А новым их командиром Пургес Первый назначил барона Шогена. Вот новость, так новость! Дело в том, что Шоген был приближенным еще у короля Френдига, а Пургес, придя к власти, окружил себя только выходцами из своего таренского графства. Своим он больше доверял, чем остальным. Точнее, всем остальным он совсем не доверял, а своим — только по необходимости. И вот теперь чужака на такую важную должность! Видимо, совсем дела плохи в королевстве, если его величество не смог найти кого — нибудь из своих людей.

Барон Шоген был всегда лоялен к Пургесу. И когда тот был еще графом и когда надел корону. В Лоэрне за ним закрепилась репутация сильного и в меру честного человека. Именно эти качества, видимо, оказались решающими при выборе нового командира личной сотни короля.

Как поступить в ситуации с Лайсом, десятник Ноксон решил быстро. Этот Исаса когда еще сможет принести десять золотых, да и достанет ли? Если не успеет, то десять золотых он возьмет с Лайса. За помощь в спасении от петли. Вот Лайс — тот достанет. Тогда оставалось только решить дело с новым командиром гвардейцев. Если барон Шоген захочет, то вопрос об освобождении Лайса решит. Там же всё шито белыми нитками. Даже напрягаться не надо. И затребует не сто золотых — громадную сумму, а явно меньше. А может и вовсе ничего брать не будет. В этом случае с Лайса можно стребовать двадцать золотых. Можно и в рассрочку. Он еще благодарен останется.

С этими мыслями Ноксон на следующий день пошел к своему новому командиру, как только тот прибыл в свой кабинет. Барон выглядел усталым. Значит, вчера хорошо отпраздновали его назначение. Это хорошо. Хуже соображает, таким легче манипулировать.

Ноксон рассказал суть дела, опустив лишь предложение Исасы. Как, впрочем, и то, о чем Исаса проговорился. Зачем того подставлять? За эту услугу Исаса еще ему заплатит.

— Этот твой Исаса тоже замешан? — спросил Шоген.

— Непонятно. Он видел Лайса поздно ночью. Так он сказал. Это может быть правдой.

— Тогда где же Лайс отсутствовал пару часов после ухода из трактира?

— Здесь все запутано. Кто врет или просто ошибается — непонятно. Тем более пьяный может и поплутать по городу.

— Я тебя понял. Как при Табуре решались такие дела?

— Я могу быть откровенен?

— Можешь. Говори как есть.

— Я слышал, не помню от кого, что милорд Табур за освобождение попавшихся гвардейцев, которым грозила смертная казнь, требовал сто золотых.

— Сто? И что платили?

— Был такой солдат в моем десятке, Сертений. Того казнили. А в двух других десятках нашей сотни были два случая, когда солдат обвиняли в убийстве, но потом освободили. Ходили слухи, что те откупились за сто золотых каждый.

— Вот как… Табур… Много денег он выкачал, сотню превратил в сборище калек и хаммийского отребья. Этот Лайс, что он представляет из себя, как солдат?

— Сильный, умелый, хоть и молодой. Хороший солдат. Один из лучших.

— И его в петлю?.. Однако… Значит, так. Помочь могу. Двести золотых. Сроку — седьмица. С командиром стражников по отсрочке вынесения приговора я решу. Но только седьмица. А ты сейчас сходи навести этого Лайса и дай мне знать, найдет он деньги или нет. Если обещает, то пойду к командиру стражников и договорюсь на седьмицу отсрочки.

Ноксон вышел от Шогена обескураженным. Он — то думал, что Шоген со своей репутацией принципиального человека, пообещает освободить Лайса чуть ли не бесплатно. Ноксон уже полностью уверовал в такое решение своего нового командира, когда тот стал расспрашивать его о Лайсе. Ведь король выгнал Табура за то, что личная сотня его величества превратилась в жалкое сборище сынков и племянников богатых торговцев. А Лайс, наоборот, выгодно от них отличался. На таких, как Лайс, Шоген и должен опираться, восстанавливая силу и славу гвардии. А в ответ прозвучала просто непомерная цифра в двести золотых монет. Даже для него, Ноксона, это было много. Двести золотых, он, конечно, уже скопил. И даже больше. Но почти все потрачено на большое поместье. Нет, не здесь, не в Лоэрне. Надо быть глупцом, чтобы покупать в Лоэрне. Потому и стремительно выросли цены на недвижимость за пределами королевства: все приближенные короля и даже чиновники средней руки скупали поместья и даже замки по всему Атлантису.

