Ричард протиснулся мимо нее и свалил продукты на стол.
— Кто вам сделал уборку? Если, конечно, это не секрет.
— Ну что вы, какие тут могут быть секреты. Мне присылали уборщицу из Бюро услуг. По-моему, она работала здесь дня три или четыре.
— Я Ничего себе работала! Явилась из Коккермаута на этом, как его… мопеде. Мне лично не нравится, когда женщины разъезжают на этих штуках тем более толстухи вроде нее. В следующий раз, когда вам понадобится что-нибудь, далеко не ходите. Ну так как, все у вас теперь есть? А то вы только скажите.
— Все. Большое спасибо!
Закончив увертюру, миссис Джексон перешла к тому, что ее больше всего интересовало, и за какие-нибудь несколько минут выяснила, что коттедж он снял за один фунт десять шиллингов в неделю (дороговато, заметила она), мебель купил за пятьдесят фунтов (приблизительно так она и стоит), что поселиться здесь он решил на год, что приехал он из Лондона, где работал в редакции одного журнала, не женат, намерения приобрести домик в личную собственность не имеет (тут она стала настойчиво убеждать его, что очень даже стоило бы это сделать), что ни братьев, ни сестер у него нет и что и мать и отец у него умерли — отец погиб на войне (двадцать семь человек погибло из одного только Кроссбриджа, сказала она, просто не верится, ведь такое крошечное местечко и нате вам — правда, это за две войны), что вырос он у деда в провинциальном городке и что очень любит читать и читает много. По ходу допроса Ричард сообразил, что раз и навсегда дает ответы на все вопросы, которые могут возникнуть у жителей деревни, и что, сообщая эти данные миссис Джексон, передает их в надежные руки. Ясно, что ответы будут доведены до всеобщего сведения.
К выуженным из него фактам миссис Джексон обязательно добавит и свои домыслы — впрочем, под этим названием фигурировать они не будут, поскольку она, конечно же, убеждена, что личное мнение — по крайней мере ее — ничуть не уступает каким-то точным сведениям и, уж во всяком случае, внушает больше доверия. Итак, она скажет, что деньги — не очень много, на черный день, — у него есть, что твердостью характера он не отличается, уступчив и вообще человек воспитанный, приятный, хоть и ленивый, что ему следовало бы набрать веса и что он здесь и двух недель не проживет.
— Отчего же вы в таком случае выбрали Кроссбридж? — спросила она в заключение.
— Я как-то раз проезжал тут — сразу после рождества. И он напомнил мне места, где я вырос, — Дербишир. В общем, мне здесь понравилось.
— Что вам тут делать? Все, кто помоложе, бегут отсюда и правильно делают. — Миссис Джексон помолчала. — Ну что ж, задерживаться мне некогда. Вам, может, и нечего делать, а меня работа ждет. Я шучу, конечно.
Он сдержанно улыбнулся и вышел с ней во двор. Она приостановилась, беспокойно поглядывая по сторонам, опасаясь, не упустила ли чего-нибудь интересного. И заодно решила сообщить и ему кое-что в ответ.
— Вы, я думаю, заметили, что тут творилось прошлой ночью?
— Нет. А мне следовало заметить?
— Ну, вы по крайней мере могли бы заметить машину. Я говорю не о старой тарахтелке Эдвина, а об автомобиле доктора. У вас есть машина?
— Нет. А что, кто-то захворал?
— В некотором смысле. Дженис Бити, вон в том крайнем коттедже. Она ребенка родила.
— Да ну? — сказал Ричард, но, почувствовав, что этого мало, прибавил: — Отлично!
— Отлично? Вот уж не сказала бы. Пожалуй, это последнее, что я в данном случае сказала бы. — Миссис Джексон повернулась к нему с усталым видом. — Лучше уж я вам все расскажу, по крайней мере будете знать, как дело обстоит. Кто-нибудь непременно заговорит с вами об этом, и что же получится — сплетня, только и всего. Потому что ребенок-то у Дженис без отца родился. То есть отец, конечно, где-нибудь да есть. Только никто его не знает. Она, видите ли, в колледже училась, поступила… дай бог памяти, да, в сентябре позапрошлого года. Вот, значит, сумку с продуктами больше десяти секунд пронести не могла, руку она ей, видите ли, оттягивала, а в колледж поступить сумела. Там это и случилось. И никто не знает как, а если и знают, то молчат, — сердито закончила она.
— Понимаю. Бедная девочка!
Миссис Джексон собралась было дать ему ответ, который с корнем уничтожил бы всякое сочувствие, но тут же вспомнила, с кем имеет дело: ведь это же просто знакомый, а не сосед, и, что он за человек, пока неизвестно, — вспомнила и воздержалась. Она удовольствовалась замечанием, содержавшим, по ее мнению, окольный упрек:
— Я бы сказала, бедный младенец! Кормить его придется бабушке Эгнис. Наша Дженис наотрез отказалась, это мне сразу стало ясно. Не пожелала себя утруждать. Ну ладно, я пошла.
