— Увеличьте еще.

Кадр расширился. У Владимира Ивановича было такое ощущение, словно он парит над этой местностью, постепенно опускаясь до высоты птичьего полета. Вот уже хорошо стали видны отдельные деревья, кустики ерника и даже кочки.

Он долго всматривался в очертания рельефа. Сильные лампы стереоскопа нагрели воздух, в лаборатории сделалось жарко.

— Дайте второй кадр.

Изучение второго кадра длилось долго. Но сколько ни всматривался в него академик, ничего, даже намеков на овальные очертания кратера, обнаружить не удалось. Третий и четвертый кадры также не принесли ничего утешительного.

Но лишь поставили пятый, Владимир Иванович стремительно сорвался с места, подбежал к экрану.

— Смотрите! — воскликнул он, обращаясь к лаборанту. — Разве это не напоминает круг?!

На экране — участок лесотундры. Кочки, чахлые деревца, кустарники… Едва заметная, прерывистая неровность. После того как Великанов соединил участки кругообразным движением руки, она действительно стала напоминать кольцо.

— Ну, что скажете?

— Н-не знаю, Владимир Иванович. Вроде и верно, похоже на кольцо…

Великанов отошел от экрана.

— Теперь, друг мой, вот о чем я вас попрошу. Принесите-ка аэрофотопленку окрестностей селения Кимберли в Бельгийском Конго…

Через несколько минут лаборант вернулся с нужной пленкой, заправил ее в стереоскоп. На экране появился пустынный ландшафт, лишенный всякой растительности. В правом нижнем углу прерывистая кольцеобразная неровность.

— Ну, что я вам говорил, разве не то же самое?! — торжествующе потирая руки, воскликнул академик. — Поставьте для наглядности оба кадра рядом.

На экране два участка земной поверхности: лесотундра и знойная тропическая пустыня. Кольцо на первом кадре выражено менее четко, но оно несомненно есть.

— Видите, почти одинаковые очертания. Тут кольцо и тут кольцо… Что вы скажете на это?

Лаборант коротко усмехнулся:

— Владимир Иванович, зачем вам понадобились эти кольца?

— Как?! Да ведь это кимберлитовые трубки!

— А что такое кимберлитовые трубки?

Владимир Иванович приложил ладонь ко лбу, засмеялся:

— Совсем забыл… Ведь вы не геолог. Тут, видите ли, дело касается алмазов. В Бельгийском Конго, как, впрочем, и в других местах, их добывали из песка и галечника по берегам рек. Считали, что там они и образуются. Промывая галечник и двигаясь вверх по течению небольшой речушки, старатели дошли до селения Кимберли. Выше него по реке не было найдено ни одного кристалла. Вернулись к селению и в окрестностях его наткнулись на голубоватую породу. Попробовали промывать — обнаружили алмазы. По имени селения назвали голубоватую породу кимберлитом. Оказалось, что кимберлит уходит глубоко в землю этакими круглыми столбами, сужающимися внизу и расширяющимися кверху в виде воронки. Исследования показали, что воронки эти не что иное, как жерла древних вулканов. Очертания их можно увидеть на местности, в чем мы с вами и убедились. А заполняющий их кимберлит — масса, некогда поднявшаяся из недр земли и застывшая. В ней-то и образовались алмазы, эти сгущенные и затвердевшие под воздействием страшного давления капельки углерода. Стало быть, кимберлитовые трубки и есть коренные месторождения алмазов. И не исключено, что сегодня мы с вами открыли одно из таких месторождений на нашей северной речке Далдын.

Лаборант ошеломленно смотрел на Великанова.

— Неужели… сейчас вот… мы открыли… алмазы?..

— Именно, молодой человек. Надеюсь, вы понимаете, как это важно? Завтра я приглашу сюда кое-кого из членов коллегии Министерства геологии, так что подготовьте все к демонстраций, чтобы, знаете, без лишней беготни. А сейчас просмотрим оставшиеся пленки…

Людно было в лаборатории на следующий день Наверное, самый захватывающий фильм никогда не смотрелся с таким интересом, нетерпением и напряженным вниманием, как эти неподвижные снимки сибирской лесотундры. Академик Великанов с указкой в руке стоял у экрана, давал пояснения. То и дело слышались возражения, вспыхивали споры. Просмотр длился четыре часа. Когда, наконец, погасли лампы стереоскопа, члены коллегии, вытирая платками раскрасневшиеся от духоты лица, перешли в кабинет Великанова. Здесь было вынесено решение: командировать Владимира Ивановича на Вилюй, в Амакинскую экспедицию для исследования квадрата В-12.