После обеда десятник пошел навестить Лайса. В то, что у парня найдется две сотни золотых, он не рассчитывал. Молод, богатой родни нет. О родне он вообще не слышал, знал только со слов Лайса, что тот сирота, а дальше о своем прошлом Лайс не распространялся. Были бы богатые родственники — похвастался бы. Значит, и тех нет. Какие — то делишки этот Лайс обделывал на стороне. Может, даже кого — то и грабил, иначе, откуда деньги у парня? На ту же взятку, чтобы вступить в личную королевскую сотню. Хотя тогда сумма была не очень — то и большая — всего двенадцать золотых. Но простому человеку, тем более, сироте накопить такие деньги сложно. Хаммийцы, правда, теперь вдвое большие суммы несут, но ведь на то они и хаммийцы!

А сейчас после смены командования и приходом барона Шогена, поставленного королем для наведения порядка в их сотне, Ноксон не сомневался, что расценки возрастут чуть ли не вдвое. Только от этого хаммийцы и сынки местных торговцев не перестанут пополнять королевскую гвардию. Совсем не перестанут. И хромые и горбатые тоже будут. Разве что общую жалкую массу новобранцев Шоген разбавит двумя — тремя действительно хорошими солдатами, которых и продемонстрирует Пургесу.

С этими мыслями десятник и вошел в камеру, где содержался Лайс. Ого, как над ним поработали! Живого места нет.

— Мне жаль, Лайс. Действительно жаль, что так получилось. Но я ничего сделать не мог.

— Я понимаю, десятник.

— Табура сняли, сейчас вместо него барон Шоген. Я у него сегодня был. Говорил о тебе. Он готов тебя вытащить, но не просто так.

— Понимаю. Сто золотых?

— Нет, Лайс, нет. Он назвал другую цифру.

— И сколько же?

— Двести пятьдесят.

Ноксон в последний момент решил прибавить к двумстам золотым, назначенных Шогеном, еще пятьдесят для себя. Хотя и двести Лайсу не найти. А если случится чудо, то тогда и двести пятьдесят найдет.

— Не каждый граф, если это не Волан, найдет столько.

— Я понимаю, Лайс. Но так сказал Шоген.

— И как быстро надо найти?

— Он дал сроку седьмицу.

— Через седьмицу я здесь превращусь в кровяную лепешку. И тогда зачем мне свобода?

— Так ты…

— Ноксон, знаешь, где постоялый двор» Три медведя»?

— Видел.

— Сходи туда, найди парня моих лет. Зовут Грейт. Скажешь, что для моего освобождения нужны двести пятьдесят. И срок — седьмица.

— И он найдет?

— Найдет. Но меня чтобы больше не трогали. Передай это твоему Шогету. Я думаю, что это мелочь по сравнению с такой суммой…

Популярность Сашки после его триумфального возвращения из похода против орков поднялась до небывалых высот. Этому способствовали и рассказы солдат в трактирах и кабаках, собирающие толпы слушателей. По их рассказам орков были сотни тысяч, а виконт Ксандр своей страшной секирой намолотил целую гору врагов, сравнимую высотой с двухэтажный дом. По городу быстро разлетелось мнение, что рогатый шлем, который носил виконт Ксандр, является тем самым исчезнувшим более ста лет тому назад древним шлемом первого короля Лоэрна, а сам Сашка его потомок. Эти разговоры придавали еще большую популярность его в народе. Такая слава, конечно, не могла не радовать. Чем увереннее подданные в своих правителях, тем надежнее и стабильнее положение в графстве. Но у каждой медали бывает и оборотная сторона.

Где — то через неделю после возвращения из похода, к Сашке подошел баронет Равсан, начальник ларской стражи. По выражению его лица Сашка сразу понял, что речь пойдет о какой — то неприятности. И он не ошибся.

— Милорд, два дня назад мы задержали горожанина. В трактире он возводил хулу на его светлость Дарберна Ларского.