Камень.

Сердце сжалось от страха.

Мне преградила путь отвесная скала. Слева – река, справа – густой лес.

«Кот» прекрасно знал, что «мышь» никуда не денется.

Не паникуй!

Я выхватила скальпель, пряча его за спиной. И, прижавшись лопатками к скале, развернулась навстречу врагу.

Он подал голос прежде, чем я успела его разглядеть.

– Не самый удачный маршрут?

Мужчина тяжело дышал, от него едко пахло потом и злобой.

– Не подходи! – выкрикнула я с отвагой, которой на самом деле не было.

– С чего бы это? – издевательским тоном осведомился он.

Знакомый голос. Этот человек звонил мне тогда, в морге. Только я слышала этот голос еще раньше, вживую – но когда и где?

Хрустнули ветки, и в темноте проступил еще более темный силуэт.

– Ни шагу дальше! – прошипела я.

– Ты не в том положении, чтобы приказывать.

– Только сунься, и я тебя прикончу! – Я стиснула скальпель, точно спасательный трос.

– А по-моему, это называется «быть припертым к стенке».

Снова захрустели ветки. Неясный силуэт преобразился в человека с вытянутой в мою сторону рукой. Широкие плечи, сильные, мускулистые руки.

Это не Саймон Мидкиф.

– Кто ты такой?

– Неужели до сих пор не поняла?

Щелчок взведенного затвора.

– Ты убил Примроуз Хоббс. Почему?

– Потому что мог это сделать.

– И теперь хочешь убить меня.

– С величайшим наслаждением.

– Почему?

– Твоя пронырливость погубила святыню.

– Кто ты такой?

– Кукулькан.

Кукулькан. Это имя было мне знакомо.

– Божество индейцев майя.

– А на кой мне сдался фараон или женоподобный грек?

– И где же твои свихнувшиеся сподвижники?

– Если б не это злосчастное крушение, ты бы никогда нас не обнаружила. Непрошеное вмешательство открыло тебе то, что ты не вправе была узнать. Кукулькану выпал случай достойно отомстить.

Его сладкозвучный голос зазвенел от бешенства.

– Вашему «Клубу адского пламени» конец.

– Ему никогда не придет конец. С тех пор как существует мир, масса посредственностей стремится подавить тех, кто обладает интеллектуальным превосходством. И неизменно терпит поражение. Внешние условия могут загнать нас в подполье, но едва обстоятельства изменятся – мы восстаем во всем блеске.

Что за самовлюбленный бред?

– Пришла моя пора вступить в ряды посвященных, – продолжал он.

То, что я молчу, нисколько его не смущало. Или же было ему безразлично.

– Я подыскал жертву. Совершил жертвоприношение. Исполнил ритуал, который ты осквернила.

– Это был Джеремия Митчелл или Джордж Эдер?

– Не важно. Их имена не имеют значения. Я был избран. Я был готов. Я следовал по пути.

«Говори с ним, затягивай разговор, – нашептывал мне здравый смысл. – Кто-нибудь знает, что ты здесь. Кто-нибудь уже действует».

– Кукулькан – созидатель, а ты уничтожаешь живое.

– Смертные – ничто. Мудрость – вечна.

– Чья мудрость?

– Мудрость веков, явленная тем, кто достоин ее принять.

– И вы сберегаете ее с помощью ритуальных убийств?

– Тело – лишь материальная оболочка, не имеющая вечной ценности. В конце жизненного пути мы отбрасываем ее. Мудрость, мощь, квинтэссенция души – вот силы, которые пребудут вечно.

Я молчала, не мешая ему разглагольствовать.

– Надлежит питать и лелеять мудрейших и наилучших из рода человеческого. Те, кто покидает сей мир, должны отдавать свою силу остающимся, приумножать мудрость и могущество избранных.

– Каким образом?

– Через кровь и плоть, сердце и кости.

Боже милостивый, значит, это правда.

– И вы считаете, что можно прибавить себе ума, пожирая человечину?

– Физическая сила увядает вместе с плотью, но разум, дух, интеллект могут быть переданы другим посредством наших тел.

Я стиснула скальпель в руке с такой силой, что заныли костяшки пальцев.

