Но на первых порах Серри никак не подходил на роль мальчика из личной сотни. И не только худобой и слабостью. За годы рабства плети хозяев оставили следы не только на его спине, но и в характере. Он кланялся каждому солдату и бросался выполнять любые их поручения. Хорошо, что почти все они были необходимыми. Но не все. Люди разные бывают. Некоторым очень нравится командовать, даже издеваться над тем, кто тебя слабее.

Когда в сотне появился Эйгель, вчерашний баронет, на него обращали внимание все. Кто — то смотрел с любопытством, кто с непонятным злорадством. Ведь был аристократом, которыми им никогда не стать, а теперь простолюдин, как и все они. Да не как они, уважаемые солдаты, а всего лишь мальчишка для чистки солдатских котлов. Но издевки и подшучивание быстро пресекли десятники, получившие приказ от Ястреда приглядывать за новеньким.

А про Серри Ястред ничего не говорил. И Серри своей рабской забитостью дал им повод. Через несколько дней после прибытия в Ларск, один из солдат, уже несколько раз до этого с издевкой подшучивавший над новеньким мальчиком, сказал ему:

— Эй, бывший раб, вспомни, как ты был рабом, почисти мне сапоги.

Серри встал, чтобы выполнить приказ. Но сидящий рядом Эйгель задержал его за руку:

— Сядь.

А солдату ответил:

— А ты разве дворянин? Или десятник? Мы обязаны чистить сапоги только аристократам, десятникам, или хотя бы дворянам, а ты пока еще не дворянин.

— А ты сам забыл, кто ты теперь? Был баронетом, а теперь ты чернь. Помалкивал бы. Я твоему дружку, бывшему рабу предложил вспомнить свое недавнее прошлое. Что такого: почистить солдату сапоги, с него не убудет. Он же каждый день лизал господину ноги, я же только предлагаю почистить сапоги. Ведь лизал же, а, малец?

Серри стоял столбом, он только сейчас понял суть требования солдата, и он видел, что тот продолжает его оскорблять. А Эйгель тем временем ответил:

— Вот как? Ты не имеешь права требовать, чтобы Серри почистил тебе сапоги, но все равно требуешь, потому что Серри бывший раб. Так?

— Вот именно. Из рабов.

— Значит, если человек был в рабстве, имеет клеймо и спину со следами плетей, то он тебе должен почистить сапоги?

— Не убудет от бывшего раба.

— Интересно, в таком случае, потребуешь ли ты почистить свои сапоги у его светлости виконта Ларского?

— Ах ты… — солдат вскочил и бросился с кулаками на Эйгеля, но не добежал, как его свалил удар кулака другого солдата.

— Заткнись! Или ты хочешь попасть на правеж к его светлости? Тогда я скажу, как поступит он. Один из вас получит плетей. И это будешь ты, Тринис.

— Да, — протянул другой солдат, — наслышаны, как его светлость виконт поступил со жрецом. Приказал повесить не раздумывая. И собирался выдрать плетьми сыновей барона Шелвака. Смотри, Тринис, как бы кто не проболтался. И даже не виконту, а нашему графу. Тут и плетьми не обойтись. Наш граф за милорда виконта любому глотку перегрызет. А тобой даже не подавится.

Тринис, потирая скулу, сидел побледневший. До него дошло, какую ошибку он совершил. Ведь брат графа тоже был рабом. И клеймо на спине осталось и сама спина в следах от плетей.

— Эй — эй, — только и смог он вымолвить.

— Пойдем, Серри, — Эйгель взял друга за руку, уводя его от солдат. Чем все у них закончилось, он не узнал, да и не стремился к этому.

Оставшись наедине, он посмотрел на младшего мальчика, тот подавленно молчал.

— Ну, чего ты так перед всеми унижаешься? Ты ведь теперь свободный человек. Зачем кланяешься? Делай, что прикажут, но не лебези. Я же не кланяюсь. Только командирам и то кланяюсь лишь слегка.

— Но ты же баронет, пусть и бывший.

— А вот и не из — за этого. Мальчишки в других отрядах ведут себя также. А они не из благородных. Обычные мальчишки.

— Я стараюсь, но у меня не получается. Привычка. Мне, наверное, никогда уже не исправиться.

— Ерунда. Мне же ты не кланяешься?

