтересовался? Не про твою честь.

Лайс вспыхнул.

— Откуда ты про мою честь взял?

— А ты что, из благородных будешь? — Длинный Бак странно посмотрел на Лайса.

— Барон. Бывший. Теперь раб.

Реакция Длинного Бака была странной. Он почему — то с ненавистью смотрел на мальчика.

— А что случилось, Бак?

Тот продолжал молчать, а потом сказал:

— Из благородных. Барон. Если бы с тобой эту седьмицу не делил хлеб, удавил бы.

— За что? Что я тебе такого сделал?

— Все вы бароны такие.

— Но я не такой. И если тебя кто — то из знати обидел, то не я же. Меня тоже сюда не простолюдины сунули. Негодяй граф.

— Ладно, живи. А про свое благородство помалкивай. Таких как я здесь найдется. Долго не протянешь.

Отношения с Длинным Баком с тех пор не наладились, он был холоден с Лайсом и говорил только то, что требовалось по работе.

Где — то через седьмицу тот мальчик из барака не смог встать на работу, а вечером, когда Лайс вернулся в барак, его уже не было. А на следующий день во время перерыва возле Лайса появился Черепок в сопровождении Грифа. Лайс встал, а Гриф неожиданно схватил своей сильной рукой Лайса за шею, поволок куда — то в сторону. Рядом суетился Черепок.

— Не хотел добровольно, щенок!

Лайс даже не успел испугаться, как Черепок, а за ним следом и Гриф полетели в разные стороны — это вмешался Длинный Бак.

— Что здесь у вас опять? — Это появился старший загона Гризли.

— Да эти мальца хотят попортить, а тогда какой из него работник?

— И верно. Вы двое марш на место, с вами я разберусь в конце седьмицы.

Затем Гризли посмотрел на Лайса.

— С тобой все время что — то происходит. Сейчас получишь новое место работы.

— Куда его? — спросил Длинный Бак.

— При кузне на гвоздях вчера место освободилось.

Значит, тот мальчик умер. Длинный Бак говорил, что не всякий взрослый выдержит. Что же с ним теперь будет?

Вторую половину дня Лайс учился обрабатывать тяжелым молотком заготовки для гвоздей. Гризли сказал, что сегодня урока давать не будет, а с завтрашнего дня Лайс должен делать девяносто гвоздей за день. И так целую седмицу. После с него будет спрос за урок в полном объеме — а это уже сто гвоздей.

Когда к концу следующего рабочего дня Гризли подошел к Лайсу, заканчивающего складывать обработанные гвозди, надсмотрщик спросил:

— Сколько сегодня сделал.

— Восемьдесят девять.

Брови у Гризли удивленно поползли вверх.

— Кто помогал?

— Никто. Я сам.

— Ну — ну, — только и ответил Гризли и ушел дальше проверять итоги рабочего дня.

— Удивился, — тихо сказал Лайс сам себе. — Попробовал бы ты с девятилетнего возраста подержать на вытянутых руках тяжелые мечи. Молоток, конечно, будет тяжелее, но здесь поднял, ударил, несколько мгновений отдохнул, а там я в последний год уже без особого труда подолгу держал мечи. Хотел меня сгнобить здесь? Не получится. Я еще тебя переживу. Сбегу отсюда. И отомщу Тарену.

На грязной и кривой улочке Гендована, а город и состоял в основном из таких улочек, в малоприметном доме в тот вечер собралась компания из шести людей. Это была верхушка воровского мира города. Был сам Хитрец, главный из них, остальные были его помощниками. Из известных нам лиц Пиявка оказался и самым молодым из них. Остальные были заметно старше.

Эта встреча ничем не отличалась от предыдущих, на которых главари преступного мира обсуждали те или иные дела, которые попадали в круг интересов их сообщества. На этот раз бандитов интересовал барон Ронбайс, точнее не сам барон, а его дом в Гендоване. Барон был богатым феодалом и его замок в герцогстве по праву считался одним из самых сильных и укрепленных. Земли баронства были расположены далеко к югу от Гендована, местность считалась безопасной от нашествий орков, которые в голодные годы пытались грабить земли северных вассалов герцога Гендованского. А раз безопасной, то и люди с удовольствием селились на такие земли. Больше людей, больше податей. Поэтому нет ничего удивительного в том, что барон имел в стольном городе герцогства большой и хороший дом, хотя предпочитал жить у себя в замке.