С аэродрома Владимира Ивановича повезли прямо в контору. Здесь в кабинете Семенова был приготовлен завтрак, на столе сиял пышущий жаром самовар.

Выпили по стопке разведенного спирта, и Великанов, с веселым лукавством кося глазами на Федула Николаевича, спросил:

— Ну-с, много нашли алмазов?

Семенов замялся: кровь прилила к его лицу, махнул рукой: не стоит, мол, об этом говорить.

За него ответил Белкин:

— Алмазов не видать. И сами не знаем, сколько сотен километров нами исхожено, сколько галечника промыто и переворочено, сколько пролито пота, сколько нашей крови выпито комарами. А в результате несколько крошечных кристалликов, которые не могут идти в счет.

— Почему не могут? — весело возразил Великанов. — Если вы находите на поле сосновую шишку, то, стало быть, где-то поблизости должна расти сосна, с которой эта шишка упала. Нашли где нибудь на Мархе?

— Нашли, — как-то не совсем уверенно отозвался Федул Николаевич. Ему непонятна была веселость Великанова. «Издевается, что ли? Да нет, на Владимира Ивановича это непохоже».

— Отлично, — похвалил академик. — На Далдыне искали?

— В верховьях Мархи? Нет, не успели туда добраться.

— Прекрасно. — Великанов довольно потер ладонь о ладонь. — Прекрасно!

Семенов и Белкин недоуменно переглянулись. Что тут прекрасного?

Владимир Иванович придвинул к себе чашку с чаем, с хитроватым прищуром взглянул на одного, на другого.

— Н-ну-c, я вижу, мой оптимизм действует вам на нервы. Тогда слушайте…

И он рассказал о планшетке Е-12.

Все это было настолько неожиданным, удивительным и даже парадоксальным, что Федул Николаевич сначала растерялся. Помешал чай вилкой, поднес ее ко рту, заменив свою оплошность, потянулся за чайной ложкой, но на полпути раздумал, махнул рукой. Подумать только, они здесь, у себя, можно сказать, под боком не сумели найти коренного месторождения, а Великанов обнаружил его в Москве, за тысячи километров отсюда, хотя такие поиски вовсе не входили в его прямые обязанности. Удивительные сюрпризы преподносит жизнь!

— Если бы не вы рассказали, Владимир Иванович, не поверил бы.

Великанов отодвинул табуретку, сгорбившись, поднялся. Только теперь Федул Николаевич заметил, что старик устал, что нелегко ему дался перелет из Москвы.

— Пойдемте ко мне, Владимир Иванович, вам отдохнуть надо.

— Хорошо. А сейчас свяжитесь с аэродромом. Завтра летим на Далдын, в квадрат Е-12.

Утро выдалось солнечное, погожее, без единого облачка на ясном небе. Воздух чистый, прозрачный, какой бывает только на Севере. Ни тумана, ни дымки.

Самолет ПО-2 взлетел с аэродрома и на небольшой высоте пошел вдоль Вилюя. Внизу мелькали елани, озера. На юго-восточных террасах поймы кое-где торчали стены полуразрушенных юрт — остатки юртовищ. Скоро на берегу Вилюя показался стройный ряд новых домов. Великанов набросал на клочке бумаги: «Какое селение видно внизу?» — и подал записку сидевшему рядом Семенову.

«Колхозный поселок», — ответил тот.

«Вот почему заброшено старое юртовище, — понял Владимир Иванович. — Якуты переселились в новый поселок и организовали колхоз».

Крестообразная тень самолета скользила по пашням, по лугам, утыканным стогами сена.

Впереди показалось большое селение. На окраине его — корпуса с длинной заводской трубой.

— Какое селение пролетаем? — крикнул Владимир Иванович в ухо Семенову.

— Эльгяй!

Великанов развел руками. Не может быть! В Эльгяй он заезжал в 1910 году, когда возвращался в Петербург. Деревянная церквушка, рядом три юрты — вот и весь поселок. А теперь… По улице, поднимая клубы пыли, катит легковая автомашина, около корпусов в ряд стоят, поблескивая гусеницами, трактора. Наверное, там расположена МТС… Да, неузнаваемо изменился когда-то дикий край. Если бы тогда, в 1910 году, Великанову сказали, что здесь будет через сорок лет, он счел бы это досужей фантазией…