Федул Николаевич грохнул кулаком по колену и крикнул так, что лежавшая у входа в палатку сибирская лайка вскочила и, прядая ушами, благоразумно отошла в сторону:

— Да разве стране от этого легче?!! Стране нужны алмазы! Ал-ма-а-азы! А не наша чистая совесть!

Белкин улыбнулся.

— Если бы алмазы шли на голос, я бы, уж поверь мне, не пожалел глотки.

Федул Николаевич досадливо мотнул головой.

— Извини… Но в нашем положении и ангел начнет на стены бросаться.

Помолчали.

— Я все думаю: неужели Великанов ошибся? — опять заговорил Федул Николаевич. — Да нет не может быть. Налицо полная аналогия с Южной Африкой. Где-то, возможно, даже рядом с нами, мы не знаем, расположены кимберлитовые трубки. Вода размывает их, уносит кристаллы, они оседают на отмелях, на косах… Но почему же мы их не находим? Почему?

— Причин, вероятно, несчетное множество, — отозвался главный инженер. — Но мне думается: основная причина — вечная мерзлота. Она затрудняет размыв породы. В Южной Африке с этой точки зрения условия для размыва идеальные.

— Объяснять мы мастера, — сказал Федул Николаевич. — А вот найти алмазы… Как их найти?..

Около палатки послышались торопливые шаги. Откинув полость, вошел инженер Фанин. Широченная улыбка, которую он просто не мог сдержать, казалось, осветила все темные углы в палатке.

Федул Николаевич удивился: откуда взялся Фанин? Сейчас он должен находиться во второй поисковой партии, на порядочном расстоянии отсюда вверх по реке.

Фанин выложил на стол клочок бумаги, осторожно развернул его.

— Кажется, нашли, товарищ начальник!

На бумаге лежал маленький, меньше зернышка проса, прозрачный кристаллик. Семенов почувствовал, как сердце замерло на мгновение и начало биться гулкими редкими ударами.

Ни слова не говоря, взял кристаллик двумя пальцами и выскочил из палатки. Скорее на рентген! Рентгеновские лучи точно укажут, алмаз это или не алмаз.

Палатка с рентгеновским оборудованием стояла рядом. Федул Николаевич положил кристалл под глазок аппарата, включил. Камешек засиял голубоватым светом. Алмаз! Первый долгожданный сибирский алмаз! Сейчас, в это мгновение, с треском рушилась теория о тропическом происхождении алмазов. Сейчас, в это мгновение, люди, где-нибудь в Москве или Ярославле сидящие на спектакле, слушающие концерт, встающие к станкам в ночную смену, отходящие ко сну после трудового дня, стали намного богаче. Они еще не знают этого, но это так. Сибирь дала им первый алмаз из тысяч, а может быть, и миллионов алмазов, хранящихся в ее недрах…

Федул Николаевич с трудом оторвал взгляд от голубоватого сияния. Рядом стояли Белкин и Фанин. У обоих — влажные от волнения глаза.

— Поздравляю, — тихо сказал Семенов. Все трое пожали друг другу руки.

Искатели воспрянули духом. Труд их достиг небывалой производительности: за день промывались тонны галечника и песка. Рабочие, инженеры, техники с замирающими сердцами вглядывались в днища лотков — вот-вот покажется долгожданный кристалл. Теперь они знали: алмазы есть, их можно найти на берегах Нижней Тунгуски!

Но природа словно посмеялась над искателями. Поманила их одним драгоценным кристаллом и накрепко захлопнула свою богатую кладовую. Алмазов больше не находили… А лето, или, на языке геологов, полевой период, приближалось к концу. С севера, со стороны реки Котуй, по угрюмым каменистым склонам сопок сползал туман, повеяли холодные ветры. Побурели травы, пожелтели заросли ерника и черной березки, а обитавшие в них куропатки оделись в белоснежный зимний наряд. На прибрежных песчаных косах уже не видно медвежьих следов: залегли медведи по берлогам. Ежедневно начали выпадать дожди, и по утрам в ложбинах поблескивали чистым прозрачным льдом большие лужи.

Нужно было возвращаться в Москву. Федул Николаевич медлил. «С чем мы вернемся? — думал он. — С одним кристаллом? Смешно. А на следующий год пока доберемся сюда, пока устроимся — потеряем не меньше месяца полевого периода.

