Ueberweg: History of Philosophy, vol. I, p. 311–319 (англ. перевод 1875).

Redepenning β Origenes I, 57–83, и в статье из Herzog² I. 290–292. См. также две статьи об иудейских и неоплатонических школах Александрии: М. Nicolas в Lichtenberger, «Encyclopédie» I. 159–170.

Ch. Bigg: The Christian Platonists of Alexandria. Lond. 1886.

Александрия, основанная Александром Великим за триста двадцать два года до Рождества Христова в устье реки Нил, в нескольких часах плавания от Азии и Европы, была египетской метрополией, процветающим центром торговли, греческой и иудейской учености, обладала величайшей библиотекой древнего мира и была предназначена для того, чтобы стать одним из величайших центров христианства, соперницей Антиохии и Рима. В Александрии религиозная жизнь Палестины смешалась с интеллектуальной культурой Греции, создав почву для возникновения первой школы богословия, нацеленной на философское постижение и обоснование истин, явленных в откровении. Вскоре после появления в Александрии церкви, основателем которой по преданию считается святой Марк Евангелист, там возникла и «катехетическая школа» под руководством епископа[1496]. Изначально она была задумана только для практических целей, для подготовки язычников и иудеев всех классов общества к крещению. Но на этой родине богословия Филона, гностической ереси и философии неоплатонизма школа очень быстро приобрела ученый характер и стала чем–то вроде богословской семинарии, оказавшей сильное влияние на образование многих епископов и учителей церкви, а также на развитие христианской науки. Сначала в ней был только один учитель, потом — два или больше, но им не платили постоянную зарплату, а у школы не было специального помещения. Более богатые ученики платили за уроки, но часто учителя отказывались от платы. Они давали уроки у себя дома, в основном по примеру древних философов.

Первым руководителем этой школы, чье имя нам известно, был Пантен, обращенный философ–стоик, около 180 г. по P. X. Позже он трудился в Индии как миссионер и оставил несколько комментариев, от которых сохранились лишь разрозненные фрагменты[1497]. За ним последовал Климент, до 202 г. по P. X.; а за Климентом — Ориген, до 232 г., при котором школа достигла вершин процветания и который основал похожую школу в Кесарии Палестинской. Позже учебным заведением руководили ученики Оригена Иракл (умер в 248), Дионисий (умер в 265), затем слепой, но ученый Дидим (умер в 395 г.), пока в конце IV века она не исчезла навеки среди волнений и разногласий Александрийской церкви, что подготовило путь для разрушительного вторжения арабов (640). Город постепенно превратился в селение и уступил свою роль Каиру (до 969 г.). В наше время роль Александрии как торгового центра снова начала быстро расти под покровительством европейских стран.

Александрийская катехетическая школа породила своеобразное богословие, самыми учеными и оригинальными представителями которого были Климент и Ориген. Это богословие, с одной стороны, представляет собой возрождение в христианском обличий александрийского иудейского богословия Филона, с другой — католическое утвердительное опровержение еретического гнозиса, достигшего вершин своего развития также в Александрии, но только на полвека ранее. Александрийское богословие нацелено на примирение христианства с философией или, говоря субъективно, веры (pistis) со знанием (gnosis); оно пытается создать этот союз на основании Библии и учения церкви. Следовательно, в центре его стоит Божественный Логос, рассматриваемый как сумма всего разумного и истинного до и после воплощения. Климент пришел к христианской вере от эллинистической философии; Ориген, напротив, шел от веры к рассуждениям. Первый был афористическим мыслителем, второй — систематическим. Один заимствовал свои идеи из разных систем, другой следовал по пути платонизма, но оба были христианскими философами и церковными гностиками. Как Филон задолго до них в том же самом городе сочетал иудаизм с греческой культурой, так они теперь сочетали греческую культуру с христианством. Фактически, это делали уже апологеты и полемисты И века начиная с «философа» Иустина, но александрийцы были более образованными и гораздо свободнее пользовались греческой философией. Они видели в ней не только заблуждения, но некоторым образом дар Божий, готовящий к принятию Христа в интеллектуальном плане, подобно тому как закон готовил к этому в области моральной и религиозной. Климент сравнивает греческую философию с дикой маслиной, которую надо облагородить прививкой веры; Ориген (в послании к Григорию Чудотворцу) — с драгоценными камнями, которые израильтяне вывезли из Египта, чтобы украсить свое святилище, хотя они украшали ими и золотого тельца. Философия — не обязательно враг истины, она может быть служанкой последней и отражать нападки на нее. Элементы истины в языческой философии они объясняли отчасти тайным действием Логоса в разумном мире, отчасти знакомством философов с произведениями Моисея и пророков.

Так же обстояли дела и с гностической ересью. Александрийцы не осуждали ее целиком, но признавали стремление к более глубокому религиозному познанию, лежащее в ее основе, и пытались удовлетворить эту потребность за счет самой Библии. Γνώσις ψευδώνυμος они противопоставляли γνώσις αληθινή. Они руководствовались принципами, о которых говорит Климент: «Нет веры без знания, и нет знания без веры»; или: «Пока ты не поверишь, ты не поймешь»[1498]. Вера и знание обладают одинаковой сущностью, спасительной истиной Божьей, явленной в Священном Писании и точно передаваемой церковью; они отличаются только по форме. Знание — это осознание нами глубинных оснований и цельности веры. Однако христианское знание — это также дар благодати, и его обязательное условие — святая жизнь. Идеал христианского гностика предполагает совершенную любовь, как и совершенное знание Бога. Климент описывает его как человека, «который, седея за изучением Писания и храня ортодоксию апостолов и церкви, живет в точном соответствии Евангелию».

Александрийское богословие интеллектуально, глубоко, волнующе и исполнено плодотворных мыслей, но чрезмерно идеалистично и спиритуалистично, а в толковании теряется в произвольных аллегорических выдумках. Пытаясь примирить откровение и философию, его представители, как и Филон, использовали много чуждых элементов, особенно платонического характера, и склонялись к теориям, которые в более позднюю и более ортодоксальную, но отличавшуюся большей узостью мышления и менее продуктивную эпоху были осуждены как еретические, в результате чего бессмертная услуга, которую эта школа оказала своему собственному и последующему времени, не была оценена по достоинству.

(I.) Clementis Alex. Opera omnia Gr. et hat. ed. Potter (епископ Оксфорда). Oxon. 1715. 2 vols. Репринт Venet. 1757. 2 vols, fol., и в Migne, Patr. Gr. Vols. VIII, IX, с добавлениями и комментариями Nic. Le Nourry. О рукописях и изданиях Климента см. Fabricius: Biblioth. Graeca, ed. Harles, vol. VII. 109 sqq.

Другие издания: Victorinus (Florence 1550); Sylburg (Heidelb. 1592); Heinsius (греко–латинское, Leyden 1616); Klotz (Leipz. 1831–34, 4 vols., только на греческом и весьма неточное); W. DiNDORF (Oxf. 1868–69, 4 vols.).

Английский перевод Wm. Wilson в Clark, «Ante–Nicene Library», vols. IV and V. Edinb. 1867.

(II.) Евсевий: Hist. Eccl. V. 11; VI. 6, 11,13. Иероним: De Vir. ill. 38; Фотий: Biblioth. 109–111. См. Testimonia Veterum de Cl. в Potter, vol. I, и в Migne, VIII. 35–50.

(III.) Hofstede de Groot: Dissert, de Clem. Alex. Groning. 1826.