Она поплелась прочь, потихоньку переваливаясь с ноги на ногу. Типичная деревенская старуха, привыкшая к изрытым колеями проселочным дорогам; она шла с чуть закинутой назад головой, словно шаря глазами по небу — а вдруг да наклюнется какая-нибудь пикантная сплетня. Ричарду она определенно понравилась.
Тем не менее неясная мечта о бездумном и безмятежном первом дне была основательно подпорчена. Он немедленно собрался на прогулку, решив еще раз подняться на знакомую гору, добраться на этот раз до вершины и спуститься с противоположной стороны.
Кроссбридж, как сказано выше, было название всей деревни. С горного склона она была видна как на ладони. Деревня расположилась равносторонним треугольником, вершины которого находились в полумиле одна от другой. Один угол составляли Коттеджи на Перекрестке, ричардовский коттедж, ферма мистера Лоу и трактир; коттеджи стояли в стороне от шоссе, и к ним вела грунтовая дорога, которая бежала затем через поля и упиралась в горную дорогу, проходившую чуть пониже того места, где, наполовину одолев склон, стоял сейчас Ричард. Тут же неподалеку находились Женский клуб, школа, сейчас пустующая, кузница, сейчас заброшенная, и несколько домиков. Во главе северного угла стояла церковь — небольшое строение конца восемнадцатого века, — пристроенная к часовенке пятнадцатого века, когда-то принадлежавшей владельцам поместья Кроссбридж и поныне соединявшейся с помещичьим домом подземным ходом. Само поместье превратилось теперь в богатую ферму; поблизости от нее выстроилось несколько домиков муниципальных служащих, дом священника, две небольшие придорожные фермы и контора лесничества. Третий угол приходился на то место, где Ричард свернул вчера с шоссе, провожая домой старуху. Его образовывал ломаный строй коттеджей, в одном из которых помещалось почтовое отделение и бакалейная лавка. В пространстве, заключенном между этими тремя точками, было разбросано еще несколько ферм, два-три новеньких дачных домика, еще трактир и державшиеся кучками коттеджи, часть которых пустовала.
Деревня, вид на которую открывался с горы, располагалась на краю некрутого косогора, начинавшегося от самого моря. Милях в семи отсюда находился узкий залив Солуэй-Ферт, за ним в Голуэе высилась неприступная цепь Шотландских гор. С другой же стороны вдоль всего побережья выстроились небольшие шахтерские городки; Уайтхэйвен, Уоркингтон, Флимби, Сидвик, Мэрипорт — от каждого разбегались веером тропинки к прилегающим деревушкам. Многие годы в этом районе добывали железную руду, и, хотя теперь почти все рудники были закрыты, остатки сооружений, понастроенные на скорую руку бараки для рабочих все еще были раскиданы повсюду среди чистого поля, как следы извержения давно остывшего вулкана. К Кроссбриджу примыкали четыре железных рудника — все небольшие, все быстро выработанные, но качество здешней руды было выше, чем где бы то ни было в Англии. На фоне ферм они сразу кидались в глаза, а рядом с одним из них — рудником Брау — до сих пор высились островерхие развалины — безрадостный ориентир, видимый на много миль вокруг.
Все эти свидетельства разработок полезных ископаемых от побережья и до самых гор были лишь жалким напоминанием о днях промышленной революции. Сейчас — с той же поспешностью, что и четверть века назад железные рудники, — закрывались одна за другой угольные шахты. Этот район никогда не принадлежал к особенно богатым или процветающим вотчинам новой аристократии, столь бодро разграбляемым горнорудными магнатами: тут сыграли роль какие-то запоздалые соображения, необходимость извлекать энергетические ресурсы из недр земли. Камберлендский угольный бассейн и железные рудники с самого начала не приносили больших доходов, а если и приносили, то недолго; здешние запасы не шли ни в какое сравнение с неистощимыми, по всей видимости, залежами Южного Уэльса, Йоркшира или Ланкашира, и теперь выпотрошенные копи раскинулись по полям, как старая овчина — съежившаяся, потрескавшаяся, изношенная, сморщенная, никому не нужная. Горы шлака представлялись церковными колокольнями, единственный действующий еще заводской гудок — колоколом, сзывающим прихожан к утрене, шахтные стволы — погребальными свечами, и, будто освещая погребальную церемонию, над трубами Уоркингтонского сталелитейного завода полыхало багровое пламя. И повсюду подо все подкапывался древесный червь, насквозь источивший дешевенькие постройки. Одного морского вала, одного сильного порыва ветра, одного подземного толчка было бы достаточно, чтобы стереть с лица земли эту жалкую рухлядь. И не осталось бы никаких следов хищнического разграбления недр.