Созвал совещание инженеров и мастеров, поделился своими соображениями. Старый мастер Мефодий Трофимович Лыков, еще до войны работавший с Семеновым на Урале, человек могучего телосложения, с бородой чуть ли не до пояса, сказал:

— Оно, конечно, негоже — ни с чем-то возвращаться. Зимовать надо, и бояться зимовки нечего! — Он усмехнулся в бороду. — Тут про нас эвенки болтают: мол, к амаке в гости пришли. Ну, коли мы гости, так давайте с хозяина пример брать. Он, хозяин-то, амака, в берлоге зимует, и никакой здешний мороз его не берет. Давайте и мы себе берлоги выкопаем, землянки то есть.

Предложение старого мастера было принято. Люди, все лето копавшие песок и галечник, начали копать землю, рубить лес. Вскоре вдоль берегового крутояра вместо палаток появился ряд дверей, из земляных крыш выглядывали трубы глинобитных печей. В дикой тайге, в царстве амаки, запахло дымом и жильем.

Результаты летних изысканий были обработаны и посланы в Москву. В конце зимы Федул Николаевич получил распоряжение министерства: экспедиции разбиться на несколько партий, чтобы охватить поисками обширный район Центрального Сибирского щита.

Наступила весна. С юга задул ветер, начал сбивать кухту — намерзшие на ветках комья снега. Под деревьями, у основания стволов появились проталины, выглянули из-под снега зеленые стебельки травы.

Прошло еще несколько дней, и тайга наполнилась журчанием водных потоков, огласилась щебетаньем птиц, гомоном гусей, кряканьем уток, шепотом и вздохами весенних ветерков. Как только реки вошли в берега, часть экспедиции во главе о Семеновым двинулась на Вилюй.

Первый вилюйский алмаз нашли в излучине реки Мархи под Малыкаем. Это был крошечный кристалл с сильно стертыми гранями, из чего следовало, что он проделал по реке немалый путь. Второй алмаз обнаружили ниже Хорулахского водопада. Он оказался менее стертым, чем первый.

На совещании инженеров и мастеров Федул Николаевич говорил, задумчиво рассматривая лежавшие перед ним на чистом листе бумаги кристаллики:

— Результат нашей работы, как вы сами понимаете, ничтожный. Эти кристаллы имеют для нас ценность лишь постольку, поскольку указывают на существование где-то в верховьях Мархи или на ее притоках коренных алмазных месторождений — кимберлитовых трубок. В сущности, даже если бы нам удалось найти богатейшие россыпи в галечнике, мы все же не могли бы считать свою задачу выполненной. Нам важно найти коренные месторождения. Мы знаем, что алмазы в Сибири есть. Теперь мы должны узнать, где они образуются Но как это сделать? Как?

Поднялся Фанин. Был он в болотных сапогах, в телогрейке, лицо красноватое в комариных укусах, прибыл прямо с промывки.

— Федул Николаевич, а что, если по степени потертости кристаллов определить расстояние, которое они прошли по реке?

Семенов скептически усмехнулся.

— Можно подумать, что вы находитесь в Москве, где у вас под боком лаборатория. Чем вы определите степень стертости?

— Попробую, — настаивал Фанин, — дайте мне неделю.

Собрание поддержало инженера, и Семенов согласился.

Фанин уединился в палатке, несколько дней мастерил прибор для определения стертости алмазов и ровно через неделю доложил результат исследований: кристалл, найденный под Малыкаем, прошел путь в 250 километров. Фанин сиял: он ручался за точность. Но главный инженер Белкин омрачил его радость.

— Ваш способ, Григорий Харлампиевич, можно бы считать идеальным, если бы река Марха не имела притоков. Но, к сожалению, мы не в силах определить, из какого именно притока принесен кристалл.

Фанин замялся. Увлеченный своей идеей, он как-то не подумал об этом. Его поддержал Семенов.

— Способ, конечно, не идеальный, но все же теперь у нас в руках есть какая-то нить. В каждом притоке будем брать пробы и поднимемся вверх по той речке, на которой найдем следы алмазов. Это займет много времени, но другого выхода нет. Так и сделаем.

Однако осуществление своего плана Семенову пришлось отложить. Экспедиция таяла день ото дня. Рабочие брали расчет и уходили. Они — потеряли веру в успех, и Семенов понимал их. Велико ли удовольствие, в самом деле, перелопачивать тонны гальки, совершенно не видя реальных результатов своего труда? Работа казалась им бессмысленным переливанием из пустого в порожнее. Их не могла удержать даже высокая зарплата. Какая радость в деньгах, если труд твой лишен смысла? Взял расчет и испытанный проводник экспедиции, эвенк-охотник.