— Ты не такой! С тобой я чувствую себя совсем другим.

— Так и с другими себя также чувствуй.

— С другими не получается. Они чужие.

— А я тебе что, родной?

— Не чужой. И у тебя могут быть неприятности.

— С чего ты взял?

— А вдруг накажут из — за того, что произошло? Обоих. Тебя и этого Триниса. И Тринис может потом тебе отомстить. Он такой, я чувствую. Нет, мне лучше почистить ему сапоги. С меня не убыло бы. Зато и скандала не было бы.

— Нет, ты безнадежен, Серри! Одно дело, когда это воинская обязанность, ничего обидного в этом нет. Хелг, командир личной полусотни милорда Ксандра, чистил сапоги нашему Ястреду несколько лет. И не только сапоги. Потому что так принято. Но этот Тринис над тобой издевался!

— Я это понял. Не с самого начала, а тогда, когда ты вмешался. И когда он про лизание ног хозяевам говорил. Он злой человек.

— А ты… в самом деле…

— Что?

— Лизал?

— Нет, не лизал. Целовать — целовал. И то всего несколько раз, когда работорговец меня приручал к рабству. Не будешь целовать — будет бить плетью. Быстро, за несколько дней выбили из меня свободу. Даже быстрее. И у хозяев, которым меня потом продавали, я должен быть послушным рабом. Поэтому тоже били. И так несколько лет. А ты хочешь, чтобы я сразу избавился? Мне до сих пор сны об этом снятся…

Вечером того же дня Эйгеля окликнул один из десятников их отряда.

— А ты молодец, не ожидал я от тебя. Такой тихоня, а за друга вступился.

— Серри мне не друг.

— Да? Нет желания дружить с бывшим рабом? Ты ведь из благородного рода.

— Нет. Это не так. Просто я не умею дружить.

— А что здесь сложного?

— У меня никогда не было друга, друзей. Хотя вероятность была, но я сам виноват, загубил всю возможную дружбу.

— Ты случаем, не про милорда Ксандра?

— Да, про милорда.

— Теперь жалеешь? Ведь милорд теперь виконт.

— Нет, не из — за этого. Не за то, что он виконт. Хотя и это есть, но немного, совсем немного. Главное — что мог быть отличным другом. А теперь поздно, он виконт. А я простолюдин, мальчик на побегушках. Кто со мной таким будет дружить?

— А Серри. Чем плох? Ах, да, из рабов.

— Знаете, я ведь совсем и не задумывался о его рабстве. Чем я лучше? Ничем. А друг Серри? Он, конечно, не такой, как милорд Ксандр. Вот тот — да! Но и Серри — он хороший. Наверное, и другом может быть хорошим. Не наверное — наверняка. Вон он как в гостинице. Только он не выдавил из себя раба.

— Поэтому он тебе плох?

— Нет, я так даже и не думал. Скорее, чем я хорош, чтобы Серри стал мне другом? Чем я его лучше? Я хуже.

— Вот это ты брось! Надо же, двое мальчишек в отряде — и оба придурки! Один всем кланяется, другой еще почище…

Ламинт вернулся домой, когда уже давно стояло утро. Акси, встретившая отца на пороге, сразу догадалась по его раскрасневшемуся и довольному лицу, что охота была удачной. Брата рядом с отцом не было, что тоже подтверждало ее догадку. Добычу редко приносили к дому, тем более что в охоте участвовали мужчины нескольких семей. По традиции, все добытое оставляли в лесной сторожке. А если это были лошади или иная живность, то там же был и сарай с сеном, заготовленным этим летом на лесных полянках.

Но много ли травы можно найти в лесу? Да и когда ее резать, сушить, собирать? Да еще и нести в тюках на спине через лес? Поэтому живность долго не застаивалась у лесной сторожки, а переправлялась на другую сторону леса, в соседний Лоэрн.

Здесь тоже были земли Лоэрна, но принадлежали они каркельскому графу, а там, на юге, где кончалась широкая полоса леса, уже были земли, которыми распоряжался назначенный королем новый граф Снури, заменивший мятежного графа, погибшего вместе со всей семьей в прошлом году. Все лоэрнские земли, которые не относились к Каркельскому графству, здесь было принято называть Лоэрном, вне зависимости от того, относятся они непосредственно к короне или управляются через лоэрнских графов.