– Геродот повествовал об исседонах, народе Центральной Азии, у которого существовал обычай поедания сородичей, и о том, что исседоны возвысились и правили многими землями. Страбон обнаружил тот же обычай среди ирландских кланов. Многие воинственные племена обретали силу, поедая плоть врагов. Съешь слабого и стань сильным – явление столь же древнее, как сам человек.

Мне вспомнились кости из пещеры неандертальцев, останки жертв в ритуальном помещении под Меса-Верде… скелеты, с которыми я работала в морге.

– Почему вы выбирали именно стариков?

– Чем старше человек, тем больший запас мудрости он хранит.

– А может быть, дело в том, что старики – более легкая добыча?

– Драгоценная моя мисс Бреннан! Что бы вы предпочли – чтобы ваша плоть поспособствовала возвышению избранных или чтобы ее съели черви?

Гнев разрастался во мне, заглушая страх.

– Да ты просто самовлюбленный помешавшийся мерзавец!

– «Фи-фай-фо-фам, дух британца чую там. Мертвый он или живой, попадет на завтрак мой»[110].

Вдалеке застонал и скрипуче захихикал бутафорский скелет.

До ведь это же сумасшедший! Кто он такой? Откуда мне знаком его голос?

Я осторожно двинулась вдоль скалы, сжимая в правой руке скальпель, левой ощупывая камень. И едва успела сделать шесть шагов, как из темноты ударил в лицо мощный луч, ослепив меня, точно застигнутого на заднем дворе опоссума. Я вскинула руку, заслоняясь от нестерпимо яркого света.

– Куда-то собрались, мисс Бреннан?

Отсвет фонарика падал на нижнюю часть его лица, на оскаленные в кровожадной ярости зубы.

Прочь от него!

Я развернулась, бросилась бежать, споткнулась и упала. Попыталась подняться на ноги, но тень, выпрыгнув из темноты, одним прыжком настигла меня. Сильные пальцы вцепились в лодыжку. Вновь земля ушла из-под ног, колени с хрустом проехались по приречной гальке. Скальпель отлетел в темноту.

– Ах ты, подлая корова!

Благозвучный гладкий голос теперь шипел от бешенства, как жир на раскаленной сковородке.

Я брыкнулась, но не сумела вырваться. Пальцы сдавили сквозь джинсы мою ногу, точно железные тиски.

Никогда еще в жизни мне не было так страшно. Я уперлась локтями в землю, пытаясь подтянуться вперед, лягаясь свободной ногой. Внезапно он обрушился на меня всем своим весом, придавил коленом спину, и одной рукой вжал мое лицо в землю. Комочки грязи и мелкий лесной мусор мгновенно забились в рот и ноздри.

Я неистово забилась, лягаясь и загребая ногтями землю в попытке вывернуться из-под тяжести врага. Он выронил фонарик, и тот валялся на земле, высвечивая нас: двухголовая, бьющаяся в корчах тварь. Пока я в силах двигаться, ему не удастся захлестнуть мое горло проволокой и задушить, как Примроуз.

Рука наткнулась на что-то твердое и острое, и пальцы сомкнулись на находке. Я извернулась и вслепую нанесла удар.

Глухой стук камня о кость и лязг металла.

– Сука!

Он со всей силы ударил меня кулаком в правое ухо. Из глаз посыпались искры.

Он выпустил меня, принялся шарить в поисках упавшего пистолета. Я наугад двинула локтем за спину и угодила ему в челюсть. Раздался характерный хруст зубов.

Он завопил, точно раненый зверь.

Собрав все силы, я рванулась – и колено, пригвоздившее меня к земле, соскользнуло со спины. Кое-как поднявшись на четвереньки, я поползла к фонарику. Враг, опомнясь от нападения, устремился к той же цели. Я успела первой.

Размахнувшись как можно сильнее, обрушила фонарик на его висок. Глухо застонав, мужчина покачнулся и упал навзничь. Выключив фонарик, я опрометью бросилась к деревьям, добежала и, скорчившись, затаилась за стволом сосны.

Я не шевелилась. Не дышала. Я пыталась рассуждать здраво.

Не беги в лес. Не поворачивайся к нему спиной. Быть может, когда он начнет двигаться, ты сумеешь проскользнуть мимо него, добежать до гостиницы, позвать на помощь.

Мертвая тишина, которую нарушало лишь тяжелое дыхание врага. Миновали секунды, а может быть, и часы. После удара в голове мутилось, и я была не в состоянии отслеживать время или направление.